«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

Ее сменяет заставка Черноморской студии телевидения с буквами «ЧМ» и силуэтом пальмы на фоне моря.

А л л а (из-за тюлевого занавеса, будто с экрана). Добрый вечер, товарищи! Сегодня мы транслируем спектакль «Сплошное беззаконие». Оно начнется… Простите, он, спектакль, начнется через десять — пятнадцать минут. А пока мы предлагаем вашему вниманию репортаж наших корреспондентов об иностранных туристах в Черноморске.

Звонит телефон. Экран гаснет, а в разных концах сцены загораются настольная лампа и торшер.

Г р о ш е в а (в телефонную трубку у лампы). Черноморская студия телевидения. Главный редактор Грошева. Слушаю вас.

Б е р е з и н (у торшера). Березин говорит.

Г р о ш е в а. Федор Сергеевич?!

Б е р е з и н. Он самый… Вот пришел домой, включил телевизор и вспомнил: днем же еще хотел позвонить и спросить!.. Что у вас там, товарищ Грошева, за Строгов такой? Откуда взялся? Когда? Что делает на студии?

Г р о ш е в а (настороженно). Строгов? Борис Никитич?.. Гм… Из Москвы. Месяц всего. Режиссер.

Б е р е з и н (не то одобрительно, не то осуждающе). Силен парень!

Г р о ш е в а. А что такое, Федор Сергеевич?

Б е р е з и н. Можно сказать, только взошел на нашем горизонте, а уже… у нас, в горкоме, письмо. Да какое!

Г р о ш е в а (встревоженно). Порочащее, что ли?!

Б е р е з и н. Гм… Не то чтоб, но вроде… Во всяком случае, указывающее на серьезные недостатки.

Г р о ш е в а. Какие?.. Если речь идет о деловых качествах режиссера Строгова, так он их просто еще не успел проявить. Не скрою от вас, он не выполнил некоторых наших заданий. Но надо учесть: не так легко кому бы то ни было сразу, с ходу включиться в работу на новом месте.

Б е р е з и н. Товарищ Грошева! Вы меня не поняли… У нас, в горкоме, письмо не о Строгове, а от него самого. И пишет он о недостатках в работе студии, в частности главной редакции.

Г р о ш е в а (поражена). Что-о?! О каких недостатках?

Б е р е з и н. Да вот таких… Ваши репортажи об иностранных туристах, трансляции спектаклей и концертов — это, конечно, хорошо, но…

Г р о ш е в а (сразу же переходит к активной обороне). Федор Сергеевич! Кроме репортажа об иностранных туристах у нас сегодня должна была идти передача на местную тему «Еще об итогах конкурса на лучший проект морского вокзала в нашем городе» с подробным рассказом о проекте архитектора Андрющенко, удостоенном первой премии. Не наша вина, что эта передача не состоялась, что ее нам сорвали.

Б е р е з и н (вдруг горячо). Моя вина, моя! Я вам ее сорвал! Сказал: хватит, сколько можно!..

Г р о ш е в а (растерянно). Вы?.. Вы сказали?.. Кому?

Б е р е з и н. Архитектору Андрющенко!

Г р о ш е в а. Как же это?.. Я думала… Мы все здесь у нас думали…

Б е р е з и н (с досадой). А-а!.. Продолжим лучше о Строгове. Он предлагает интересную вещь: силами газеты, радио и телевидения провести рейд-проверку приема посетителей в наших учреждениях. В принципе горком «за». Только мы считаем, что вашу студию к этому рейду привлекать не стоит: даже самый отъявленный бюрократ, завидя объективы ваших кинокамер, сейчас же перестроится и будет вести прием образцово. Верно?

Г р о ш е в а (с облегчением, радостно). Верно, Федор Сергеевич! Не стоит нашу студию, не стоит!

Б е р е з и н. А в общем, ваш Строгов, кажется, молодец, толковый парень, хорошо придумал. Газета и радио рейд проведут. Передайте ему это, пожалуйста. До свидания…

Торшер гаснет.

Г р о ш е в а. Передам немедленно… (Кладет трубку, но тут же снимает ее.) Аппаратная? Режиссер Кошкин?.. Грошева говорит. Передайте своему коллеге режиссеру Строгову, что звонили из горкома партии по поводу его прожектерского предложения об участии нашей студии в каком-то там рейде… Отклоняется! Категорически! При этом разъясняется: мы не газета и не радио и должны заниматься другими делами!

Лампа гаснет.

А л л а (из-за тюлевого занавеса). До начала спектакля в Черноморском городском театре осталось две-три минуты. Зрительный зал будет включен без дополнительного предупреждения…

На авансцене  С т р о г о в  и  Ю р б а е в  с кинокамерой, светильниками и прочим снаряжением.

Ю р б а е в. Борис Никитич!

С т р о г о в. Что, Ахмет?

Ю р б а е в (показывает ему на гаснущий экран). Это что же такое, а?!

С т р о г о в. Что именно?

Ю р б а е в. Ты что, не видишь и не слышишь? Не иностранцы, так этот самый конкурс на лучший проект морского вокзала! Не конкурс, так спектакль или концерт! А что мы с тобой снимаем, не идет. Уже целый месяц не идет!

С т р о г о в. Гм… Да, брат, действительно… Ну и что ты в связи с этим хочешь мне сказать?

Ю р б а е в (волнуется все больше и больше). Я хочу тебе сказать… Я хочу… Я…

С т р о г о в. Заякал! Считай до десяти, успокойся и говори нормально.

Ю р б а е в (вспыхивает). Я — нормально?! Ну знаешь, Борис Никитич!.. Это не я, а ты, и не только говори, но и делай нормально, как тебе главная редакция велит, а не по-своему, не наоборот.

С т р о г о в (вспыхивает тоже). Даже если вижу, что по-моему и правильнее и лучше?!

Ю р б а е в. Что?.. Ха!.. Как же это может быть? Ты что, притворяешься или на самом деле не знаешь?

С т р о г о в. Чего не знаю?

Ю р б а е в. Железного закона жизни! Ты начальник, я дурак и ничего правильнее и лучше тебя не могу. Я начальник, ты дурак и ничего правильнее и лучше меня не можешь.

С т р о г о в. Что ты мелешь, Ахмет? Нет такого закона!

Ю р б а е в. Есть, Борис Никитич, есть! Потому и получается: у других, которые делают так, как наш главный редактор товарищ Грошева велит, все первый сорт! А у нас с тобой — брак. Брак и голая ставка, никакого дополнительного заработка.

С т р о г о в. В нашем деле, Ахмет, прежде всего надо думать не о заработке.

Ю р б а е в. А о чем? Об идее, да? (Снова волнуется.) А если… если… если…

С т р о г о в. Считай до десяти. А то ты, когда нервничаешь, глупости говоришь.

Ю р б а е в (с досадой машет на него рукой). А если я не только идейный, но еще и женатый и детей имею — тогда как?!

С т р о г о в. Гм… (После паузы.) Что там у нас с тобой завтра утром по плану главной редакции?

Ю р б а е в (достает блокнот, читает). «В горисполкоме на приеме». Хороший сюжет, Борис Никитич, ей-богу, хороший. Надо только снять его как надо.

С т р о г о в. То есть?

Ю р б а е в. То есть не так, как мы с тобой до сих пор, а по сценарию.

С т р о г о в. Черт с ним, снимем как надо, по сценарию. Как Грошевой нравится, в жанре безмятежной идиллии!

Ю р б а е в (обрадованно). Борис Никитич! Дорогой! Ты только не обижайся на меня, пожалуйста. Понимаешь, жена, дети…

С т р о г о в. Ладно, Ахмет. Пошли… Стой!..

Ю р б а е в. Что такое, Борис Никитич?!

Тюлевый занавес исчез. Черноморская набережная. Пальмы и скамьи. На одной из скамей сидит  С в е т л а н а.

С т р о г о в. Это же она, та самая… Та самая, что была на студии, у Грошевой! Я тебе рассказывал…

Ю р б а е в. Ха!.. Так зачем же ты говоришь «стой»! Не