Приключения принца Иоганна Мекленбургского - Иван Оченков

Я в ответ смеюсь и довольно кричу ему:

— Держи парень, если не оплошаешь, я подарю тебе свои прежние! У тебя право первой… гхм… первого выстрела.

— Ваша светлость, если рыжая бестия оплошает, мы бы тоже хотели принять участие! — Возникают рядом Лёлик и Болек. Братья давно точат зубы на моих красавцев, но таких же не попадется, а другие им кажутся менее крутыми.

— Быть по сему! Первым стреляет Мэнни, если промахивается, то право разыграть приз перейдет к вам. — Провозглашаю я и оборачиваюсь к кузену. — Позвольте еще раз поблагодарить вас. Я получил новые пистолеты, вы получите мою глубочайшую признательность, а все вместе мы получим недурное развлечение!

Но что это? У шверинского герцога сначала округляются глаза, а на лбу выступает пот. Что-то не так, просто определенно не так! "Мэнни, нет!"

— Мэнни нет! — Кричу я во всё горло, подскакивая.

Поздно! в наступившей тишине слышно как жужжат колесики, высекая искру, и оба богато украшенных допельфастера разрываются в руках улыбающегося рыжего мальчишки.

При виде этой сцены у присутствующих одновременно вырывается крик, а у меня в голове стучит мысль, что я сейчас один среди приближенных моего двоюродного брата и если этот звук за моей спиной издает не лезвие покидающее ножны, то я ничего не понимаю в оружии. Резким кувырком ухожу в сторону и слышу, как обивку на спинке моего кресла пропарывает чей-то клинок. Но я уже на ногах и, выхватывая допельфастеры, твержу про себя торжественный обет, что даже если ко мне явится ангел господень или его рогатый антипод и предложит кольт патерсон, беретту и пистолет макарова заодно я, все равно, ни на что не променяю своих старых, добрых рейтарских пистолетов.

Стою на одном колене и держу на вытянутых руках допельфастеры. Герцог Шверина хотел увидеть стрельбу по македонски? Сейчас увидит…. Но что это? Фридрих Адольф, повис на руке человека воткнувшего шпагу в мое кресло, а тот бьет его в живот дагой. Ни черта не понимаю, но спускаю курок. Минус один, кто еще? Что желающих нет? А вы кузен? Мой тезка смотрит в дуло пистолета выпученными глазами, явно этот толстяк ничего не знал, но pourquoi pas как говорят французы. Тезка кажется что-то понимает и бочком, бочком загораживает Маргариту Елизавету. Тьфу ты пропасть! Он что думает, я в беременную бабу стрелять буду? Но в следующую секунду все кончено, стрельцы во главе с Анисимом, привычно стоявшие в охранении, окружают всю честную компанию и обезоруживают чужих. Желающих сопротивляться не нашлось, слишком уж угрожающе выглядят бердыши в руках суровых бородатых солдат. Я наклоняюсь над беднягой Манфредом, рядом явно загораживая меня, стоят как статуи Кароль и Болеслав. Одного взгляда хватает чтобы понять, для рыжего маленького померанца все кончено. Голова разбита отлетевшим замком, левый глаз выбит, правая рука размозжена. Господи за что? Из горла вырывается дикий, даже не крик, а рык: — "Врача-а-а"!

— Ваша светлость. — шепчет Мэнни.

— Что, что ты говоришь, мальчик? Молчи тебе нельзя говорить…

— Можно, мне теперь все можно… я всегда хотел идти за вами в бой… а мне доставалась бумажная работа… я счастлив умереть за вас!

— Ты не умрешь Мэнни, врача! Дайте же врача! Я перевешаю всех эскулапов в этом городе, но ты будешь жить.

— Нет ваша светлость… — шепчут мертвеющие губы. — Я ухожу… простите…

Где эта сука Фридрих Адольф, я ему сейчас кишки выпущу… поздно, застреленный мною злоумышленник уже преуспел в этом.

Некоторое время спустя.

Фридрих Адольф с сереющим лицом лежит на кровати. Рядом сидит герцогиня София и держит его руку. Рядом толстяк Иоган Альбрехт настороженно поглядывает в мою сторону. Мне сообщили, что умирающий хочет видеть меня и я пришел. Я спокоен как надгробие, которым накроют моего кузена. Надеюсь, он сдохнет сам и мне не придется… да спокоен я, спокоен!

— Кузен, вы ведь не поверите, что пистолет разорвался случайно? — Слабым голосом спрашивает меня Фридрих.

— Нет, я видел ваше лицо. Вы все знали, не так ли? Кроме того, когда покушение сорвалось, один из ваших людей схватился за шпагу. Кстати, какого черта вы стали ему мешать?

— Это не был мой человек. Он прибыл недавно с этими проклятыми допельфастерами. Не спрашивайте, как он меня заставил, да он и не заставлял. На пороге смерти я могу сказать, что ваша безвременная кончина не слишком бы меня огорчила. Но он мне ничего не объяснял, а я сделал вид, что ничего не понял. Он просто предложил подарить вам эти пистолеты и просил представить его вам как искателя службы. От него за милю пахло смертью, но я сделал вид что поверил. Зачем, я схватил его за руку? Не знаю… мне вдруг показалось отвратительным то, что он пытался сделать…. а он ударил меня кинжалом и теперь я умираю. Я знаю, что вы ничем мне не обязаны, но хочу вас попросить…

— Просите герцог, и дано будет вам… может быть.

— Странно слышать от вас не солдатскую брань, а цитату из писания… не убивайте моего брата! Он ничего не знал, ни прежде, ни сейчас.

— Больно надо мне его убивать! Если уж я не пристрелил его под горячую руку сразу, уж точно я не стану делать этого теперь.

— Он защищал жену и еще не родившегося ребенка. — Тихо проговорила герцогиня София. — Бедняжке Маргарите Елизавете дурно и она вот-вот родит.

— Нельзя защитить то чего не хочет защитить господь. Простите тетя, но любой лошадник знает, что если случать кобылу и жеребца, когда их родители близкие родственники могут родиться такие ублюдки… и только у европейской аристократии упорно сочетаются браком родственники. Я не желаю зла ни Иоганну, ни Маргарите, но от их союза вряд ли будет толк.

Снаружи раздался шум, и в спальню вошла моя мать герцогиня Браунгшвейская.

— Иоганн, что ваши люди себе позволяют! Я пока еще герцогиня, чтобы испрашивать разрешения у ваших бородатых варваров.

— Что вы хотите матушка?

— Я хочу знать, что здесь вообще происходит, и что вы хотите предпринять?

— Ну, с начала я все-таки узнаю, кто же так хочет моей крови. Итак, господа, мы выяснили, что к одному из моих кузенов явился какой-то проходимец и тот без всяких вопросов стал ему помогать в благородном деле избавления от меня. И теперь у меня только один вопрос, какого черта?

— Это долгая история Иоганн. — Проговорила герцогиня София.

— А я никуда не тороплюсь! — Ответил я и, подвинув себе кресло, уселся в него и устроился поудобнее.

— Все началось, когда ваш отец и его старший брат и мой муж герцог Иоганн VII, будучи молодыми людьми, вступили в одно странное братство или организацию. Я не знаю, да и не хочу знать, какими мерзостями они там занимались. Но очевидно ни чем хорошим, раз уж за разглашение этих тайн, по законам этого братства, полагалась смерть. Прошло время, братья отошли от дел братства, но оно как видно про них не забыло и продолжало приглядывать за своими бывшими "братьями". И вот, толи ваш отец действительно разгласил какую-то тайну, толи совершил еще какой-нибудь предосудительный проступок, но братство его приговорило. Однако он умер раньше, и братство решило, что за его грех ответите вы.

— В жизни не слышал большего вздора! Если уж им нужно было уничтожить меня, не было никакой нужды ждать пока мне исполнится шестнадцать лет!

— Кто знает, что делается в головах этих негодяев. Может они сомневались в вашем законном происхождении? А, что скажите сестрица? — И герцогиня София зыркнула в сторону моей матери.

— Попросила бы вас голубушка! — Не осталась в долгу Клара Мария. — Похоже самоубийство вашего мужа тоже не от внезапного помешательства.

— Вы можете не верить Иоганн. — Снова подал голос Фридрих Адольф. — Но это чистая правда, во всяком случае та часть ее которая нам известна.

Мать моя женщина! Жидомасонский заговор против бедного меня! Охренеть!

— Ну, хорошо, наши родители нагрешили и нам отвечать за их грехи! Но каким образом этот негодяй проник к вам, не думаю, что в Шверине к вам пускают всех подряд. Хотя если вспомнить, как охранялся Гюстров, то ничего, наверное, сложного.

— Иоганн. — Неожиданно подал голос молчавший до сих пор толстый кузен. — Иоганн, наш батюшка показывал нам один перстень, точнее рисунок который должен быть на перстне. Он говорил, что если придет человек с таким перстнем то лучше оказать ему содействие, ничего не спрашивая.

— О как! Фридрих вам, очевидно, показали такой перстень?

— Да. — Откликнулся умирающий.

Так, а где перстень? В смысле, где труп этого негодяя с перстнем? Надо бежать, пока не оприходовали.

— Куда вы собрались Иоганн? Вы так и не сказали, что собираетесь делать.

— Матушка, ну что я могу сделать в этой ситуации. Не могу же я объявить на всю империю, что мекленбургские герцоги по наущению какой-то дурацкой секты перегрызлись как собаки за кость. Так что все просто, какие-то паписты по наущению дьявола устроили покушение на светоч протестантизма в северной Германии семью Мекленбургов. Покушение увенчалось успехом. Звезда моего кузена закатилась, не успев подняться! Вся семья в трауре.