Отчаянный побег - Линда Ховард

На мгновение Брэда охватило искушение вернуться и ради собственного удовольствия пристрелить нового начальника, но в участке слишком много людей и слишком много камер. Неизвестно, когда и как начнется расследование. Может, еще есть время, может, уже нет. Предчувствие твердило, что скорее последнее.

Брэд забежал домой, схватил ноутбук и немного наличных, и отправился в путь. Надо заехать в банк и опустошить свой счет. Потом смыться куда подальше, пока начальник не сложил два и два. Жалоба Карлин — еще куда ни шло, как-нибудь объяснит. Но Даллас… если тамошняя полиция подсуетится и повнимательнее присмотрится к делу, если привлекут судебного криминалиста-компьютерщика… «Нельзя допустить, чтобы они добрались до моего компьютера». Надо бы его выбросить, но, черт возьми, он положил так много времени и усилий на установку программ, что не поднималась рука уничтожить умную машину.

Брэд удалялся от дома, мозги кипели, душевное равновесие быстро испарялось. Он любил свою работу, а теперь, судя по всему, придется послать ей прощальный поцелуй. Даже если начальник не копнет слишком глубоко на этот раз, всё равно оставит Хендерсона в верхней части списка дерьмовых кандидатов на вылет при еще одной малейшей жалобе или нарушении порядка. Брэд прекрасно знал, как работает система. Как только получишь очередную черную метку — от тебя тут же избавятся.

Во всем виновата Карлин. После позорного увольнения его не возьмут на службу ни в один полицейский участок страны. Если бы он не соблюдал крайнюю осторожность, уже сидел бы в тюрьме за убийство чертовой не той бабы. На несколько минут Брэд едва не запаниковал, сердце сильно забилось, легким не хватало воздуха. Он всегда был охотником, а не мишенью. Пусть всё так и остается.

Но вскоре Хендерсон глубоко вздохнул и взял себя в руки. Как бы плохо сейчас ни обстояли дела, всё же открываются новые перспективы. Теперь можно двадцать четыре часа в сутки посвящать поискам Карлин. Выслеживание мерзавки — это уже не хобби… это сама жизнь.

Зик с большой неохотой признавал, что Либби была права. Брошенный на прощание совет найти себе новую жену вызвал тогда немедленное отторжение, хотя Либби, вероятно, порекомендовала сгоряча, не подумав.

И всё же Зик часто вспоминал эти слова, даже явственно слышал ее голос и снова испытывал неподдельную грусть от ее отъезда.

Он много работал, всей душой любил свою землю. Если он никогда больше не женится и не заведет семью, то зачем всё это? Состарится в одиночестве и когда больше не сможет трудиться как проклятый, будет вынужден всё продать и переехать в дом престарелых? Сестры не интересовались сельским хозяйством. Давно сбежали куда подальше и вышли замуж за бизнесменов, которые не отличат один конец лошади от другого. Они никогда сюда не вернутся, разве что с коротким визитом. Кстати, мама была такой же — хорошая жена, потому что любила владельца ранчо, но не само это место.

Чтобы ранчо Декера росло и процветало, Зику нужны дети, которые могли бы работать рядом с ним и любить землю так же сильно как он. Разумеется, может, никто из них не захочет жить в глуши, но всё же Зик был готов держать пари, что кто-то один, неважно, сын или дочь, останется здесь. В общем, нужна жена.

Не такая как Рейчел — симпатичная, но избалованная, бесполезная везде, кроме спальни. Зик позволил своему члену выбрать первую жену. В следующий раз решил положиться на мозги.

И вот опять указывал член, теперь на Карлин Хайнц, хотя мозг знал, что она надолго здесь не останется. Невозможно предсказать, застанет ли он ее утром на кухне, или она сбежит, хотя пообещала, что «постарается» остаться до весны. Так почему же рекомендация Либби сверлила мозг именно в присутствии Карлин?

Та как раз вошла в кухню из прихожей, дрожа от холода. Увидев Зика около кофейника, не вздрогнула, как в первые дни пребывания здесь, а улыбнулась и кивнула в сторону улицы:

— Теперь уже не так красиво. Всего несколько часов и снег превратился из белоснежной радости в серую кашу, — сморщилась она и направилась к Зику.

Точнее, к кофейнику. Зик шагнул в сторону, когда она потянулась за кружкой.

— Чили на ужин, — сообщила Карлин, не глядя на него. — Чили и кукурузный хлеб. По мне, так звучит идеально в такую холодную погоду.

— Пока еще не слишком холодно, знаешь ли.

— Что? — повернулась она, прислонилась к стойке и отхлебнула кофе. — Там жуткий мороз!

— Подожди, пока температура упадет до минус двадцати-тридцати.

— Пытаешься запугать? — блеснула глазами Карлин. — Я знаю, что здесь суровые зимы, но не до такой же степени!

— Именно до такой.

— Ну, тогда в лютую стужу я просто буду сидеть дома, — переварив новость, сказала Карлин. — Готовить, стирать, сидеть у камина и смотреть телевизор.

— А кто станет ездить за покупками, пока ты будешь греться у огня?

— Спенсер или Уолт, или… ой, какая прекрасная мысль: ты сам! — сделав еще глоток, поддразнила она, явно пытаясь вывести Зика из себя. Впрочем, в последнее время это не составляло большого труда. — Уверена, что обязанности выходить на улицу в безумный мороз нет в моей должностной инструкции.

«Равно как и спать с боссом, но если она останется здесь до весны… У меня есть время, чтобы найти себе жену. Позже, много позже, когда Карлин превратится в смутное воспоминание».

— А может, испеку печенье вместо кукурузного хлеба. Мне нужно тренироваться.

— Кукурузный хлеб, умоляю, — протянул Зик. — Последней партией печенья можно было гвозди забивать.

— Ну, если не практиковаться, никогда ничего не получится, — фыркнула и одновременно вздохнула Карлин. — Вспомни «Никогда не подведет».

Это звучало как боевой клич, как личный «Помни Аламо!»

— Предлагаю сделку. Ты печешь кукурузный хлеб, а не тратишь время на бетон, — я имею в виду печенье, — взамен я дам тебе первый урок самообороны.

— Означает ли это, что у меня появится возможность тебя поколотить?

— Попробуй, — ухмыльнулся Зик.

У Карлин серьезные проблемы, однако она не позволяет себе помочь, по крайней мере так как он хотел. Зик много чего хотел, но увы… Но, ей-богу, хотя бы научит ее защищаться.

Глава 19

— Карли! — из прихожей крикнул Зик.

— Я здесь, — откликнулась та из кухни, где опустошала посудомоечную машину.

Кто-то с ним рядом, в противном случае он назвал бы ее Карлин. Зик никогда не путался: наедине называл Карлин, в присутствии остальных — только Карли. Учитывая, что ее собственный язык иной раз на пару шагов опережал мозг, Карлин оставалось только восхищаться подобной точностью.