Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

На вершине холма есть небольшой замок, принадлежащий какому-то барону X., который сдает там комнаты, и по предварительной договоренности там можно пообедать. Нас любезно приняли хозяин и хозяйка, но когда гостей пригласили к столу, они ретировались. Нас проводили в очаровательную небольшую столовую, отделанную ситцем бледно-голубых и белых тонов, с мягким освещением — словом, в такую обстановку, о которой мы у себя в деревне давно и думать забыли. Подали восхитительный обед, завершившийся персиками со взбитыми сливками. Мы радовались, как дети на празднике. Позже хозяева дома снова вышли к нам и провели нас по замку. У них есть даже небольшая оранжерея, и они с гордостью показали нам свою первую розу. Потом подали коньяк, после чего за нами заехали сани, и мы отправились обратно в Круммхюбель.

Понедельник, 27 марта

Еще одна ветчина от Йозиаса Ранцау — дай ему Бог здоровья!

Вторник, 28 марта

В прошлую пятницу опять был сильный налет на Берлин. Я беспокоюсь, так как Жаннетт С. со времени своего отъезда не подает признаков жизни.

Ужин у Мадонны Блюм. Позже зашел карикатурист Брунс, и мы играли на трех аккордеонах. Он приехал сюда на две недели; обычно он работает ночью, а днем бегает на лыжах или играет нам на аккордеоне, пока работаем мы. Он исключительно одарен, у него неисчерпаемый репертуар, и он многому нас научил. Он крошечного роста, очень талантливый художник и, подозреваю, тайный коммунист. У него весьма «оригинальные» взгляды на нынешнюю Германию.

Среда, 29 марта

Все снег и снег.

Ханс-Бернд фон Хафтен позвонил мне из Берлина узнать, не сможет ли Татьяна приютить у себя в Кенигсварте семью Джаджи Рихтера — их дом тоже разбомбили. Во время дневного налета, когда Джаджи сидел в бункере на работе, в его дом попала фугасная бомба, разбросав членов семьи во все стороны. Слава Богу, никто не пострадал, но теперь им некуда деться. Пытаюсь дозвониться до Татьяны, но междугородняя связь, как обычно, не действует.

Четверг, 30 марта

Письмо из Берлина: меня просят приехать после пасхи. Я в восторге: очень трудно так долго находиться вдали от «центра событий». Наше здешнее малоподвижное существование полезно лишь для физического восстановления сил.

Сегодня вечером мы с Мадонной Блюм готовили картошку на ужин, и вдруг, едва держась на ногах, появляется Жаннетт С. со своей девочкой и тащит огромный чемодан. Не успела она приехать в Берлин, как в первую же ночь в ее тамошний дом попала одна из самых мощных бомб. Подвал обрушился, похоронив заживо одиннадцать человек. Сами они каким-то чудом спаслись, но ее матери теперь некуда деться, мне придется отсюда выехать, чтобы освободить ей место. Судя по всему, в Берлине сейчас сплошной ужас: нет воды (семья получает по два ведра в день, их разносят солдаты), нет света, нет газа… Жаннетт С. несколько раз возбуждала на улице неудовольствие прохожих своей «вызывающей» косметикой: теперь это считается «непатриотичным». Шляп больше не носят — в лучшем случае закутываются в шарф, чтобы не задохнуться в дыму.

Пятница, 31 марта

Весь отдел окунулся в бурную деятельность. Завтра приезжает д-р Сикс с Джаджи Рихтером и другими высшими начальниками, и они зайдут во все шале и все гастхаусы по очереди. По случаю столь важного события откуда ни возьмись вдруг появился уголь, и наше жилье отапливается практически в первый раз за зиму. Более того, «Танненхоф» заново покрасили и выстелили коврами. Бютнер в смятении издал «Приказ дня»: в воскресенье всем быть на своих рабочих местах от девяти до двенадцати. Можно подумать, что ожидается визит папы римского!

Погода наконец-то начала улучшаться, и поэтому мы особенно ворчим.

Суббота, 1 апреля.

Намеренно пришла на работу поздно — из-за завтрашнего дня. Бютнер уже рыскал по территории. Он подчеркнуто объявил, что находится там с восьми утра. Нынешний объект его придирок — после того, как он оставил в покое меня, — это профессор Михель, который, когда его отчитывают, обычно замечает: «Das kostet mir nur ein mudes Lacheln».[151]

Воскресенье, 2 апреля.

Пришла на работу чуть позже девяти. Погода была ясная и солнечная. Аккордеон Брунса на время спрятали, на каждом столе поставили табличку, удостоверяющую, какой именно областью нашей деятельности здесь занимаются: Bildarchiv,[152] Schrift und Wort[153] и т. п.; все напряженно стояли в ожидании явления Великого Могола. Я сидела на веранде и грелась на солнышке с Брунсом и сослуживицей из Берлина, когда меня срочно вызвали: Бютнеру требовалось обсудить какие-то тексты и заголовки.

Этим мы и занимались, когда появилась процессия, возглавляемая д-ром Сиксом, за которым следовали Джаджи Рихтер, выглядевший так, словно у него болел живот, Бем, Блант и секретарша Сикса фрау Зойстер, плюс власти предержащие Круммхюбеля, то есть Бец и прочие. Господа из Берлина были в несколько растрепанном виде: с непривычки к скользкому льду и снегу они явно спотыкались и падали по дороге к нам наверх. После этого все собрались на веранде, где к нашему всеобщему изумлению Бютнер разразился нескончаемой речью о нашей «исключительно важной» деятельности. Что за фарс! Сикс молча устремил на него взгляд, он сбился и стал запинаться. Я стояла сзади, прислонившись к двери. Когда речь Бютнера кончилась, Сикс сказал несколько слов о необходимости обеспечить больше места для фотоархива (следовательно, для меня!) и т. п., и они заковыляли обратно вниз по склону, а мы пошли бегать на лыжах.

В течение следующих трех дней Сикс будет занят где-то в другом месте, так что нас не будут беспокоить, но он объявил, что нанесет нам еще один инспекционный визит в среду.

Вчера его секретарша фрау Зойстер неожиданно пришла ко мне и умоляла явиться сегодня утром на работу. Как я поняла, они боялись, что я вместо этого пойду бегать на лыжах! Что они, с ума сошли: это в присутствии Тигра-то? Он слишком опасный для меня человек, чтобы я позволила себе легкомысленно относиться к своим обязанностям, пока он здесь. Да и вообще с моей стороны было бы непростительной глупостью настраивать его против себя по такому пустяковому поводу, зная, что нам предстоит..[154]

Фрау Зойстер обещала Джаджи. и еще двоим господам из Берлина, помогавшим ей в дороге справиться с ее тяжелым багажом, чашку кофе. Я предложила ей принять их в нашем доме, так как больше ей сделать это негде. Мы с Мадонной Блюм едва успели дойти до дома, снять боты и предупредить Жаннетт С., как появились Джаджи, Бем и Блант. Фрау Зойстер обеспечила кофе, а я вино. Мы очень мило побеседовали: ведь эти трое — одни из последних оставшихся в отделе порядочных людей. Они не знают, как быть с Сиксом, и спросили у нас, не могут ли они привести его к нам с собой после ужина. Что же, возможно, это будет с нашей стороны умной политикой. Вечером они действительно привели его с собой, и мы принимали гостей допоздна, причем ноту веселости в наше общение вносила одна лишь Жаннетт.