Одиночество вдвоем - Файона Гибсон

— Он бежит, — нетерпеливо ответил мальчик.

Пока Линда объясняла, что, возможно, уши просто подпрыгивают, а не постоянно подняты, я восхищалась ее терпением, до тех пор пока мой желудок не взыграл и мой рот не наполнился слюной. Для морской болезни не было причин. Море было бесконечным и гладким. Видимо, это все из-за запаха дизельного топлива и кухни или сухого куска сдобной булочки Элайзы, которая только сейчас пытается пробить себе путь из моего желудка. Я вскочила на ноги, оставив Бена на руках у одиннадцатилетней девочки, и поднялась по стертым металлическим ступенькам к краю парома: и вот в Ла-Манш с брызгами полетели кимберлитская сосиска, палочка «Кит-Кэт» и переполнявшее меня отвратительное чувство вины.

— Возьми машину, если ты вздумаешь отправиться в это ужасное место к своим родителям, — настойчиво убеждал меня Джонатан. Он не сказал: не езжай. Он лишь добавил: — Ты даже представления не имеешь, как добраться туда. Ты что, действительно полагаешься на это? — Он схватил салфетку, на которой маркером была нарисована схема, как до них добраться. В том месте, где он слишком сжал рукой салфетку, появилось чернильное пятно.

Открытый чемодан лежал на постели. Джонатан играл с Беном в гостиной, напевая и делая вид, что всем доволен. Его голос звучал натянуто, как резинка. Он заглянул в спальню и уставился на чемодан.

— Ты вернешься быстро, да?

— Для чего? — небрежно спросила я, не удостаивая его взглядом, и сунула носки в угол чемодана.

— Свадьба.

— Я думала, с этим все кончено. Ты же сказал…

— Я просто впал в безумие. Слишком сильный был шок. Потом я начал подсчитывать, сколько раз ты солгала. Сколько раз ты таскала его по городу и…

— Нам не следует жениться, — сказала я, захлопывая чемодан.

Он последовал за мной в гостиную. Я думала, взять ли игрушки. Что может понадобиться Бену для развлечения? Может быть, достаточно и того, что мы уезжаем. Смена декораций. Разве не в этом был весь смысл отдыха?

Джонатан взгромоздился на замшевую подушку в форме куба.

— Ты нужна мне здесь.

Я подняла чемодан, но он забрал его у меня и отнес к машине. В моей сумочке лежала папина схема, и теперь я размышляла, имела ли она что-нибудь общее с дорожной системой Восточной Франции. Джонатан широко и радостно улыбнулся.

— Всего лишь глупая и маленькая реклама, — произнес он, пытаясь засмеяться. Он засунул руку в карман и протянул мне маленький темно-синего цвета футляр. Внутри лежали часы.

— Зачем это?

Они выглядели как мужские часы. Серебристый циферблат без цифр. Прекрасные часы.

— Чтобы знать время. Я хотел подарить их тебе в наш предсвадебный вечер.

Предсвадебный подарок, для чего? Чтобы поблагодарить меня, что я вышла за него замуж? Я надела их, так как не знала, что еще с ними делать.

Я хотела спросить у него что-то. Сколько лжи он насчитал.

— Повеселитесь, — сказал он и вернулся домой.

Линда собрала мягкие игрушки, книжки для раскрашивания и заводных пластмассовых крокодилов с щелкающими пастями, которые буквально завалили стол, но каким-то чудом умещались в ее полосатой сумке. Папа громко шлепнул по карману джинсов, где должен был лежать паспорт.

— Здесь, — сказала Линда, похлопывая по внешней стороне сумки.

Я проверила карман на молнии своей сумки, где лежали наши паспорта. На моем паспорте была фотография четырехлетней давности, до того как роды нанесли на мое лицо больше морщин, чем было на лицах моих родителей. Я улыбаюсь с надеждой и выгляжу как ребенок. Бен по-детски улыбался, рот напоминал черную дыру, он был у меня на руках, как и требовалось для паспорта. Я подала заявление на паспорт Бена заранее, для нашего медового месяца, еще до бронирования комнаты с ночлегом и завтраком.

Желаю вам хорошо отдохнуть, — сказала Линда, забирая гуртом детей и усаживая их в машину. Она на мгновение задержалась и посмотрела на меня. — С вами все в порядке? У вас немного болезненный вид.

— Морская болезнь. У меня она всегда.

— Скверная вещь. Вам надо было сесть на поезд «Евростар».

Я не могла сказать ей правду: что некой смехотворной части моего существа понравилась идея постоять на палубе судна и понаблюдать, как старый мир исчезает в небытие.

— Мама, — позвала ангелоподобная дочь Линды, — у меня попка чешется.

Линда засмеялась и увела ее.

— Забавно, — произнесла она, вернувшись, — но я уверена, что где-то видела Бена раньше. Вы уверены, что мы не встречались?

Мне так непривычно вести машину по другой стороне дороги, что я двигаюсь кружными путями, как будто это мой первый урок вождения. Собственно, мне не так часто приходилось сидеть за рулем. Мой мир обычно достаточно невелик, и его можно обойти пешком. Я никогда не езжу в машине на пробы: слишком трудно отыскать свободное место для парковки. Когда речь шла о работе, то нас забирали и отвозили домой в машинах с замасленными кожаными сиденьями и неслышными двигателями. В этих машинах с кондиционерами я всегда боялась испачкать салон.

Я посмотрела на Бена в зеркало заднего вида. Он сидел радостный и ожидающий: ему не терпелось начать этот импровизированный отдых. У него был такой вид, словно он знал, что это Франция. Начало чего-то нового.

Машина пахла свежестью и чистотой, как шикарные такси на заказ, несмотря на то, что Джонатан ездил на ней уже несколько лет. Он мыл ее каждое утро по воскресеньям, пылесосил сиденья. Здесь Бену разрешалось пить только молоко: никакой пищи в машине.

После трехчасовой езды ему все труднее переносить вакуум в желудке. Он начал хныкать и, видя мою безучастность, заплакал сильнее. Бен стал крутить головой и тянуться ртом к ремням своего кресла, пытаясь их укусить. Я вставила кассету с песней из пакета Бет. Она позвонила мне на сотовый, когда я была у Элайзы, и настойчиво просилась прийти. Но я не хотела, чтобы они встречались. Для меня они были подобны двум составляющим моей жизни, которые не образуют единую массу. Как молоко и лимон — вместе они просто свернутся.

Бет и Элайза оценили друг друга мгновенно, и быстро пришли к заключению, что они представители разных видов и им не стоит общаться. Бет крепко обняла меня с печальным вздохом и сунула в руки пакет, завернутый в ткань розового цвета. Кроме кассеты там был спальный комбинезон для Бена.

— Он ворсистый внутри, чтобы было тепло, — объяснила она. — Ты будешь заботиться о нем, ведь так? — Она снова сжала меня в объятиях и произнесла: — Жаль, что все так получилось.

Музыка отвлекла Бена лишь на минуту, после чего плач снова возобновился и приятный женский голос, напевающий «Однажды я поймала живую рыбу», уже не убеждал его, что жизнь хороша. Я остановилась у станции технического обслуживания и заткнула ему рот бутылкой с молоком, которую он наполовину опустошил на пароме и которое теперь замечательно бродило. Смогло бы оно превратиться в сыр или даже в алкоголь? По крайней мере, это уймет его хотя бы на время. Разве разодетая дама не инструктировала меня добавлять бренди в бутылочку для вечернего кормления?