Последний Катон - Матильде Асенси

Солнце поднималось все выше, и наш вертолет уже летел над городом Форли в двадцати километрах от Равенны. Глаузер-Рёйст объявил из кабины через громкоговоритель, что через пятнадцать минут мы прибудем к устью По. Когда мы окажемся там, мы втроем высадимся, а вертолет полетит в аэропорт Спрета в Равенне, где будет ждать указаний.

Пятнадцать минут пронеслись мгновенно. Аппарат вдруг накренился вперед, и мы начали головокружительный спуск, из-за которого у меня заколотилось сердце.

— Мы спустились приблизительно на пятьсот футов, — послышался металлический голос капитана. — Сейчас мы летим над лесом Палу. Смотрите, какая чаща.

Мы с Фарагом приникли к окнам и увидели под собой бесконечный зеленый ковер из огромных деревьев, которому не было ни конца ни края. Мое слабое представление о том, сколько это — пять тысяч гектаров, оказалось с лихвой перекрыто реальностью.

— Хорошо еще, что нам не придется пройти его пешком, — прошептала я, не отрывая глаз от картины под нами.

— Не говори наперед… — ответил Фараг.

— Слева вы увидите монастырь, — прозвучал голос капитана. — Мы приземлимся на поляне перед входом.

Босвелл подсел ко мне, чтобы разглядеть аббатство. Скромная колокольня цилиндрической формы, разделенная на четыре этажа, с крестом на крыше, высилась на месте, где много лет назад существовало прекрасное место умиротворения и молитвы. Сейчас от него осталась только овальная стена, окружающая бывшие постройки, потому что все остальное с высоты птичьего полета казалось грудой разрушенных камней. Только когда мы начали спускаться на поляну, колебля лесные деревья ветром от лопастей пропеллера, мы заметили небольшие строения у стен.

Вертолет мягко приземлился, и мы с Фарагом открыли дверцу пассажирского салона. Мы не сообразили, что лопасти еще не остановились и вращаются с могучей силой, которая понесла нас, как несчастные полиэтиленовые пакеты в вихре урагана. Фарагу пришлось схватить меня за локоть и помочь мне выбраться из завихрения, потому что я, как дурочка, застыла неподвижно, отдавшись на милость циклона.

В кабине капитан разговаривал с молодым пилотом, который теперь надел круглый шлем с черным сверкающим козырьком. Он кивнул и снова запустил моторы, пока Глаузер-Рёйст пробирался сквозь ураган, прилагая куда меньшие усилия, чем мы. Вертолет снова поднялся в воздух, и через несколько секунд от него осталась только белая точка в небе. Мой первый полет оказался восхитительным, его стоило повторить при первом же случае, однако за долю секунды мой разум уже отодвинул его на задний план: мы с Фарагом и капитаном стояли перед калиткой у входа в пустынный бенедиктинский монастырь Агиос Константинос Аканзон, и единственным звуком в округе было пение птиц.

— Что ж, мы прибыли, — объявил Кремень, оглядываясь по сторонам. — Теперь пойдем искать нашего друга ставрофилаха, блюстителя этого испытания.

Но этого не потребовалось, потому что, словно вынырнув из ниоткуда, на ведущей к забору каменистой дорожке появились два старых монаха, одетые в черные сутаны бенедиктинцев.

— Здравствуйте! Добрый день! — воскликнул один из них, помахивая рукой. — Хотите у нас остановиться?

— Да, отче! — ответила я.

— А где ваши рюкзаки? — спросил тот, что постарше, складывая руки на груди и пряча их в рукава.

Кремень поднял свой рюкзак так, чтоб его было видно.

— Здесь у нас есть все необходимое.

Мы подошли ближе, и уже все впятером оказались около калитки. Монахи были гораздо старше, чем мне показалось, но выглядели моложаво и приветливо улыбались.

— Вы позавтракали? — спросил тот из них, у которого еще сохранилось немного волос.

— Да, спасибо, — ответил Фараг.

— Тогда пойдем внутрь и определим вам комнаты. — Он оглядел нас с головы до ног и добавил: — Вам нужно три, так ведь? Или, девица, кто-то из них тебе муж?

Я улыбнулась.

— Нет, отче. Никто из них мне не муж.

— А почему вы прилетели на вертолете? — с детским любопытством поинтересовался второй, девяностолетний.

— У нас не много времени, — пояснил Кремень, шедший очень медленно, чтобы не обгонять старцев своими прыжками.

— А! Значит, вы, наверное, очень богаты, потому что не каждый может позволить себе прокатиться на вертолете.

И оба монаха от души рассмеялись, словно услышали самый смешной анекдот. Мы тайком растерянно переглянулись: или эти ставрофилахи — настоящие актеры, или мы совершенно ошиблись в поисках места. Я тщательно разглядывала их, стараясь заметить малейший признак обмана, но на их сморщенных лицах лежал отпечаток полнейшей невинности, а открытые улыбки казались абсолютно искренними. Неужели мы допустили какую-то ошибку?

Мы пошли в сторону постоялого двора, пока монахи подробно рассказывали нам об истории аббатства. Они очень гордились украшавшими трапезную византийскими фресками и хорошим состоянием, в котором сохранилась церковь благодаря усилиям всей их жизни, посвященным также обслуживанию тех немногих туристов, которые сюда добирались. Они поинтересовались, почему нам пришло в голову приехать в монастырь Святого Константина Аканццо и сколько времени мы планируем остаться. Конечно, заверили нас они, мы сможем разделить с ними трапезы, и, если пребывание здесь покажется нам приятным, было бы неплохо, учитывая наше благосостояние, перед отъездом оставить хорошее пожертвование для аббатства. И, сказав это, они снова рассмеялись, как счастливые дети.

В общем, за беседой мы прошли мимо огородика, в котором работал еще один отец-бенедиктинец, склонившийся над лопатой, которую он с трудом погружал в землю.

— Отец Джулиано, у нас гости! — крикнул ему один из наших сопровождающих.

Отец Джулиано приложил ладонь к глазам, чтобы получше разглядеть нас, и что-то проворчал.

— Отец Джулиано — наш аббат, так что подойдите, поздоровайтесь с ним, — тихонько посоветовал нам один из монахов. — Скорее всего он будет расспрашивать вас долго, так что мы подождем вас внутри. Когда закончите, идите по вон той тропинке, а потом сверните направо. Заблудиться тут невозможно.

Капитан начинал проявлять нетерпение и раздражаться. Чувство, будто мы ошиблись и зря теряем время, становилось все острее и острее. Эти монахи даже отдаленно не подходили на роль ставрофилахов так, как мы себе их представляли. Хотя на самом-то деле, подумала я, пока мы пробирались по огороду, как мы представляем себе ставрофилахов?

Мы могли быть абсолютно уверены только насчет одного из них: нашего молодого эфиопа Аби-Руджа Иясуса, потому что два других — ризничий из церкви Святой Лючии и вонючий священник из Санта-Марии-ин-Космедин — могли быть всего лишь ризничим и священником.

Монахи удалились по тропинке, а неподвижный, словно монарх на троне, аббат дожидался, пока мы подойдем, опершись на лопату.

— Сколько времени вы тут пробудете? — прямо спросил он, когда мы подошли ближе.

— Немного, — ответил Кремень так же неприветливо.

— Что привело вас в аббатство Святого Константина Аканццо? — Судя по его интонации, это был допрос третьей степени. Его лицо мы как следует рассмотреть не могли, потому что голову ему прикрывал широкий капюшон.

— Интерес к флоре и фауне, — недовольно ответил капитан.

— Природа, отче, природа и покой, — поспешно добавил профессор примирительным тоном.

Аббат взялся за лопату обеими руками и с размаху снова всадил ее в землю, поворачиваясь к нам спиной.

— Идите в дом. Вас ждут.

Мы были смущены и озадачены этой краткой беседой и пошли назад по дорожке через огород, а затем направились по указанной нам дороге. Тропинка бежала по тенистой части леса и сужалась просто до ниточки.

— Каспар, что это за деревья — такие высокие?

— Здесь всего понемножку, — пояснил Кремень, не поднимая голову, чтобы на них взглянуть, словно он уже все осмотрел: — Дубы, ясени, вязы, серебристые тополя… Но эти виды не такие уж высокие. Возможно, химический состав почвы здесь очень богат, а может, монахи из аббатства Святого Константина на протяжении веков проводили какую-то селекцию семян.

— Потрясающе! — воскликнула я, поднимая глаза к густому зеленому растительному куполу, затенявшему дорогу.

Молча пройдя порядочный отрезок пути, Фараг спросил:

— Монахи вроде говорили, что нужно где-то свернуть направо?

— Наверное, осталось уже чуть-чуть, — ответила я.

Но оставалось немало, потому что минуты шли, а развилки все не было.

— Кажется, мы идем не туда, — сказал Кремень, глядя на часы.

— Я уже об этом давно говорю.

— Пойдем дальше, — возразила я, вспоминая, что вышли мы на тропинку правильно.

Однако больше чем полчаса спустя мне пришлось признать свою ошибку. Казалось, мы углубляемся в самую чащу леса. Тропинка еле виднелась, и, помимо того, что листва стала гуще, отсутствие солнечного света, который не пропускали сомкнувшиеся сверху кроны деревьев, не позволяло нам понять, в каком направлении мы движемся. К счастью, воздух был чист и свеж, и идти было не в тягость.