Серебряная Снежинка - Андрэ Нортон

— Я говорил только о посольстве, — сказал наконец Вугтурой. Возвысив голос, чтобы слышал отец, от которого он сидел теперь далеко, принц спросил:

— Небесное Величество, разве договор с твоим братом в Шаньане не запрещает такие сражения?

Вначале крадучись, потом прыжок. Вугтурой не забыл о договорах. Его предложение о поездке к фу ю — план не войны, а посольства; то, что Тадикан понял это по-другому, не должно снискать ему милость в глазах отца.

Серебряная Снежинка осмотрела юрту, и сердце ее упало. Вугтурой умен, но не искусен в государственных интригах. Его предложение вышло из-под контроля, как огонь костра в степи летом распространяется по всему пространству, грозя поглотить всех встречных. Как ни любит его отец, он не сможет пойти против так решительно выраженного желания своих людей.

— Какое нам дело до причудливых росчерков кисти на шелке? — воскликнул пожилой воин. — Прежние договоры забыты или сожжены! Нам интересны стада, луки и мечи; мы не подчиняемся никому!

— Я видел армии Чины, — ответил Вугтурой. — И говорю, что не выступлю против них.

— Мы тоже видели их солдат, — резко сказала Острый Язык, пользуясь привилегией шамана участвовать в обсуждении войны. — Когда их протыкаешь стрелами, они истекают кровью, хотя не так сильно, как настоящие воины. Живые в наших лагерях хорошо работают рабами.

И она погладила свой барабан, словно напоминала, что у людей чинской крови есть возможность послужить и по-другому. И служить долго после своей безвременной смерти. Серебряная Снежинка сдержала дрожь, потом с отвращением поджала губы. Она должна делать вид, что не замечаете презрения Острого Языка.

— Может, это и правда, — сказал Вугтурой. — Но правда и другое: тот, кто не умеет вовремя отложить оружие, рано или поздно погибает от него.

Да ведь это слова Конфуция из «Вечерних и осенних аналектов», поняла Серебряная Снежинка. Может, он даже услышал их от нее или Ли Лина. Она не сознавала, какое сильное впечатление произвела на принца Вугтурая. Нет, это не варварское дитя варварского племени, но мыслящий человек, который надеется, что отец к нему прислушается.

— Какой трус это сказал? — послышался хриплый крик. Его сопровождало какое-то замечание о ленивых верблюдах и навозе. Но произнесено оно было слишком быстро и пьяным голосом, и поэтому Серебряная Снежинка его не поняла, даже если бы захотела.

Этот крик сбросил с Вугтуроя налет ханьской цивилизации, уничтожил самоконтроль.

— Трус? — воскликнул принц. В этот момент об был только шунг-ню. — Трус? Я тебе покажу, кто из нас трус! — И, сжимая в руке нож, с искаженным от ярости лицом, он бросился вперед.

Хотя шунг-ню приветствовали его решимость, они разняли принца и воина, прежде чем кровь могла обагрить ковры и подушки, а Куджанга отдал приказ.

— Сдерживай собственные слова! — сказал он младшему сыну и больше до конца вечера не обращал на него внимания. Серебряная Снежинка бросила на принца один взгляд — он неподвижно стоял у костра, слишком гордый, чтобы уйти немедленно, — и приложила все усилия, чтобы развеселить шан-ю и улучшить его настроение. И очень боялась, что не достигла успеха.

В последующие дни брешь между шан-ю и его младшим сыном, казалось, расширялась.

Припоминая свое собственное пребывание в немилости в Шаньане, Серебряная Снежинка узнавала искусность и тонкость последних ходов Острого Языка: изолировать младшего принца; убедиться, что он рассержен; ставить его в сомнительные положения; а потом распространять про него сомнительные слухи. Ответ Вугтуроя последовал немедленно. Однажды вечером Куджанга сидел в юрте Серебряной Снежинки, слушая песни севера. — И тут в юрту вошел Вупурой. Он поклонился отцу, прижавшись лицом к полу, хотя обычно Куджанга не позволял сыновьям и воинам это делать. Потом принц кивнул Серебряной Снежинке и по знаку отца сел.

Хотя он и получил разрешение, Вугтурой сел у входа в юрту, как будто не вполне уверенный в доброжелательном приеме. Он принял рисовое вино, но не произнес ни слова. Просто сидел, как министр, защищающий при дворе Сына Неба непопулярный проект; ничего не говорил; только сидел, демонстрируя свое присутствие и выполняя роль представителя своего дела.

Пальцы Серебряной Снежинки мелькали за вышивкой; никогда голос ее не звучал так сладко; шутки ее сверкали, как искры в хрустале. Куджанга покачал головой, по-старчески восхищаясь своей чужеземной женой.

— Признаюсь: некоторые приближенные считают меня дураком. Говорят, что мужчина, который берет такую молодую жену, дурак. Считают, что я вдвойне дурак, если слушаю ее песни и рассказы. Но ты сам видел Чину. Ты как считаешь, сын?

Он заговорил со своим впавшим в немилость сыном! На мгновение пальцы Серебряной Снежинки застыли, она взглянула на Вугтуроя, который почтительно склонился вперед. Его плоское лицо покраснело, в глазах мелькнули искры.

— В тот день, когда возлюбленный неба станет дураком, наши равнины превратятся в горы, — осторожно начал Вугтурой. — Я был в Чине, как ты говоришь. Могу подтвердить, что рассказы госпожи правдивы. — Куджанга скептически приподнял седую бровь.

— Но, — добавил Вугтурой, — они слишком скромны. Он быстро посмотрел на Серебряную Снежинку и тут же отвел взгляд.

— Хань — великий народ, — сказал принц.

— Все народы великие, мой сын. Разве мы хуже? Вугтурой поклонился, прижавшись головой к ковру.

— Конечно, нет. Небесное Величество. Но в Срединном царстве людей как песка в пустыне. Это очень древнее царство, и с возрастом оно стало невероятно богатым. Чума или суровая зима не уничтожат клан; у этих людей есть изобилие, и оно позволяет им совершать чудеса, накапливать сокровища и защищать их от любых юрт и орд.

Серебряная Снежинка решительно не отрывала взгляда от работы; она была рада, что работа не позволяет ей стискивать пальцы или дергать ими рукава. И то и другое было непочтительным жестом и нарушило бы ту маску спокойствия и невозмутимости, которую она надевает в присутствии шан-ю. Для него она должна символизировать отдых, мир и изящество; он должен постоянно стремиться к ней, и тем самым ее влияние будет усиливаться. Отец и сын разговаривали доброжелательно, напряжение прошлых дней спало, и девушка занялась другой работой, принялась искусно вышивать сумку для благовоний. Хотя это было и нескромно, но она знала, что сама является одним из тех ханьских чудес, о которых говорил Вугтурой.

Еще один-два вечера, подумала она, и сумка будет завершена. Сумка для благовоний. Неожиданно Серебряная Снежинка опустила сумку на колени и уставилась на нее. В Шаньане женщины шьют такие сумки, чтобы провести время, проявить себя и — иногда — преподнести подарок человеку, которым восхищаются.