Большая маленькая ложь - Лиана Мориарти

– Немедленно рассказывай, – радостно произнесла Мадлен, откинувшись назад и удобно вытянув ноги. – Прямо сейчас.

– Ладно, вот тебе намек, – сказала Лоррейн. – Parlez-vous anglais?[2]

– Да, я говорю по-английски, – ответила Мадлен.

– Это все, что я могу сказать по-французски. Так что это французское дело.

– Французское дело, – смущенно повторила Мадлен.

– Да, и, гм, оно имеет отношение к нашей общей подруге Ренате.

– Это как-то связано с петицией? – спросила Мадлен. – Надеюсь, Лоррейн, ты не подписала ее. Амабелла даже не говорила, что ее обижает именно Зигги, а теперь школа каждый день отслеживает ситуацию в классе.

– Угу, пожалуй, петиция – это уж чересчур, правда, я слышала, что мать этого ребенка довела Амабеллу до слез, а потом в песочнице пнула Харпер ногой. Полагаю, в каждой истории есть две стороны, но нет, Мадлен, это никак не связано с петицией. Я говорю о французском деле.

– Няня, – с приливом воодушевления произнесла Мадлен. – Ты ее имеешь в виду? Джульетту? И что же она? Очевидно, запугивание продолжается уже долго, а эта Джульетта даже не…

– Да-да, я имею в виду именно ее, но петиция здесь ни при чем! Это… Ах, не знаю, как сказать. Это имеет отношение к мужу нашей общей подруги.

– И няне, – добавила Мадлен.

– Точно, – подтвердила Лоррейн.

– Я не пони… Нет! – Мадлен выпрямилась. – Ты это серьезно? Джеф и няня? – Эта шокирующая новость в духе бульварных историй поневоле вызвала у Мадлен дрожь удовольствия. Такой правильный, добродетельный Джеф с его брюшком и любовью к птицам – и молодая няня-француженка. Такое до ужаса восхитительное клише! – У них роман?

– Угу. Совсем как у Ромео и Джульетты, только здесь это Джеф и Джульетта, – сказала Лоррейн, которая, очевидно, больше не надеялась скрыть от коллег подробности разговора.

Мадлен испытала легкую тошноту, как будто съела что-то приторно-сладкое.

– Это ужасно и так неприятно. – Она не желала Ренате добра, но и такого она ей не желала. Только женщина, изменяющая мужу, заслуживает мужа-волокиты. – А Рената знает?

– Вероятно, нет, – ответила Лоррейн. – Но это точно. Джеф рассказал Эндрю Фарадею во время игры в сквош, Эндрю сказал Шейну, а тот Алексу. Мужики такие сплетники!

– Кто-то должен сообщить ей, – проговорила Мадлен.

– Только не я. Вестника убивают и все такое.

– И конечно, не я, – сказала Мадлен. – Я меньше всего подхожу для этой роли.

– Не говори никому. Я обещала Алексу, что буду молчать как рыба.

– Правильно, – отозвалась Мадлен.

Без сомнения, эта пикантная сплетня перекатывалась по полуострову, как мячик, прыгая от подруги к подруге, от мужа к жене, и скоро настигнет бедную Ренату как раз в тот момент, когда бедняжка будет думать, что больше всего в жизни ее огорчает то, что дочь запугивают в школе.

– Очевидно, маленькая Джульетта хочет пригласить его во Францию, чтобы встретиться с ее родителями, – произнесла Лоррейн, имитируя французский акцент. – О-ля-ля!

– Хватит, Лоррейн! – резко оборвала ее Мадлен. – Это не смешно. Больше ничего не хочу слышать.

Непорядочно было делать вид, что получаешь удовольствие от сплетни.

– Извини, дорогая, – спокойно сказала Лоррейн. – Чем могу быть полезна?

Мадлен оставила заявку, и Лоррейн оформила все со своей обычной расторопностью. Мадлен пожалела, что не послала ей письмо по электронке.

– Значит, увидимся в субботу вечером, – сказала Лоррейн.

– В субботу вечером? О, конечно, на благотворительной ярмарке, – с теплотой произнесла Мадлен, чтобы скрасить впечатление от своей резкости. – Буду с нетерпением ждать. У меня новое платье.

– Нисколько не сомневаюсь, – откликнулась Лоррейн. – Я приду в костюме Элвиса. Никто не говорил, что женщины должны представлять Одри, а мужчины – Элвиса.

Мадлен рассмеялась, снова испытывая симпатию к Лоррейн, чей громкий хриплый смех будет задавать тон веселой вечеринке.

– Значит, увидимся там. Ой, послушай, какими благотворительными делами занимается Абигейл?

– Точно не знаю, – ответила Мадлен. – Собирает средства для «Эмнести интернэшнл». Может быть, это лотерея. По сути дела, надо сказать ей, что для проведения лотереи ей понадобится получить разрешение.

– Ммм, – промычала Лоррейн.

– Что? – спросила Мадлен.

– Ммм.

– Что? – Мадлен крутанулась на вращающемся кресле и столкнула с угла письменного стола папку из плотной бумаги, но успела подхватить ее. – Что происходит?

– Не знаю, – сказала Лоррейн. – Петра недавно упомянула об этом проекте Абигейл, и у меня возникло ощущение, что тут что-то не так. Петра глупо хихикала, выводя меня из себя и делая какие-то туманные намеки на то, что другие девочки не одобряют затею Абигейл, но Петра одобряет, что не так уж важно. Извини. Я говорю неопределенно. Просто мой материнский инстинкт немного меня подвел.

Теперь Мадлен вспомнила тот странный комментарий, появившийся на странице Абигейл в «Фейсбуке». Она совсем об этом забыла в приступе гнева по поводу отмены репетитора по математике.

– Я выясню, – сказала она. – Спасибо за подсказку.

– Возможно, это пустяки. Au revoir, дорогая. – Лоррейн повесила трубку.

Мадлен взяла мобильник и послала Абигейл эсэмэску.

Перезвони мне сразу же, как получишь это. Мама, целую.

Сейчас дочь должна быть на занятиях, и детям не разрешают пользоваться телефонами до конца учебного дня.

Терпение, сказала она себе, снова кладя руки на клавиатуру. Все правильно. Что дальше? Афиши «Короля Лира», который будет ставиться в следующем месяце. Никто в Пирриви не хочет видеть, как мечется по сцене безумный король Лир. Им подавай современную комедию. Им хватает шекспировских драм в собственной жизни, происходящих на школьной площадке для игр и футбольном поле. Но босс Мадлен настаивал. Продажа билетов пойдет вяло, и он станет винить Мадлен в слабом маркетинге. Это происходило каждый год.

Она вновь взглянула на телефон. Вероятно, Абигейл заставит ее ждать сегодня звонка допоздна.

– «Больней, чем быть укушенным змеей, иметь неблагодарного ребенка»[3], Абигейл, – обратилась она к молчащему телефону. Часто присутствуя на репетициях, Мадлен могла цитировать большие куски из «Короля Лира».

Неожиданно зазвонил телефон, и она подскочила. Это был Натан.

– Не расстраивайся, – сказал он.

Глава 56

Насильственные отношения имеют тенденцию со временем усугубляться.

Прочитала она об этом в какой-то статье или это были слова, произнесенные Сьюзи холодным и бесстрастным голосом?

Селеста лежала на своей половине кровати, прижимая к себе подушку и глядя в окно. Перри отдернул шторы, чтобы она могла видеть море.

«Мы сможем, лежа в постели, видеть океан!» – захлебываясь от восторга, говорил он, когда они впервые осматривали дом и агент по недвижимости мудро заявил: «Оставлю вас, чтобы вы огляделись сами», потому что, разумеется, дом говорил сам за себя. В тот день Перри вел себя по-ребячески: бегал по новому дому, как взволнованный пацан, а не мужчина, намеревающийся потратить миллионы на престижную недвижимость с видом на океан. Его возбуждение немного испугало ее своим безудержным оптимизмом. Предчувствие не обмануло ее. Они определенно приближались к катастрофе. В то время она была на четырнадцатой неделе беременности. Ее тошнило, она распухла и постоянно чувствовала во рту металлический привкус. Она отказывалась верить в свою беременность, но Перри питал большие надежды, словно новый дом мог гарантировать успешный ход и завершение беременности, ибо: «Вот это жизнь! Вот это жизнь для детей рядом с морем!» В то время он даже никогда не повышал на нее голоса. Сама мысль о том, что он может ударить ее, показалась бы невозможной, непостижимой, абсурдной.

Она до сих пор испытывала потрясение.

Это было как-то очень, очень… странно.

Она пыталась донести до Сьюзи всю глубину своего потрясения, но что-то подсказывало ей, что все клиенты Сьюзи чувствуют то же самое. «Но нет, понимаете, для нас это действительно неожиданно!» – хотелось ей сказать.

– Еще чая?

В дверях спальни появился Перри. Он был по-прежнему в деловой одежде, но успел снять пиджак и галстук и закатал рукава рубашки. «Днем мне придется поехать в офис, но утром поработаю дома, чтобы присмотреть за тобой», – говорил он, помогая ей подняться с пола в коридоре, как будто она поскользнулась и ушиблась или ее застиг приступ головокружения. Не спрашивая Селесту, он позвонил Мадлен и попросил ее забрать мальчиков из школы. «Селесте нездоровится», – услышала она его слова, произнесенные с искренним сочувствием и заботой, словно он и вправду верил, что ее внезапно сразила неведомая болезнь. Может быть, он действительно в это верил.

– Нет, спасибо, – сказала она.

Она посмотрела на его красивое заботливое лицо, вздрогнула и увидела то же самое лицо, которое приблизилось к ней, а губы с издевкой произнесли: «Не чувствую раскаяния». И потом удар головой об стену.