Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

Старый тур научил его избегать отвесных обрывов. Круча, с которой Рваное Ухо сбросил Белолобого, была не опасна, но ему не повезло: он угодил в узкую обледеневшую расщелину и на следующий день к вечеру еле выкарабкался из нее. У него дрожали и подкашивались ноги, и все-таки он шел туда, где бились туры.

Ночью в горах поднялась буря. Путь Белолобому преградил камнепад. А когда на рассвете смолк его грохот и Белолобый попробовал ноздрями воздух, чтобы снова ринуться по скальным тропам, он вдруг понял, что запах туриц не волнует его. Желание схватки погасло: только боль в голове, зуд в основании рогов и странный голод.

Когда в третий раз возвестила о своем неуемная кровь, Белолобый чувствовал такой прилив сил, что решил сначала убрать с дороги самых могучих противников, тех, кого он опасался. Он думал, что потом легко разделается с остальными, но нетерпение крови подвело его: для начала следовало набраться опыта с отчаянной молодью и хитрыми стариками, а он — он взял и ринулся прямо на того тура, которому хватило ума, проницательности и силы, чтобы без боя отобрать у Быстророгого предводительство над стадом. Достаточно сказать, что он дважды уберег туров от охотников, притаившихся в ущелье у родника Полдня продержался Белолобый в схватке против вожака, полдня отвечал ударом на удар его рогов, но в конце концов все-таки ошибся: новый вожак загнал его к обрыву и сбросил. Казалось, смерть неминуема, но Белолобый изловчился, вывернулся на лету и прыгнул на противоположную скалу; там не нашлось опоры для его копыт; тогда одним прыжком он перескочил назад, и еще раз, все ниже по ступеням скал — в конце концов он все-таки грохнулся на камни, но упади он с вершины, конечно, разбился бы насмерть.

Белолобый спасся, только вдребезги разбил свои копыта и так расшибся, что если бы поблизости не сочился родник и он не мог бы целую неделю слизывать соленые подтеки со скалы, потомку в его крови не суждено было бы пробудиться на четвертое лето.

Но вот миновал еще год, и истосковавшийся по жизни потомок с новой силой взбунтовался в крови Белолобого. Взбунтовался и потребовал своего права — права переселиться в лоно матери.

Для начала Белолобый схватился со своим ровесником — крепконогим и ловким туром. В какое-то мгновение, когда, загнав соперника к отвесному обрыву, он мог одним, даже не очень сильным ударом сбросить того со скалы, вдруг возмутился потомок в крови Белолобого — потомок, жаждущий честного рождения, и заставил отца отступить. Белолобый дал Быстроногому перевести дух и разогнаться.

Схватка кончилась, а Белолобый задыхался от гнева и нетерпения: ему хотелось драться, жажда нового боя душила его, ибо ветер все время дул оттуда, где толпились турицы. Но он помнил, он знал, что должен схватиться либо с таким же, как он, перенесшим бой, либо ждать до завтра. Теперь потомок в его крови казался предусмотрительнее.

На следующий день он дрался дважды. Первый противник сражался открыто и смело, как побежденный днем раньше Быстроногий. Он полетел с обрыва в пропасть, и камнепад засыпал его: оно и лучше — не для воронья родятся такие. А второй был все тот же Рваное Ухо. Рваное Ухо легко одолел неопытного тура — двухлетку, сил потратил куда меньше Белолобого, но схватку перенес, так что имел право на бой с Белолобым, и он ринулся вперед. Вскрикнул потомок в крови Белолобого: «Хитростью хотят погубить нас!» Первый удар был пробой сил. Потом отступил Белолобый, разогнался, взвился на дыбы и хватил рогами по рогам противника — точно гром прогремел в горах. У Рваного Уха подкосились ноги, но он сумел подняться. Еще дважды разгонялся Белолобый, и оба раза Рваное Ухо увиливал в сторону, уходил от удара. Не будь у Белолобого опыта трехлетних боев, он мог не удержаться и с разбегу полететь в пропасть, оставив на земле влажноглазых туриц, жаждущих принять в свое лоно потомков турьего племени. Бой продолжался, и Рваное Ухо стал постепенно сдаваться, отступать и наконец, по своему обыкновению, ушел вниз по сыпучему скату — он никогда не доводил до конца проигранную схватку. Победитель хотел было погнаться за ним, чтобы раз и навсегда разделаться с этой нечистью, но нет — такой поступок мог обесценить не только нынешнюю победу, но и те, что Белолобый одержал в прошлые годы.

В ту ночь перед рассветом Белолобому опять почудился пронзительный свист царственного вожака, и он вскочил на ноги.

Решающая схватка была недолгой, но такой яростной и жаркой, что при последнем ударе, решившем все, у Белолобого треснул рог. Ему показалось, что треснул лоб. В глазах потемнело: он не видел, что с противником. Не будь Белолобый уверен, что эта схватка последняя, он не решился бы на такой удар. Но он знал, что этот удар решает все. Если бы ему предстояла еще хоть одна, пусть даже пустяковая, стычка, он не рискнул бы: всем четырехлетним опытом боев Белолобый знал, что от такого удара страдает не только противник.

Когда слегка утихла боль под рогом и прояснилось в глазах, Белолобый смутно, точно во сне увидел вокруг стадо туриц. Четыре года в пору турьего гона, стоило ему закрыть глаза, он видел этот сон, ибо потомок в его крови ни днем ни ночью не знал покоя.

Теперь истосковавшийся по рождению потомок праздновал победу. Он ликовал, ибо близко, совсем рядом была мать — путь к солнцу!

Белолобый смотрел на ясное утреннее солнце, и его сильное тело, с которого турицы слизывали соленый пот, вздрагивало от усталости.

Отныне Белолобый вправе был поверить, что и его потомок увидит эти скалы, и горы, и могучее светило над ними и что род его не сгинет. Он чувствовал неимоверную усталость и боль в основании рога, который вдруг стал не по силам тяжел для него. Он устал не только от боев; теперь его утомляли ласки туриц. В его крови, в его мозгу и сердце ворочалось столько потомков, что налитое тело не умещало их, их обилие томило и мучило.

Белолобый лег на том самом месте, где он победил последнего противника, и осторожно положил больной рог на