Мистер Камень - Анна Николаевна Ольховская

К счастью, у Аделаиды Викторовны хватило ума не хранить баночки по отдельности. А может, она ничего не решала и все вот так осталось со времен Регины? В любом случае, коллекция лаков и маникюрные инструменты хранились вместе, в аккуратном сундучке из украшенного блестками пластика.

Мы привыкли к тому, что мир сейчас стремительно развивается и меняется. Перемены измеряются глобальными шагами: изобретена новая ракета, прошло тестирование экзоскелета, дома стали умными (а люди остались, какими были). На этом фоне легко упустить перемены в мелочах – а они есть. Вот в маникюре, например. Раньше лаки были повсюду, менять их можно было хоть каждый день. Теперь время ценится выше, никому уже не хочется тратить по полчаса в день на маникюр и беспокоиться о том, потрескается лак в самый ответственный момент или нет. Поэтому многие (почти все, если уж на то пошло) пользуются гель-лаками. Да, той самой разноцветной красотой, которая ссыхается на ногтях, как клей, и держится по две-три недели. Правда, за это время ногти отрастают и под лаком появляются неокрашенные полоски. Но кого это волнует?

Большие салоны красоты еще могут позволить себе хранить и лаки, и гели. Но мастера вроде Регины, таскающие с собой коллекцию в сундучке, давно уже от лаков отказались – не востребовано, неоправданно. Именно это и объясняло загадку желтого цвета.

Если бы лаки менялись каждый день, желтый цвет, вызывающий и яркий, не остался бы в стороне. Но на две недели клиентки, очевидно, предпочитали нечто универсальное, сочетающееся с любыми нарядами. Об этом можно было догадаться по наполненности баночек с гель-лаком. В фаворитах были красный, бежевый, бордовый и даже пепельно-серый цвета. Баночки с желтым и светло-зеленым, кажется, вообще не открывали.

Пока то, что я видела, соответствовало словам Наташи. Оставалось только понять, какой толк в баночке с гель-лаком? Что Регина могла с ней сделать, спрятать там что-то? Да конечно! У этих баночек такое узенькое горлышко, что только кисточка и пролезет! Но какие еще варианты?

Чтобы разобраться в этом, я взяла баночку, осмотрела внимательней – и сразу получила ответ. Конечно. Мне следовало догадаться раньше.

У таких баночек обычно вогнутое дно – небольшое углубление, которое нужно для хранения и использования лака и никакой другой роли не играет. А тут вдруг сыграло. Именно в этой импровизированной чаше Регина умудрилась закрепить крошечную карту памяти – плоский черный прямоугольник, не больше ногтя. Еще одно доказательство того, как быстро рванул вперед прогресс: я достаточно стара, чтобы помнить дискеты.

Вот это уже важно. Это не полунамек, не догадка, это первое прямое указание на то, что в жизни Регины было нечто подозрительное. И куда более серьезное, чем я ожидала! Пока сложно было сказать, что это значит, такую карту запустить непросто, да и мне нужно было уходить. Поэтому я спрятала свою находку в рюкзак, в карман на молнии, а баночку с желтым лаком поставила на место. Я сделала все, чтобы скрыть свое присутствие, и надеялась, что этого будет достаточно.

Покинув квартиру, я замерла, прислушиваясь. Голоса на общем балконе затихли! Интересно, почему? Мне это совсем не понравилось, я выглянула за дверь и обнаружила, что мальчишек действительно нет. Зато гудит кабина лифта.

У них не было причин уходить отсюда. Я знаю, что мы ни о чем не договаривались, но ведь они и сами были заинтересованы в том, чтобы прикрыть меня! У них могла быть только одна причина вот так все бросить и поехать на первый этаж: они увидели кого-то внизу.

Я пробралась на балкон и осторожно выглянула за грязные, прожженные окурками перила. Отсюда и правда открывался отличный вид на подъезд, площадку перед ним – и на серебристую «Ауди», которая, вопреки всем правилам, припарковалась у самых дверей. Возле машины беседовали о чем-то двое: Евгения и мужчина, которого я толком разглядеть не могла. Он был не слишком похож на Дмитрия Наумова, но кто же с такой высоты различит!

Я не запаниковала, еще нет, но от этого открытия мне стало не по себе. Я пыталась сообразить, как быть дальше. Если водитель «Ауди» приехал один и сейчас поднимется наверх, нет проблем. А если с ним кто-то есть? Может, меня тут не поймают, но увидят, а нельзя допускать даже этого.

Евгения и ее спутник направились в подъезд, снова загудел лифт, и принимать решение пришлось очень быстро. С общего балкона я скользнула на лестницу, но не вниз, как мне хотелось бы, а наверх. План был неприятный, однако другого я не нашла: я готовилась отсидеться там, надеясь, что лестницу не будут проверять. Выйти можно будет, только когда машина уедет, я увижу с балкона. Да, мое положение будет очень уязвимым. Но если я не оставила в квартире следов, все обойдется.

Таким был первоначальный замысел. Однако наверху, у входа на чердак, меня ждал сюрприз, который в этой ситуации был приятным: приваренный после смерти Регины замок кто-то вскрыл. Уж не знаю, кто это сделал и зачем, но путь на крышу был открыт!

На улице было светло, но бушевал сильный ветер, налетавший на открытую площадку. На земле мы прикрыты домами, согреты теплом машин, мы не ощущаем непогоду так остро. Но здесь все было по-другому. Мне казалось, что меня толкает кто-то невидимый, иногда приходилось просто замирать, наклоняясь и пережидая самые сильные порывы.

Мне было тяжело находиться на месте смерти Регины в миг, когда ее убийца так близко – в том, что водитель «Ауди» причастен к этому, я уже не сомневалась. Что если он выйдет на крышу, пока я тут ползаю? Я же с ним не справлюсь! Из-за воя ветра я ничего толком не слышала, приходилось все время оборачиваться. Было ощущение, что Регина сейчас где-то здесь, смотрит на меня с укоризной – почему ты еще не справилась? Но я же стараюсь!

Я уже была на этой крыше, однако такого страха еще не чувствовала. Тогда я могла позволить себе сомнения: вдруг ее все-таки не убили? Однако теперь я знала наверняка, и это на меня давило.

Площадка, не слишком большая, показалась мне бесконечной, как последний путь к электрическому стулу. Думаю, если бы я точно не знала, где находится второй выход, я бы начала здесь метаться – паника затмевает глаза. Но у меня была четкая цель, и это помогало.

К краю я ни разу не подошла. Даже я