Приключения принца Иоганна Мекленбургского - Иван Оченков

— Значится так, урону герцогской чести допустить никак нельзя, а потому ты раззвиздяй этакий на сей девице женишься, и грех свой прикроешь!

— Да как же это герцог батюшка! Она веры то лютеранской!

— Ой, беда-то какая! А ты к ней, когда под подол лез, неужто, разницы не приметил?

— Да какая уж там разница!

— А раз никакой женись, вот и весь сказ. А я потом Константинопольскому патриарху грамотку отпишу, пусть он тебе ироду епитимию назначит.

— Да женатый он! — Пришел на помощь к Анисиму Аникита. — Вот тебе крест пресветлый князь, был я у них на венчании. Оно хоть и не по чину мне, а случилось так. Все честь по чести было, и поп, и венчание, и аналой в церкви!

Вот это препятствие так препятствие тут и патриарх с папой не помогут. То есть мне-то было в принципе параллельно, где она Москва с законной женой? Но коренным обитателям семнадцатого столетия это было совершенно не преодолимое препятствие. А тут еще Гертруда высунулась.

— Ваша светлость! — Горячо заговорила она. — Вы уж простите меня, а только если вы хотите отдать меня замуж за этого человека, то помилуйте.

— А что так? Не понравился?

— Ах, ваша светлость, он чужак здесь и вера у него другая, да и ведь он с вами в поход уйдет, а мне что, одной оставаться? (Блин, а ноги раздвинуть тебе эти обстоятельства не помешали!)

— Чего она говорит? — Встревожено поинтересовался у Клима Анисим.

— Жалуется на тебя обалдуя! — Немедленно ответил я. — Старался, говорит, ты плохо, так что просит ослобонить, не хочет всю жизнь маяться.

Тут уж Аникита с Климом не выдержали и заржали как стоялые жеребцы. И то правда когда еще будет случай высмеять въедливого и острого на язык полусотника.

Герцогиня решившая что смеются над ней, разразилась громкими криками, а я опять поманил Йоргена и велел позвать конюха Михеля. Когда крики поутихли, я обратился к Гертруде.

— Скажи мне добрая… кхм, девушка, ты знаешь конюха Михеля?

— Знаю, как не знать, ваша светлость.

— Ну и как он тебе?

— Ваша светлость, но он гол как сокол.

— А если я скажу тебе что у него в Стрелице жил, ну скажем, двоюродный дед, который недавно умер и оставил ему крепкий дом и десять моргов земли?

— Уж коли так, да если еще и служба за ним останется, так я скажу, что лучше жениха и не надо. Парень он смирный, набожный, работящий и непьющий. Чего еще-то?

— И в правду, чего еще? Да вот и он, кстати. Михель, дружок, скажи мне, нравится ли тебе Гертруда?

Склонившийся в поклоне Михель несколько подзавис от вопроса, но природная обстоятельность взяла верх и он ответил.

— Она хорошая девушка ваша светлость! Она никогда не смеялась надо мной, как другие девушки служащие у госпожи герцогини.

— Как ты думаешь, из нее получится хорошая жена?

— Думаю, да, господин герцог, но вряд ли она выйдет за меня, ведь я беден.

— Ну, не так уж ты и беден. Еще утром у тебя почти было полцарства. — Хмыкнул я, и уже обращаясь к герцогине: — Милая кузина, я полагаю, мы можем уладить это недоразумение. Мой человек нанес урон репутации вашей девушки, значит, мой человек на ней женится! Ну, а то, что это будут два разных человека, ну так это такие пустяки!

— А Михель ваш человек?

— Да он мой конюх, у него есть дом под Стрелицем и десять моргов земли. А на свадьбу я подарю ему коня, да вот хоть этого. — Ответил я и показал рукой в окно. — Надеюсь вы также не оставите свою любимую горничную без приданного?

Когда я собирался, было уходить, кузен Иоган Альбрехт немного стесняясь, сказал мне в спину.

— Милый кузен, мне право неловко вас беспокоить, но лошадь, которую вы подарили конюху на свадьбу моя.

— Да, я знаю, кстати, а как вы думаете, кто действительно подарил Михелю дом и землю?

Это была веселая свадьба, на ней гуляла вся замковая прислуга. Герцогская чета и я оказали честь своим присутствием, а стрельцы поразили всех своей плясовой в честь молодых. Приятно причинять людям добро, да вот как-то редко получается. Век может такой жестокий?

Ни одно доброе дело не может остаться безнаказанным. Именно тогда я окончательно убедился в правоте этого древнего утверждения. Когда я после свадьбы немного хмельной поднялся к себе в покои, меня встретила Гертруда вся увитая цветами. Ну, кто же знал, что в Мекленбурге все еще есть право первой ночи! А эта сволочь гюстровский кузен уступит ее мне.

Против обыкновения следующим утром мы с семьей кузена завтракали вместе. Вообще Маргарита Елизавета старалась ограничить наше общение по максимуму, делая исключение лишь, когда хотела закатить скандал. Но этим утром скандала никакого не ожидалось, напротив кузены смотрели на меня почти доброжелательно.

— Как вам почивалось дорогой кузен? — Почти вежливо спросила меня Маргарита Елизавета.

— Прекрасно, лучше и быть не может. — Буркнул в ответ я.

— Рад за вас. — Добавил масла в огонь моего плохого настроения кузен.

— Все-таки эти старинные обычаи, суть пережитки и варварство. — Задумчиво проговорила герцогиня. — Мы живем в просвещенном семнадцатом веке, а соблюдаем какие-то ужасные, просто гадкие обычаи.

— Ну, дорогая все не так плохо. Прогресс берет свое, и нравы повсеместно улучшаются. Еще каких-то полсотни лет назад сеньору действительно было необходимо проделывать эти непристойности. Сейчас же, перед брачной ночью достаточно просто возложить руку на невесту в знак власти и положить платок в качестве подарка.

Так я не понял! Я что не должен был… Кузен, suka, a ranshe raskazat?

— Иоган, дорогой мой, вы что-то плохо едите, вам нездоровится?

— Доктор мне… завтракать… запретил…. Говорит, что ножом и вилкой мы копаем себе могилу. Шарлатан проклятый!

— Сочувствую, кузен, прямо не знаю чем вам и помочь.

Помог уже, нечего сказать. Впрочем, нужно отдать должное тезке, я доставил ему немало острых ощущений своим приездом и он, хотя бы попытался отыграться. Причем получилось у него изящно. А вот Фридрих Адольф что-то затих паразит. Не иначе козни строит.

Наступил конец лета, мне было пора выдвигаться. Полк набран, более-менее обучен, и теперь практика покажет, что он стоит в деле. Родственники построены по ранжиру, подданные уведомлены кто в доме хозяин. Напоследок надо бы устроить родным и близким праздник, пусть порадуются что я уезжаю. Праздник, так или иначе крутился вокруг моих войск. Пехота прошла стройными рядами, мушкетеры дали залп из мушкетов в честь прекрасных дам. По крайней мере я так и объявил. Кавалергарды показали атаку, а мои драбанты караколь. Потом конники Аникиты показали джигитовку. Странно, я раньше думал что это кавказское развлечение, но и природные великороссы как, оказалось, прекрасно скачут, метают в мишени дротики и рубят чучела саблями на радость визжащей от восторга публике. Постепенно перешли к индивидуальным умениям. Пушкари Клима разбили ядрами нарочно для того построенный домик. Лучшие стрелки состязались в пальбе по мишеням. Аникита подхватив длинную пику показывал чудеса эквилибристики на коне, вот кому в цирке выступать! Лучшим стрелкам, фехтовальщикам и наездникам вручались призы. Награждая очередного стрелка мой разлюбезный кузен Фридрих Адольф (явился таки не запылился), сказал мне:

— Дорогой брат! (О как!) Между нами в последнее время частенько были недоразумения (мягко говоря), но я надеюсь все в прошлом (я тоже). В знак нашего примирения я хотел бы преподнести вам это скромный подарок. — И делает знак слуге.

Тот на вытянутых руках несет, какой то ларец обшитый кожей и обитый серебряными гвоздиками. Раскрывает его и, мама дорогая! В ларце лежат два допельфастера, родные близнецы моих, только изящно инструктированные серебром и полудрагоценными камнями. Кроме того в ларце серебряная пороховница, пулелейка, как-бы не из слоновой кости и прочие приблуды. Все по высшему разряду.

— Ваши пистолеты не слишком подходят для столь высокородной особы. Я полагаю, эти подойдут куда более.

Я подхожу к кузену и вместо церемонного поклона крепко пожимаю ему руку. А потом порывисто обнимаю. Угодил! Угодил нечего сказать. Мне, кстати, еще при шведском дворе намекали на несовместимость скромных рейтарских допельфастеров с мои рангом, а тут такая красота!

— Не желаете ли опробовать? (Желаю, мля, ой как желаю!) говорят вы большой искусник в этом, можете палить одновременно из всех стволов?

О, мой дорогой кузен желает узреть стрельб по македонски? Да без проблем! А это еще что? Мэнни ты куда лезешь? Мэнни-Мэнни, похоже, парнишка все таки положил глаз на кого-то из местных красавиц и хочет произвести впечатление.

— У его светлости на службе этой премудрости учат даже секретаря! — говорит мой рыжий адъютант.

Я в ответ смеюсь и довольно кричу ему:

— Держи парень, если не оплошаешь, я подарю тебе свои прежние! У тебя право первой… гхм… первого выстрела.