Хэллоуин - Борис Левандовский

– Хорошо, – кивнул Circospetto, закрывая книгу. – Верни книги французу и скажи, что покупатель счел их подделкой.

– Слушаюсь, синьоре секретарь, – Мануццо поклонился, при этом не отрывая взгляда от застывшего как изваяние Кавалли. В глазах его читался вопрос, который он страшился облечь в слова.

– Ты хочешь знать, поддельные ли они на самом деле? – спросил инквизитор насмешливо.

Огранщик вздрогнул, затем хотел было кивнуть, но сдержал свой порыв.

– Пусть тебя это не беспокоит, – Circospetto позволил себе едва заметную улыбку, тронувшую его тонкие, бледные губы подобно странной тени. – Свою плату ты получишь, ибо бдительность твоя была уместна и необходима. Впредь также сообщай мне, если встретишь у кого-то подобные тома.

– Для меня счастье служить богоугодным делам, – пролепетал Мануццо.

Сидя в гондоле, отплывшей с Мурано, инквизитор хмуро обозревал раскинувшийся впереди город, в котором жизнь дневная уступала место жизни ночной, полной порока и тайн. Загорались в окнах многочисленные огни, закутанные в плащи силуэты проступали в неясном свете розовых фонарей [6], появляясь и исчезая словно призраки; беззвучно скользили по воде гондолы, в которых, укрытые за парчовыми занавесками, разворачивались баталии любовные, меркантильные и даже политические.

Все это не представляло интереса для могущественного секретаря инквизиции. Вглядываясь в разноцветную россыпь огней, словно вуалью, укрытую легким туманом, он пытался отыскать среди размытых силуэтов того, кто, подобно ночному хищнику, сейчас отыскивал себе очередную жертву. Рано или поздно охотник всегда становится жертвой.

– Поворачивай, – вдруг произнес Кавалли коротко и отчетливо. Гондольер, меланхолично правивший лодкой, замер. – Плыви в Сан-Кроче, к дому мессера гранде, – распорядился инквизитор.

Гондольер уверенно заработал веслом, разворачивая свою посудину.

– Это тот дом, что стоит возле малой церкви Святого Симеона? – спросил он, видимо, чтобы удостоверится. Инквизитор кивнул, не заботясь о том, увидел ли гондольер его жест.

Нынешний мессер гранде не отличался ни особым богатством, ни знатностью рода. На должности своей он имел неплохой доход, в том числе – со взяток, которые получал регулярно. Этого дохода хватило ему, чтобы собрать хорошее приданое трем своим дочерям и купить приличный дом, который и собирался посетить Circospetto. Визит обещал получиться поздний, но секретарь не желал медлить – француза нужно было арестовать, и, чем скорее, тем лучше.

Пожилой блюститель порядка встретил ночного гостя с явным недовольством, которое, впрочем, улетучилось сразу же, как только инквизитор переступил порог.

– Синьоре Кавалли! – Широкое, рыхлое лицо мессера гранде расплылось в улыбке. – Чем обязан столь позднему визиту?

– Есть дело, не терпящее отлагательств, – сухо произнес Circospetto. – Завтра утром, как можно раньше, вам надлежит отправить своих людей в дом француза Жака Нуафьера. Рекомый француз должен быть арестован, а комнаты его подвергнуты самому тщательному обыску. Официальное обвинение – контрабанда соли.

Главу венецианских сбирро нельзя было назвать глупцом. В делах государственной инквизиции он имел немалый опыт и умел находить в словах ее представителей истинный смысл. Объяснений не требовалось.

– Я вас понял, досточтимый синьоре Кавалли. С рассветом я отправлю своих людей. Арестованного…

– Доставить в Пьомби [7],– закончил за него Circospetto.

Мессер гранде кивнул, и на том они распрощались.

Стальные набойки звонко стучали по булыжникам кампо. Эхо шагов отражалось от каменных стен и спокойной поверхности воды канала. Circospetto не спешил. До причала была всего сотня шагов, а путь домой должен был занять не более получаса. Он сделал все что должно – и все же странное предчувствие продолжало тревожить инквизитора. Он тщетно искал объяснения этой тревоге. Казалось, что само Провидение помогает в поимке этого колдуна, призывая Домминико унять охватившее его беспокойство и насладиться плодом своих усилий. Но что-то мешало ему это сделать. Предчувствие.

Утром слуга разбудил его, сообщив о прибытии гонца от мессера гранде. Было еще очень рано – солнце едва успело подняться, а напольные часы пробили половину девятого. Одевшись, Кавалли прошел в комнату для приема гостей и расположился в резном деревянном кресле.

Вошедший сбирро поклонился инквизитору, стараясь скрыть испуг на лице.

– Святой отец, мессер гранде велел передать вам, что Жак Нуафьер не ночевал этой ночью дома. Обыск был учинен, но контрабанды найдено не было.

– Передай мессеру гранде, чтобы продолжил поиски. Нуафьер должен быть арестован.

Жестом отпустив гонца, Кавалли какое-то время после этого сохранял неподвижность. Возможно, отсутствие Нуафьера было случайностью – француз не мог знать о том, что его хотят арестовать. Но даже в этом случае ситуация складывается не так хорошо, как хотелось бы. Чернокнижник предупрежден и теперь наверняка попытается скрыться. Это означало необходимость новых шагов со стороны Circospetto.

Граф Бонафеде рассказал все, что было ему известно. Слова его мало помогли следствию, даже похищенный перстень не мог однозначно доказать причастность Нуафьера к колдовским делам. Кавалли задумчиво потер пальцами щеку. Был еще один свидетель, которого он не допросил. До сих пор инквизитор старался избегать подобных бесед, умело маскируя свой необъяснимый страх перед душевнобольными. Этот страх он объяснял разными причинами – и с каждой новой понимал, что причины нет. Будто какая-то сила заставляла Доминика Кавалли сторониться всякого, чей разум помутился. И сейчас, размышляя о необходимости беседы с Лоренцой Бонафеде, он ощущал, как зарождается внутри него отторжение, которое вырастет и усилится невероятно, стоит лишь приблизиться к душевнобольной.

И все же это было необходимо. Слова графини могли выдать слабость колдуна или сообщить место, где тот мог скрываться.

Решительно поднявшись со своего места, инквизитор громким хлопком вызвал слугу. К поездке надлежало подготовиться.

Спустя два часа Домминико Кавалли переступил порог приюта для душевнобольных на небольшом острове Сан-Клементе, расположенном в миле от южной оконечности города. Аскетичное серое здание с потрескавшейся штукатуркой стен и ржавыми решетками на окнах было обнесено высоким забором. Несчастные узники этого места не имели в большинстве своем даже возможности выходить на двор, пустынный и унылый. Внутри здания Кавалли встретила пожилая монахиня-кармелитка [8], с некоторым удивлением взглянувшая на его облачение инквизитора.