Большая интрига - Робер Гайар

— Я лично всегда считал этого человека негодяем с большими претензиями, — сказал в свою очередь Лефор безо всякого нажима и спокойным голосом. — И я никогда не мог поверить в то, что у него на Мартинике будет достаточно авторитета и он сможет командовать такой экспедицией, как ваша…

— Ах, приятель, если бы был жив генерал дю Парке, начало у всего этого не было бы таким убийственным!

— Эй! — заволновался флибустьер. — Что вы там такое рассказываете? Неужели генерал Парке…

— Да, мой друг, скончался! Как я вам и сказал! И умер, как настоящий, храбрый солдат, которым он всегда был до самого последнего мгновения.

Лефор запустил пальцы в бороду, что служило у него признаком глубокого раздумья.

Мгновенно перед ним возникло множество воспоминаний. Он увидел себя на «Макарене» сражающимся, как только что против Байярделя, но уже против молодого губернатора дю Парке. Он вспомнил, как того взяли в плен и как он сам делал все возможное, чтобы освободить его; захват де Туази… Внезапно он смягчился. Затем изменившимся голосом, в котором чувствовалось намного больше волнения, чем ему хотелось бы показать, он спросил:

— А теперь, когда генерал умер, кто его замещает? Надеюсь, не Мерри Рулз?

— Конечно, нет, но все равно! Высший Совет поставил его на место Мари дю Парке до совершеннолетия старшего сына, Жана Денамбюка.

Флибустьер быстро посчитал на пальцах и заявил:

— Мальчику сейчас не больше одиннадцати лет, если я не ошибаюсь?

— Точно одиннадцать лет! И до совершеннолетия ему еще очень далеко! За это время в Реке Отцов утечет много воды!

— Послушайте, — перебил с нетерпением Лефор, — можете вы мне объяснить, при чем здесь во всей этой истории Мерри Рулз?

— Мерри Рулз и генеральша, — с горечью объяснил охранник, — стали теперь самыми большими друзьями.

Лефор со всего размаха ударил кулаком по ладони:

— Немыслимо! — воскликнул он. — Приятель, уж не смеетесь ли вы надо мной? Этого не может быть! Я столько предупреждал ее относительно этого лицемера!

— Но тем не менее такова истина! Как только генеральша пришла к власти, Рулз не нашел ничего более срочного, чем начать кампанию против флибустьеров, которые так же, как и вы, ушли из Сен-Кристофа и избрали базой Мари-Галант; потому что, как ему кажется, они угрожают безопасности Мартиники.

— Боже милосердный! Вы говорите: угрожают безопасности Мартиники?

— Совершенно верно. Таково мнение мадам генеральши, самого Мерри Рулза, а также большинства колонистов острова! Когда майор возложил на меня эту отвратительную миссию, то уверял, что вас нет в этих водах. Черт побери! Он отлично знал, что мы — друзья! Тем не менее он дал мне понять, что может так случиться, и мы окажемся друг против друга. Именем короля мне было приказано, что при встрече я должен буду обращаться с вами, как с любым пиратом! Но, чтобы быть до конца справедливым, надо сказать, что ваши друзья из Сен-Кристофа ведут себя в последнее время слишком вызывающе! Они напали на несколько деревень на южном берегу Мартиники и при этом грабили, разбойничали и насиловали женщин!

— Вы путаете пиратов и флибустьеров, — возразил Лефор. — У меня есть настоящая подорожная, подписанная рукой самого командора де Пуэнси, и я отсчитываю в королевскую казну десять процентов от любой добычи!

— Однако есть приказ короля покончить со всеми флибустьерами. Мне просто кажется, что во Франции не знают, что происходит в этой части света! Я напрасно пытался доказывать генералу и майору, что, покончив с флибустой, мы поставим под угрозу жизнь на Мартинике! На нас сразу же набросятся английские пираты и начнут грабить продовольствие на всех судах, идущих сюда, и никто не сможет уже бороться с ними! То же самое сделают и испанцы, потому что законы здесь такие, что все принадлежит тому, кто первым захватит добычу!

— И генеральша не поняла этого?

— Ни генеральша, ни майор. Попробуйте сказать сумасшедшему, что он безумен, — он ведь никогда вам не поверит! Правду говорят, что небо лишает разума того, кого хочет погубить! И я говорю вам, приятель, что у мадам генеральши с майором еще будут неприятности! Будь я проклят, если ей удастся надолго сохранить свою власть! Из-за Рулза она быстро потеряет доверие всех! А те, кто сейчас заставляет ее воевать против флибустьеров, завтра первыми будут обвинять ее именно в этом, когда ощутят надвигающийся голод! Тогда все и поймут то, о чем мы с вами сейчас говорим. Я говорил об этом же и с Ля Гаренном. Мы с ним единственные на острове, кто так думает.

С неожиданной яростью Лефор принялся колотить себя кулаками в грудь так, что она зазвенела. Он поднялся на ноги и сделал вокруг Байярделя несколько кругов по песку, на который падала его непомерно большая тень. На его торсе перекатывались мощные, огромной величины мускулы.

— Черт бы их всех побрал! — принялся ругаться он. — Но они скоро все сами поймут! Я вам говорю, Байярдель, что они все поймут сами и очень скоро! Даю им на это один месяц! Да, понадобится всего один месяц поста, и я пойду посмотрю, как пауки будут вить паутину меж их зубов! Когда у этих мерзавцев во рту начнет расти мох из-за того, что им долго не приходилось шевелить челюстями, когда они от голода все согнутся в три погибели, я уверяю вас: тогда они поймут!

— К сожалению, тогда будет слишком поздно, — заметил Байярдель.

— Слишком поздно, слишком поздно! — все больше злился Лефор. — Да, нет же! Знаете, друг мой, чтобы отплатить майору за ваш сегодняшний подвиг, мне так и хочется направить свои пушки прямо в лоб форту Сен-Пьер и задать этому Мерри Рулзу такого же перца, как когда-то карибам! Милосердный Боже! Если бы командор де Пуэнси послушал меня, я прямо завтра направился бы туда! Осталось только хорошенько прицелиться, и я бы поджег штаны на заднице у этого майора, чтобы посмотреть так ли хорошо он танцует календу, как и мои негритянки!

— Не забывайте, — напомнил ему Байярдель, — что сама генеральша подписала приказ Мерри Рулза! Отчасти потому, что она взяла обязательство перед Высшим Советом как можно скорее начать эту экспедицию, коль скоро Совет дал ей такие полномочия.

Лефор опять начал теребить бороду. Он никак не мог уразуметь, что ему говорили, и чувствовал, что совсем запутался. Смерть дю Парке была для него ужасным несчастьем, гораздо большим, чем недавнее решение короля покончить с флибустой. Сейчас он думал о Мари, этой женщине, которой он всеми силами старался помочь, которую он уважал, всячески поддерживал и спасал… Он доверял ей безгранично и отдал бы за нее свою жизнь! Ради нее он защищал Мартинику от карибов, затем — от англичан… Скажи она одно только слово, и он бросился бы в огонь; чтобы понравиться ей, он совершил бы невероятные подвиги!