Серебряная Снежинка - Андрэ Нортон

— Принеси быстрее!.. — прошептала она, и Ива исчезла и тут же вернулась с нефритовым подносом, бутылочкой и двумя тонкими чашками с эликсиром, от которого шел сильный сладкий запах. Серебряная Снежинка встала и поднесла чашку мужу. Выхода у нее не было, и вторую чашку она предложила Тадикану, который посмотрел на мать и нетерпеливо оттолкнул чашку.

— Пей сама, госпожа, — сказал старший принц, как будто испытывал девушку. Как ее учили. Серебряная Снежинка вежливо возразила. Краем глаза она заметила, как Острый Язык делает повелительный жест сыну.

— Я сказал, пей! — выпалил Тадикан.

— Прости говорящей ее глупость, о принц воинов, — сказала Серебряная Снежинка самым сладким волнующим голосом. Ей было очень трудно переводить полагающиеся по обычаю ее народа вежливые формулы на грубый язык шунг-ню.

— Она всего лишь хочет, чтобы ты воспользовался благами ее напитка, в котором только лечебные травы и вино. — Она поднесла чашку к губам и осушила; шан-ю сделал то же и столь же осторожно поставил чашку на поднос.

— Сын, ты не должен так разговаривать с моей старшей женой, — упрекнул шан-ю. Голос его прозвучал громче, на впалых щеках появилась краска. Он повелительно указал на ковер у ног Серебряной Снежинки. Тадикан униженно склонился, а старый вождь благожелательно улыбался и жене, и своему рослому рассерженному сыну.

В замешательстве от неожиданного нападения Тадикана Серебряная Снежинка перебирала край рукава. Если стрелы Тадикана умеют находить цель, то заклинания матери помогли ему найти путь домой.

Может, заклинание привязывает сейчас Куджангу к сыну? И еще более сильное — к Острому Языку?

Если так, то, вероятно, снадобье ослабило эти заклинания. И хоть Серебряная Снежинка испытывала сомнения, думать об этом было приятно. Вскоре Острый Язык подозвала сына, а шан-ю повернулся и заговорил с пожилым воином.

Тень за плечом заставила Серебряную Снежинку повернуться со скоростью, которую ей, несомненно, придал эликсир.

— Ты удивляешься, госпожа, как мой старший брат нашел дорогу домой? — К ее удивлению, Вугтурой после долгого молчания обратился непосредственно к ней. Она пробормотала что-то насчет «силы Эрлика».

— Теперь ты говоришь как подлинная дочь степей, — улыбнулся младший принц. — Говорят… — он заговорил тише, — в этом, как и во многом другом, моему брату помогает его мать. Но говорят также — и это справедливо, — что мы, шунг-ню, находим в степях, которые наш дом, путь с такой же легкостью, с какой житель города передвигается по тесной тюрьме, которую называет своим домом.

Это предостережение или одобрение? Серебряная Снежинка не могла решить. Но одно она знала: сила шунг-ню — не благотворное целительное воздействие снадобий Ивы и не наука Ли Лина. Эти знания ей знакомы, она в них разбирается и знает, что они предназначены для добра. Но волшебство шунг-ню, напротив, смертоносно и непредсказуемо; и те, кто искусно им владеет, ее смертельные враги.

Как только это позволило приличие. Серебряная Снежинка ушла.

Когда она вернулась в свою юрту. Ива внимательно посмотрела на нее.

— Я думала, ты уже убежала, — сказала Серебряная Снежинка служанке, удивленная тем, что слова ее звучат почти как обвинение.

С удивительной покорностью служанка только покачала головой и принялась раздевать госпожу. А когда помогала расплести длинные волосы, положила девушке на лоб узкую ладонь.

— У тебя как будто жар, старшая сестра. Выпьешь настойки? У меня есть ивовые ветви, они помогут от головной боли и лихорадки, — предложила Ива.

— Нет! — резко ответила Серебряная Снежинка и сразу покраснела. — Нет, — повторила она мягче. — Просто в большой юрте слишком жарко. Мне нужно отдохнуть.

— Правда? — Ива подняла свои ровные брови и больше ничего не сказала. Только достала свое зеркало и показала в нем напряженное бледное лицо хозяйки.

— Было слишком жарко, — снова сказала Серебряная Снежинка. — И Острый Язык сожгла на костре какие-то свои ужасные травы. Ты чувствовала их запах? Должно быть, тебе заложило нос. Я хочу спать. — Даже в собственных ушах ее голос показался ей мрачным. Ива помогла Серебряной Снежинке лечь. К удивлению девушки, служанка не выскользнула из юрты, чтобы сменить внешность и провести ночь с братьями в меху. Снаружи послышался лисий лай, Ива подошла к выходу, постояла там, и лай удалился.., и девушка уснула беспокойным сном.

Вокруг нее закружился туман, который постепенно все уплотнялся. Снова стояла она у входа в большую юрту шан-ю. Чувствовала она себя очень одинокой. Ей холодно. Вугтурой… Ива… Соболь… Бронзовое Зеркало.., где все ее друзья и защитники? Она открыла рот, чтобы позвать их, но ветер унес ее слова.

Снова заклубился туман. Она увидела отца, молодого и не хромающего; двигался он крадучись; она никогда не видела, чтобы он так двигался; отец направлялся к табуну лошадей, поймал сильную лошадь и вскочил на нее так, как это делают шунг-ню.

Но он оставил сына, юного сына. Ясно, словно он лежит рядом с ней. Серебряная Снежинка увидела мальчика, увидела его удивленные, печальные глаза. У нее на глазах мальчик пожал плечами, словно забывая об утрате отца, о перемене всей свой жизни. Каково это, думала Серебряная Снежинка во сне: быть сыном плененного врага, верить ему, уважать его? Каково потерять его?

Она застонала во сне. И тут громко, заглушая даже горе, которое она разделила с этим незнакомым мальчиком, загремел барабан духов, призывая ее, призывая их обоих туда, где ждет враг с острым ножом и жестоким смехом.

Серебряная Снежинка проснулась с криком, и потребовалось все искусство Ивы, чтобы успокоить ее.

Весь следующий день она чувствовала себя усталой и слабой. Острый Язык выглядела довольной, как ребенок шунг-ню, которого накормили вареной бараниной так, что он едва не лопается.., довольной она казалась до тех пор, пока Куджанга, заметив, как обвисла его молодая жена в седле, не приказал привести карету и сам заботливо усадил ее.

— Она не рожала; она не пасет стада и не бьет войлок; не охотится и не готовит пищу, — передала Соболь насмешливые слова Острого Языка.., сказанные, впрочем, подальше от Куджанги. — Такая забота о бесполезной разукрашенной неженке.

Дети цеплялись за Соболя — дети Басича и ее собственные.

— Пусть едут со мной, — попросила Серебряная Снежинка, и дети радостно завопили.

Радость детям, отдых от них на день — хоть это она может дать Соболю, которая всегда ей верна. А вот возвращение брата — этого она не может пообещать. Даже Ива не могла узнать ничего о Басиче: братья в меху ничего не говорят об этом. Слишком они молчаливы.