Слишком личное - Наталья Костина

– Ничего… Устала. Сердце что-то… прихватило. – Людмила Федоровна осторожно пристроила альбом на столешницу. – Какая трагедия! – Она вдруг прижала платок к лицу и разрыдалась.

Не нужно было показывать ей карточку. Теперь она проходу ей не даст с этим Васей. Люся обожает всякие душещипательные фильмы, а от передачи «Жди меня» ее однажды так развезло, что чуть «скорую» не вызвали.

– Знаешь, а давай-ка на сегодня отдохнем от воспоминаний. – Ариадна Казимировна с треском захлопнула альбом. – Да и слишком поздно уже… или слишком рано? – Она взглянула на часы, потом подошла к подруге. Бедная Люся! Вечно плачет то над дамскими романами, то над сериалами, а теперь вот над тем, что случилось полвека назад и что давно пора было забыть.

– Господи, господи… – причитала Людмила Федоровна. – Как же это ужасно… ужасно! Как же теперь?.. И никогда, никогда…

– Да, я теперь не усну, – посетовала Ариадна Казимировна.

Она уже пожалела, что рассказала своей подруге эту историю. Нужно было принять во внимание и возраст, и Люсину впечатлительность, да и события последних дней… все эти неприятные разговоры… Одна эта девка чего Люсе стоила!

– И спать уже, считай, некогда. Мы с тобой почти всю ночь просидели. В наши лета подвиг немалый. Ну, успокойся, успокойся. А отдохнуть все же нужно. Хочешь – не хочешь, а придется принять снотворное, – решила Ариадна Казимировна. – С ним только сейчас и усну. – Она взяла со столика пузырек, открыла его и неприятно удивилась:

– Оказывается, тут ничего нет!

– Я тебе принесу сейчас… снизу, из общей аптечки.

– Я и сама могу спуститься. У тебя же сердце…

– Ничего. Кольнуло и уже прошло.

Людмила Федоровна тяжело пошла к двери. Даже со спины было видно, что рассказ подруги о событиях, предшествующих рождению Елены и Валерии, ее крайне расстроил.

Ариадна Казимировна осталась одна в комнате. Подошла к окну, постояла. Луна в небе светила в эту ночь чудно, необыкновенно. Такая же луна озаряла небосклон и тогда, когда он, этот Василий, который был ей совершенно не нужен и безразличен, признался в любви. Это было даже не совсем признание в том смысле, который обычно вкладывают в него, просто он внезапно спросил ее, когда они лежали в постели:

– Ирина, ты меня любишь?

Она растерялась. О какой любви между ними могла идти речь?

Он ждал. Она молчала.

– Я понимаю, ты замужем.

Конечно, их инструктировала сама главврач, с каждым работником-мужчиной этого санатория по излечению бесплодия она разговаривала лично. Он знал, что здесь лечатся почти сплошь замужние дамы и что у некоторых именно мужья не могут иметь детей.

– И к таким требуется особое внимание. Совершенно особое. Вы меня поняли? – говорила главврач, и он согласно кивал.

– Мы стараемся подбирать свой персонал из неженатого контингента, но, сами понимаете, молодых, здоровых неженатых мужчин после войны почти не осталось. У вас здесь очень ответственная работа. Я бы даже сказала, миссия. Вы не просто электрик – на время вашей командировки вы еще и медработник. А все медработники обязаны хранить врачебную тайну и о своих пациентах, и об их болезни. И вашей жене совсем не обязательно знать, если вы здесь… окажете посильную помощь. Это просто медицинская процедура. Вам понятно?

Ему было понятно. И все было просто, пока в его жизни не появилась она.

– Ирина, ты меня любишь? – еще раз спросил он. И вдруг сорвался, стал покрывать бешеными поцелуями ее глаза, плечи, руки.

– Нам нельзя, нам просто нельзя без любви, Ирочка… Этого нельзя без любви…

На следующий день она уехала, не добыв положенных по путевке двух недель. Собственно, она уже почти определенно знала, что ей больше незачем здесь находиться. К тому же эта внезапная вспышка страсти со стороны случайного партнера напугала ее. О какой привязанности между ними можно было говорить? И что он знал о любви? Он, простой работяга, какой-то там электрик. Даже если бы она была свободна, то вряд ли обратила бы на него внимание. Слишком далеко она ушла и от той жизни, и от той среды, в которой существовал этот Василий и подобные ему. Он был ей не пара, но, поставленная в такое положение, она не могла выбирать. Конечно, он ничего о ней не знает – и слава богу! И не нужно ему ничего о ней знать. И вообще, больше ничего не нужно. Ни этого грязелечения, ни притворства, что этот человек ей небезразличен…

Утром она быстро собралась и уехала. Ее отъезд был больше похож на бегство.

На этот раз живот у нее был большой, высокий. Ждали мальчика, а родилась снова девочка – несказанной красоты, с синими глазами, пшеничными кудрями, мелкая, злая и крикливая. Вторые роды оказались тяжелыми, затяжными – может быть, поэтому такой неспокойный был у новорожденной нрав? Назвали ее Лерочкой, потому что имя сыну Аристарх Сергеевич выбрал еще до родов – Валерий. Ну что ж, девочка так девочка. Леночке было уже три, и сестра была точной ее копией. Молока в этот раз у Ариадны Казимировны, которая после опасных родов долго температурила, не оказалось, и в семье кроме няньки прибавилась еще и кормилица.

Жена после рождения второго ребенка оправлялась медленно, несмотря на идеальный уход и повышенное внимание мужа, который даже делами иногда манкировал, только чтобы побыть лишний час в семье. Морские купания, которые ей прописали, Ариадна Казимировна посещала неохотно, предпочитая свободное время проводить в саду с книгой. Честно говоря, то, что его жена так откровенно не любила море, даже нравилось Аристарху Сергеевичу – аристократическая бледность шла ей гораздо больше, чем загар. Но слишком уж она была малокровной после родов, слишком уж затянулось ее возвращение к нормальной семейной жизни.

Две дочери, да еще обещавшие вырасти исключительными красавицами, – чего, казалось, еще можно было желать! Но мысль о сыне все не оставляла его, не давала покоя. Как ему хотелось, чтобы дети, а после них и внуки носили фамилию Липчанские! Однако Ада так медленно поправляется… А время между тем неумолимо уходит – Леночке уже четыре с половиной, Лерочке год… И послать жену на очередной курс лечения можно будет не раньше чем через два-три года, так объяснила ему врач. Слишком уж тяжело далась ей Лера. Однако через три года Леночка пойдет в школу, и Ада захочет сама заниматься с ней – она прекрасная мать, очень много времени уделяет развитию дочерей, и это, конечно, правильно. Но мысль о сыне… сыне, которого ему так хотелось, все не оставляла его, будоражила воображение. Он мог бы передать сыну не только фамилию, но и профессию, положение в обществе. Опасные времена миновали, и сейчас перед дипломатами, в числе коих он мысленно видел будущего наследника, раскрывались невиданные возможности. А девочки при всех талантах и стараниях не смогут сделать такой карьеры… Может быть, Ада сама еще захочет иметь детей? Но, глядя на бескровное, исхудавшее лицо жены, сидящей во главе стола, Аристарх Сергеевич понимал – нет, не нужно заводить сейчас этот разговор. Понимал умом – не то здоровье… анализы у Адочки тоже не блестящие, как заверила его врач. Да и какая гарантия, что вместо долгожданного сына не родится еще одна девочка?