Вниз и влево (СИ) - А Эльстер

«В чем дело?! — силился сообразить Тадеуш, — Что, я умею возвращать людям разум?.. Стоп… тогда, когда мы бежали из поместья, Эльза сказала: не размыкать руки, и мы выбрались из огня… Я что, и это умею? Выходит, эти ученые знали о моем таком свойстве..? Или, может…»

— Ты! — поразился его спутник, — Ну ты даешь! Спасибо. И чего это на меня нашло? Встал, как столб… Только… это… за руки держаться неудобно, когда воюешь. А нам сейчас придется.

— Нет, руки отпускать нельзя. Я и сам ничего не понимаю — но те, с кем я вот так встаю в цепочку, становятся неуязвимыми…

— Ты чего это, парень, несешь такое?..

— Ясно, что вы мне не поверите без проверки. Я и сам удивился, когда понял.

Проверить это им пришлось скоро: после побега их искали. Так спутник Тадеуша убедился в правдивости его слов. Невероятно, но пули их не брали! Верзила не преминул этим странным обстоятельством воспользоваться, подстрелив пару врагов и добыв оружие для Тадеуша. Тадеуш сунул револьвер за пояс, думая о том, как это будет — убивать людей.

— Тадеуш Ковалевский, — протянул он руку.

— Милош, — коротко представился верзила, — Только не начинай, пожалуйста, расспрашивать, зачем я тебя тогда с площади утащил. Дело прошлое, мы в расчете.

Вместе они добрались до Вены. Милош сказал, что у него есть тут какие-то связи. Он был согласен с Тадеушем, что нужно разобраться в происходящем и как-то научиться противостоять зловещему оружию. Вместе они и взялись за дело.

«Связи» Милоша оказались несколькими весьма крепкими людьми, и выяснилось, что все они состояли к немецкому режиму в оппозиции, — за что их товарищам пришлось поплатиться. Именно эту сцену и застал по дороге Тадеуш. Он пытался расспросить, как они угодили в оппозицию, но быстро понял, что эти люди не намерены распространяться о себе.

Было решено вызволить, кого получится, — то есть, ни много ни мало, совершить налет на тюрьму. Через некоторое время Тадеуш вместе с новыми товарищами бежали от тюремного здания прочь, держась за руки растянутой шеренгой, — а сзади поднимался дым пожара, что полыхнул от их зажигательной бомбы.

Потом было еще несколько налетов. Видимо, никакого отпора от тех, кого облучала психотопная пушка, не ждали, — и потому им удалось вытащить из застенка нужных им людей. Все спасенные пришли к единому мнению: они решили организовать в Вене подполье для сопротивления непонятному и невидимому террору на ее улицах. Обосноваться было удобнее всего внизу, — в бескрайних венских подземельях, особенно имея при себе такого прекрасного проводника, как Тадеуш. Одно было плохо: земная толща совершенно не спасала от лучей «Машины Внушения».

— Хороши же мы будем, усевшись в кружок и держась за руки, — с невеселой усмешкой сказал высокий мужчина, которого все звали по прозвищу: Ткач. Насколько я разумею, это у нас — единственный способ не попасться под эти самые лучи, как их там… Ну, в таком случае, недолго мы продержимся. Она, судя по всему, вообще выключаться перестала, их машинка. «Проверки лояльности» ввели, каждый вечер весь город утюжат: все, кто совершил правонарушения, — ну, по-ихнему, то есть, — должны выйти и сдаться. А кто им сдастся — назад уже не возвращаются, разве что с вашей помощью, — он взглянул на Милоша.

— Постойте, — вспомнил Тадеуш, — я видел, что, когда их брали, — он тоже кивнул на Милоша, — среди них был один, кто сумел вернуть себе разум. Он… молился.

— Хм… — задумался Ткач, — Ну что ж, попытка — не пытка. Кристин, ты у нас особо ретивый прихожанин… — обратился он к одному из подпольщиков, — Знаешь кого-нибудь из попов хороших?

Привлечь на свою сторону священников оказалось недурной идеей. В их присутствии можно было вести почти нормальную жизнь, — правда, им самим приходилось почти постоянно дежурить, друг друга сменяя.

В подземельях были устроены лагеря, куда стекались горожане, бегущие от преследований. Там тренировались и диверсионные отряды повстанцев. Тадеуш лично возглавил один из них — правда, он состоял из трех человек, но это были сорвиголовы. В их отряде не было священника, и они полагались на странную способность их командира создавать неуязвимость: работали в тройке и не расходились далеко. Тадеуш быстро приобрел популярность и симпатии окружающих благодаря личному обаянию и тому, что именно он дал им свободу и вдохновил на борьбу. Он же наладил обучение проводников, которые ориентировались в подземельях и приставлялись к отрядам. Карты не рисовали, чтобы не давать подобных знаний врагу.

Тадеуш был знаменем подполья. И мало кто знал, что основная работа по координации жизни подпольщиков лежит на Ткаче, — скромном и малозаметном ответственном за снабжение…

Через три недели жизни Сопротивления стало ясно, что, несмотря на все успехи, потери эти успехи затмевают. Силы подполья подошли к пределу, а вражеским конца было не видно. И, что хуже, более эффективных методов борьбы с ними изобрести пока не удалось.

— Придется принять помощь со стороны, — сказал однажды Ткач Милошу. Они сидели в небольшом помещении, которое, по словам Тадеуша, осталось с римских времен. Здесь был личный «кабинет» ответственного за снабжение, в который далеко не все подпольщики знали дорогу.

— Ты про итальянское подполье, что ли? — спросил Милош, сидя на ящике с патронами, — Воля твоя, а они мне доверия не внушают. Вроде бы, называют себя антифашистами — но те обычно комми, ну, или республиканцы, — а эти прямо религиозные фанатики какие-то. Прямо средневековая инквизиция. Откуда такие берутся?

— Ватикан, — коротко ответил Ткач, — Похоже, что католическая церковь тоже в игре. Но у них есть оружие и люди, а главное — их самих не надо охранять да защищать. По крайней мере, поговорить с ними стоит. Завтра от них прибудет делегация. Встретишься с ними — ты и другие командиры отрядов. Послушаем их условия. Я участвовать не буду, но, — Ткач улыбнулся, — тоже послушаю.

Ватиканцы явились поздним вечером. Их было трое: два человека средних лет и один старик. Старик явно был главным; его звали отцом Умберто, и, несмотря на возраст, в нем чувствовалась неукротимая энергия. Он быстро двигался, резко разворачиваясь на месте, и даже разговаривал как бы бросками; в глазах его светился ум.

Обменявшись приветствиями с командирами отрядов, он тут же проследовал в лагерь беженцев. Он благословил людей, потом краткой молитвой облегчил мучения одержимых, с которыми не справлялись местные священники. Затем он призвал всех к походной мессе там же, в лагере. Он сам провел ее, пылая взглядом; голос его величественно и мощно раскатывался под сводами. Один из молодых сопровождающих подал ему кропило и святую воду, и отец Умберто пошел вдоль ряда паствы. Но когда он добрался до Тадеуша, и святая вода попала тому на рубаху, случилось нечто странное: Тадеуш вскрикнул от неожиданности и схватился за грудь. Пар поднялся от мокрой ткани рубашки. Тут же старый клирик подошел к нему и гневно потребовал расстегнуть воротник. Изумленным взорам представился здоровенный и глубокий ожог от медальона. Увы, заклятый эльзин талисман просто выполнил то, что было ему приказано: защитил носителя от враждебного внешнего воздействия, каким для демонов является святая вода.