Сломанная печать - Иванна Осипова

— Нам необходимо поговорить, — он требовательно протянул руку. — Не здесь.

— Нет, — она вжалась в подоконник, который немедленно неприятно врезался чуть пониже спины.

Сложив руки на груди, Северин свёл тёмные брови, показывая крайнюю степень недовольства.

— Вы знаете, что с вами следует сделать? — его вкрадчивый тон был обманчиво плавен и спокоен.

— Сдать службе безопасности? Почему же вы не сделали этого пять минут назад? — вскинув голову, она вложила в слова всю возможную язвительность.

«Мариса, он же спас тебя. Снова прикрыл перед другими, рискуя сегодня попасть под арест», — голос разума подтачивал решимость.

Все обстоятельства подталкивали их к откровенному разговору.

— Выпороть! — ни тени улыбки на лице господина Брума, крылья носа подрагивали.

Вот как! Неужели он действительно настолько зол? Мариса растерянно моргала, прикидывая, сколько времени ей придётся сидеть в углу. До утра она как-нибудь протянет, а потом появится та приятная женщина-библиотекарь и спасёт. Следом она примерила подтянутую и изящную фигуру мага к прорехе, в которую подсматривала за ним и поняла, что ему совсем не обязательно дожидаться пока жертва покинет укрытие. Только его собственное желание отделяло сейчас Северина от студентки Дэй.

— И что же, сами пороть будете, господин Брум? — какая-то непонятная Марисе, лихая сила заставила её упорствовать в насмешках и сопротивлении. — И часто вы практикуете порку студенток? Какие странные забавы. Вам это нравится?

Она запрыгнула на подоконник и уселась с беспечной улыбкой, болтая ногами, точно девчонка. Это было её ошибкой. Мариса расслабилась, затеяв игру, потому что поняла — Северин не способен причинить зло. Вся его напускная строгость и холодность оставались маской. Кто знает, что заставило Рина прийти к выбору столь необычной для молодого человека роли? Мариса и сама никому не показывала истинного лица, не открывала сердца. Но вот злился стажёр по-настоящему — через стену льда показалось возмущённое негодование, а на скулах выступили алые пятна.

— Там видно будет!

Быстрее, чем она ожидала, господин Брум смазанной тенью проскользнул в проём между шкафом и стеной. Миг, и рука мага пленила руку Марисы. Она и не заметила, как он стащил её с окна, потянув за собой в зал.

34.

Они бежали, но очень странно, потому что в один рывок оказались в противоположном конце библиотеки. Мариса успела заметить, что три печати абсолютно целы и равномерно окрасились цветами Ковенантов. За короткое время между уходом ищеек и ловлей студентки маг без труда восстановил чары.

Горячая ладонь Северина сжимала пальцы, не позволяя остановиться или вывернуться. Следующий рывок привёл к маленькой дверце в самом тёмном углу квадратной ниши. Что он задумал? В голове Марисы всё перемешалось. Испуг при сломе печатей, азарт пикировки с Брумом, быстрая смена событий — она не успевала отреагировать на всё. Эмоции наслаивались друг на друга, обещая скорый взрыв. И это необычное скольжение через зал библиотеки. Она вспомнила, что когда-то сама использовала его.

+++

Это случилось в ночь, когда Лирой и Винс проследили за ней до привычного места уединения. Старый маяк, где в древние времена разводили огонь, чтобы указать кораблям путь до острова Юингов, всегда казался ей хорошим местом, чтобы подумать и побыть наедине с собой. Вид моря и амарантово-лиловой завесы тревожил и манил. Мариса нередко ощущала в себе трещину, пустоту, требующую исправления. Когда-то давно из неё словно вынули важную часть души, а море способно было вернуть украденное.

Такой же пустой оставалась и её память. Восьмилетней девочкой она оказалась в имении властителей острова, но с тех пор никогда не вспоминала о прошлом. Ни одного события или чувства не проснулись в ней за годы рядом с Лидией Юинг. Мариса начала жизнь сызнова, став безродным приёмышем для хозяина и его сына. Она привыкла к положению воспитанницы, стараясь думать о лучшем для себя. Всё, случившееся в ту ночь на Дозорной Башне, перевернуло душу Марисы. К ней вернулись магический дар и память, но жизнь была навсегда сломана двумя молодыми магами.

В тот момент она и столкнулась с магией, способной сделать перемещение быстрым и иллюзорным. Северин тащил Марису за собой, а она в ярких красках видела, что произошло на острове Юингов. Как будто снова ударил шквал ледяного ветра на Дозорной Башне. Он растрепал волосы, освежил пылающее лицо резким холодом, но не облегчил страданий.

Удовлетворив похоть, Фолэнт выпустил жертву. Затравленным зверьком она отползла от высокой фигуры стихийника, поднялась, преодолевая боль и слабость. Мариса привалилась к полуразрушенному обломку стены, жадно глотая воздух. Она комкала в ладонях ткань, стараясь плотнее прижать платье к бёдрам, продолжая чувствовать, как Лирой вдавливает пальцы в плоть, оставляя синяки и срывая кожу ногтями. Фолэнт и не думал жалеть Марису, пока грубо брал желаемое.

Мелкие камни и крошка посыпались с высоты вниз. Мысль о смерти показалась такой желанной и сладкой, что Мариса на несколько мгновений задержала взгляд на чёрной земле у подножия старого маяка. Что ей осталось, если два молодых мага убили девочку, которой она была? Растоптали все надежды на будущее счастье — ни любящего мужа, ни семьи. Для всех она будет выглядеть грязной девкой, чьё место на улице. Лицемерное общество сквозь пальцы взирало на вольности аристократии, но предпочитало осуждать и держать в строгости их жертв.

Её замутило, голова закружилась. Переведя взгляд, она увидела кромку моря, далёкое сияние магической завесы. Рыдания больше не душили Марису. Лёд внутри обжигал или это поднималась незримая волна, силу которой она уже ощущала всем телом. Поток ширился и имел цвет, распускаясь амарантовым уродливым цветком. Сила подпитывалась отчаяньем и гневом.

Пустота, с которой она жила долгие годы, начала заполняться. Мариса вспомнила. В сознании вспыхнули образы молний, бьющих по морю. Отец держал в пальцах куб ментала и медленно погружался на дно, словно продолжая смотреть на Марису из глубины. Огромный пузырь поднимался сияющей стеной магического полога. Она нахмурилась, вспомнив своё настоящее имя. Как получилось, что столько лет её память оставалась пуста и безжизненна? Почему она совсем не ощущала в себе