Роман на крыше - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как это интересно! На какой же ресторан собираетесь вы устраивать облаву?
Полицейский Гэровэй некоторое время колебался.
– Видите ли, это, так сказать, официальный секрет. Но, конечно, при условии, что никто от вас об этом не узнает, я вам скажу. Речь идет о рес… ресто… апчхи! Ресторане по имени «Фиолетовый Цыпленок». Это сейчас же за углом. А теперь я пожелаю вам спокойной ночи, сударыня. Мне пора идти.
– Обождите одну минутку. Я пришла сюда с целью разыскать мистера Финча. Вы случайно не видали егo?
– Нет, сударыня. Ни один человек не заходил сюда за то время, что я провел здесь.
– В таком случае, я буду ждать. Спокойной ночи! Надеюсь, что вы в самом скором времени будете лучше себя чувствовать.
– Я уже лучше себя чувствую, сударыня, благодаря вашему искреннему сочувствию, галантно ответил Гэровэй. – Спокойной но… апчхи!.. ночи, сударыня!
Молли вышла из комнаты и стала подниматься на крышу. Очутившись там, она залюбовалась великолепной панорамой огромного города, освещенного миллионами окон и фонарей. На такой высоте все звуки города доходили лишь как легкий шёпот, а воздух был живительно-прохладный. Ветерок шелестел листьями пальм, за которыми Мэлэт так ревностно ухаживал, а серп луны довольно небрежно светил, точно он знал, что далеко не находится на высоте положения, очутившись в такой обстановке. Ибо, подобно Сигсби Вадингтону, мчавшемуся, кстати, в данную минуту на другой конец Нью-Йорка в поисках третьего полисмена по имени Галагер, луна нуждается в огромных, широких пространствах, если она хочет полностью выразить себя.
Молли, однако, не находила в бледно – серебристом сиянии луны ничего, что следовало бы критиковать. Луна представляла в ее глазах колоссальный интерес, можно было подумать, что Молли имеет в ней изрядное количество паев. Это была ее собственная луна, и ей следовало бы сейчас светить в окошко купе поезда, который уносил бы молодых в свадебное путешествие. Но то обстоятельство, из-за которого не состоялось венчание, ни в коем случае нельзя было ставить в вину луне. И, пристально вглядываясь в нее, Молли старалась дать ей понять, что она очень ценит ее.
В это мгновение в глубокой тишине раздался возглас изумления. Молли быстро обернулась и увидела перед собой Джорджа Финча. Джордж Финч стоял на крыше, залитой лунным светом, и глядел в пространство отсутствующим взглядом. Несмотря на то, что он как будто видел перед собой Молли, вопреки тому, что всякий другой наблюдатель, способный принимать быстрое решение, несомненно сказал бы, что это Молли, Джордж никак не мог этому поверить и пришел к выводу, что у него начинаются галлюцинации. Нервное напряжение, в связи с пережитым за целый день, довело его до состояния умирающих в пустыне путников, которым мерещится оазис. А потому он оставался неподвижным на месте, не осмеливаясь сделать хотя бы один шаг вперед. Джордж Финч знал, что стоит только прикоснуться к человеку, которого видишь во сне, и тот немедленно исчезнет. Но Молли была более практична по натуре. Она проделала целых двадцать миль, чтобы повидать Джорджа. Она ждала Джорджа, как ей казалось, несколько бесконечных часов, и вдруг Джордж здесь!.. Молли, естественно, совершила вполне логичный поступок. Издав легкий радостный возглас, она быстро и бесшумно подбежала к нему.
– Джорджи! Дорогой мой!
Человек живет и учится. Джордж обнаружил, что он все время ошибался и все предвзятые мысли о сне и о том, что могло и что не могло случиться, нужно подвергнуть строжайшей критике. Пока что видение не только не исчезло при его прикосновении, но, наоборот, с каждым мгновением становилось все более ощутимым. Джордж Финч закрыл глаза и осторожно, точно зондируя почву, поцеловал девушку, лишь с целью убедиться, что она не расплывется в воздухе. Потом он открыл глаза. Молли все еще была с ним.
– Неужели это вы? – спросил он.
– Ну да, я!
– Но как же… Что…
Джордж Финч умолк. Его вдруг пронзила мысль, что он зря теряет золотые минуты на бессмысленные разговоры. Сейчас не время было разговаривать, и он, естественно, перестал разговаривать. На крыше опять воцарилось безмолвие. Луна смотрела с высоты небес, чрезвычайно довольная представившимся ей зрелищем. Едва ли может доставить луне большое удовольствие, едва ли она найдет много интересного, если она начнет пялить глаза на большой город. А между тем то, что происходило сейчас на крыше, вознаграждало луну за многие скучные и томительные ночи.
Джордж прильнул к Молли, а Молли прильнула к Джорджу. Они напоминали двух путешественников, потерпевших кораблекрушение и случайно очутившихся вместе на пустынном берегу, омываемом волнами. А весь остальной мир, совершенно забытый, продолжал свой путь. Но это неправда, будто мир позволит совершенно забыть о нем. Джордж вдруг отскочил от Молли, издав какое-то мычание. Он кинулся к стене и согнулся вниз.
– В чем дело? – испуганно спросила Молли.
Джордж не ответил на ее вопрос, так как он успел уже немного прийти в себя. Его тревога, очевидно, была беспричинна.
– Мне казалось, будто я видел кого-то на запасной лестнице.
– На запасной лестнице, но кто бы это мог быть?
– Я подумал, что это, возможно, человек, который занимает квартиру этажом ниже. Противный, гадкий и пронырливый парень по имени Бифэн. Я его знал еще задолго до того, как он выплыл на поверхность. А теперь он редактор «Городского Сплетника», и ему меньше кого-либо другого я хотел бы дать возможность наблюдать за нами.
Испуганный возглас сорвался с уст Молли:
– А вы уверены, что его не было?
– Совершенно уверен.
– Это было бы ужасно, случись кому-нибудь видеть меня здесь.
Джордж в душе проклинал свое слишком живое воображение, заставившее его заподозрить, будто он видел какую-то тень, обрисовавшуюся на стене. А теперь он сам пропустил золотой момент, и уже не было возможности вернуть его.
– Не бойтесь, дорогая – сказал он. Если бы даже он и видел вас, ему все равно не угадать, что это были вы.
– Вы хотите сказать, что он нашел бы это вполне естественным, застав вас здесь в процессе обмена поцелуями с какой-нибудь женщиной?
Джордж Финч находился в таком состоянии, когда человек не совсем отдает себе отчет в том, что говорит его язык. Но, с другой стороны, он был абсолютно убежден, что вовсе не хотел сказать того, что приписывала ему Молли. Он готов был привести сразу три
