Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

Ав. «Необходимо выяснить главный вопрос. Чего мы здесь добиваемся? Формального признания независимости и „принятия в семью цивилизованных наций“, подобно таким новым государствам, как Чехия, Югославия? Или же мы нуждаемся в посторонней помощи на первых порах и будем ждать ее от „мандатария“? По-видимому, все согласны с тем, что своими силами Грузия не может оградить себя в ближайшее время от всех внешних напастей. А раз нужна поддержка какой-либо великой державы, то нет основания отворачиваться от института „мандата“, тем более что мандат осуществляется по поручению и под наблюдением Лиги Наций, то есть высшей инстанции, он ограничивается определенным сроком, содержание же его может быть предварительно нами обусловлено прямыми переговорами с мандатарием. По существу, этот „мандат“ мог бы соответствовать нашей прошлогодней схеме грузино-германских взаимоотношений. Но, конечно, инициатива в этом деле должна исходить от нас и т. д.»

Следовало изложение практической программы, вытекавшей из сказанного.

И. Церетели. «Мы стоим на точке зрения независимости. Наш народ так свыкся с этой мыслью, что трудно преподнести ему что-нибудь другое. Во всяком случае, начинать с мандата или протектората едва ли следует. Будем просить о признании нашей независимости – а потом, взвесив все, договоримся, скажем, с Англией. Спросим ее, что она думает делать с войсками, расположенными у нас, будем просить ее не уводить их».

Чхеидзе. «Дипломатия – трудное дело вообще, а сейчас и вовсе головоломное. Взять, например, этот „мандат“; совместима или нет с ним независимость?»

Конечно, много сомнений возникало в связи с этими терминами «мандат» и «Лига Наций», но я все же находил, что в известных случаях, и особенно в стране, доказавшей способность к политическому самоуправлению, «мандат» может лучше, чем где-либо, соответствовать своему назначению: быть временной помощью новому государству, в период его организации.

«Не забывайте главного, – прибавлял я, – нам нельзя опаздывать и выжидать – нужно заблаговременно оградить Грузию от неожиданностей».

68. Англия?

В общем, наши главные делегаты, как оказывалось, вовсе не были принципиальными противниками «мандата». Но они желали выжидать. А пока что амстердамская резолюция 28 апреля 1919 г., «проведенная» там Церетели, с присущим ему искусством, высказывалась очень недвусмысленно против всякого ограничения «полной независимости» Грузии каким бы то ни было контролем или «опекою» со стороны европейских держав (см. выше). Возможно, что такая позиция была необходима для личного положения грузинских социалистических лидеров в Интернационале. Делу Грузии здесь оказывалась плохая услуга.

Двусмысленность этой позиции обнаружилась очень скоро – когда угроза со стороны Добровольческой армии дала грузинскому правительству в Тифлисе и его полномочным в Париже наглядный урок того, что одной «независимости» недостаточно для самообороны и что поддержка какой-либо из «империалистических» держав не так уже безразлична.

Выше уже изложено, как в самой Грузии успели испортиться отношения с англичанами (главными «империалистами»). Грузинский фронт против Деникина понимался как «социалистический»; а глава грузинского правительства не решался проститься с красным знаменем, развевавшимся над дворцом в Тифлисе, как ребенок не желает расстаться с любимой игрушкой. Все это были показания, мало благоприятные для сближения с какою-либо великою державою!

А вот потребность в таком сближении чувствовалась теперь остро. Однако, когда Церетели, сопровождаемый, на этот раз по его просьбе, мною, заговорил в британской делегации о желательности установления более тесных связей между «демократической республикой» и «британским империализмом», ответ последовал более чем уклончивый. Пришлось даже выслушать от персоны, за чьей подписью мы получили, в декабре 1919 г., выражение симпатий Грузии, признание, что «симпатии были», но теперь их… «меньше». (Разговор с сэром Луисом Маллетом, 26 июня 1919 г.)

Было бы, впрочем, ошибочно в этом «охлаждении» британского правительства видеть только последствие «несоответствующего», враждебного «западному империализму» настроения в самой Грузии. Были и более общие причины отказа Великобритании от активной политики в Грузии (и вообще в Закавказье) в 1919 г., а именно: затруднительность деятельного отстаивания независимости Закавказских республик (в смысле окончательного отделения их от России) – одновременно с политикой восстановления единства России, переобремененность британского льва всякого рода заботами и ответственностью, – наконец, необходимость экономий, на которых общественное мнение Англии настаивало очень повелительно с момента окончания войны[147].

Да и вообще, создание английской позиции в Закавказье, согласованной с его независимыми республиками, хоть и могло представить большой интерес для Британской империи – с разных точек зрения, не имело для нее жизненного значения.

Этого достаточно, чтобы объяснить, почему идея британского мандата не могла иметь практического успеха в середине 1919 г.

69. Италия?

Между тем грузинское правительство, встревоженное известиями о предстоявшем уходе из Закавказья англичан и не желая оставаться в приятном tête-а-tête с добровольцами, было бы вовсе не прочь от замены англичан какими-нибудь другими «империалистами». В Закавказье на смену англичанам просились итальянцы, и о предстоящем прибытии итальянских войск было даже объявлено официально. В известном смысле можно даже утверждать, что водворение Италии, в качестве мандатария, на Закавказском перешейке и было бы в то время (1919) самой практической, согласованной с разнообразными условиями и интересами, формой британского мандата в Грузии и Азербайджане!

Италия обделена сырьем, и его поиски были одним из главных мотивов итальянской внешней политики в последние годы. С итальянской стороны выдвигалась даже идея международного «перераспределения сырья», как одна из задач Лиги Наций. При таком умозаключении, естественно, приходила мысль о привлечении итальянцев к разработке природных богатств Кавказа. Особенный интерес обнаруживался при этом к каменному углю – главной заботе Италии.

Я здесь ничего не скажу о том, в какой связи «кавказская ориентация» Италии находилась с европейской политикой дележа и компенсаций, неизбежной в условиях 1919 г. Заинтересованность Италии казалась настолько серьезной, что одно время наметилось и обратное течение – именно итальянская ориентация грузинского правительства. Обнаружилась она с остротой, но мимолетно.

Интерес к «природным богатствам» Грузии итальянцы обнаружили при первых же встречах с председателем грузинской делегации в Париже Чхеидзе. «Как у вас насчет каменного угля?» – был главный вопрос, поставленный бывшему председателю ССРД итальянским полномочным делегатом в Париже, маркизом Сальваго Рагги, а также маркизом делла Торетта (тогда делегатом-советником) – еще в марте 1919 г. Вскоре после того из английских источников стало известно, что английские войска предполагается заменить в Закавказье итальянскими. В конце апреля выехала в Тифлис итальянская миссия из военных и невоенных, руководимая полковником Габбой. По этому поводу маркиз делла Торетта объяснял грузинским делегатам (2 мая), что миссия отправляется для ознакомления с ресурсами страны и установления промышленных и вообще экономических связей. «Возможно, – прибавлял он, – что английские войска будут выведены из Грузии и заменены итальянскими: в этом случае итальянцы, конечно, не будут вмешиваться во внутренние дела Грузии, и само их присутствие там будет