Мечи Эглотаура. Книга 1 - Эдуард Мухутдинов

— Удивляюсь.

— Дык!

Оказывается, единороги встречаются двух типов. Возможно, это даже две разные расы, еще одно разделение в зоологии сумасшедшего мира. Первый тип просто ангельский — добрые черные или карие глаза, в которых читается печальная задумчивость; белоснежная шерсть, мягко отражающая свет; изящная шея, тонкие ноги, оканчивающиеся раздвоенными козлиными копытцами; похожий на львиный хвост с ухоженной кисточкой на конце; красиво уложенная грива с шаловливыми прядями, непослушно выбивающимися из прически; витой, отливающий серебром рог длиной почти с мое предплечье; изящные и плавные движения, напоминающие о танце влюбленных лебедей. Эти существа, печально и умно глядящие спокойными всезнающими глазами, меня просто очаровали.

И другой тип — чуть ли не демонический. Мощный торс, крепкие жилистые ноги, грива, торчащая ежиком, выдающиеся клыки — эти единороги казались плотоядными, — горящие багровым опасным огнем глаза, в которых не читалось ничего, кроме озлобления и ненависти, да порой — ярости. Окрас мутно-серый, едва отражающий свет, отчего казавшийся еще темнее; хвост как у обычной лошади, нетерпеливо бьющий по бокам; чуть загнутый гладкий рог цвета черного серебра; ноги оканчивались не настоящими копытами, а странным сочетанием копыт и лап хищных животных, мощные когти, способные легко пробить броню латника. Двигались единороги отрывисто, резко, будто на параде. Я почти ощутил ненависть, исходящую от этих странных созданий. Один из них так зыркнул на меня, что мурашки пробежали по коже.

В то же время, несмотря на всю ярко выраженную мощь второго типа единорогов, почему-то становилось ясно, что первый не уступит ему в битве, если таковая вдруг случится.

Лем заметил, что я с интересом разглядываю единорогов.

— Это совсем разные звери, — сказал он. — У них даже потомства не может быть общего. Светлые произошли от лошадей… Или, скорее, лошади произошли от них. А темные имеют общих предков с кошачьими. Светлые — это истинные Единороги, темных же обычно называют конями Ада. По преданию, когда-то великий эльфийский воин, чье имя давно затерялось в анналах истории, совершил опасное путешествие в Преисподнюю, откуда вернулся с адской лошадью и адской гончей, что и стали прародителями нынешних. Конечно, это чушь — ведь для того, чтобы создать потомство, необходимы минимум две особи. Но легенды на то и легенды, что всегда говорят лишь часть правды, а остальное нагло врут либо умалчивают. Как говорилось,

Легендам поверь — в них мудрость веков,Из тысячелетий истории зов.Но полным доверием им не воздай,Со тщаньем великим на ложь проверяй…

Так завещал прославленный историк Серотай Федферовани перед тем, как уйти в отставку.

— Так он еще и поэт? — удивился я.

— Не, это я написал. Серот только сюжет подсказал и попросил оформить. Я с ним как раз тогда и познакомился. Но вот насчет единорогов… Их не так уж много, и владеть ими очень престижно. Когда-то существовали специальные питомники для выведения новых пород, но после Двадцатилетней войны все оказались разрушенными. Восстанавливать не стали, решили обойтись тем, что осталось.

— Эти существа разумны?

— Несомненно. Конечно, ведутся споры насчет способности их к осмысленному общению, но я полагаю такие дискуссии бессмысленным шумом. Вообще, говорить очень много — все равно что лить воду на заброшенную мельницу. — «Очень интересно, — пробормотал я. — Какие замечательные слова». Лем не обратил внимания. — Единороги хороши тем, что молчат и внимательно слушают. И правильно. Болтунов и без них найдется предостаточно. Вот, хотя бы я.

Он немного помолчал.

— Вообще-то, некоторые считают, что их не следует признавать разумными. Даже основание приводили для такого заключения — мол, не могут же воспользоваться арбалетом, пальцев нету, а какой же, извините, разумный не умеет стрелять? Довод просто смешон, но у него нашлось немало сторонников. Хотя посмотри на темных — у тех пальцев целых четыре, хоть всеми стреляй по очереди. Нет, просто у народа ксенофобия играет. Мол, три с лишним десятка разумных рас — и так слишком много, чтобы еще одну признавать. Ладно, все это, как говорилось уже, бессмысленный шум. Слушаешь, слушаешь, — такого иногда наслушаешься… Ушам вообще доверять не пристало. Если верить всему, что они сообщают, в конце концов опупеешь. Что очень неприятно.

Мы вышли на широкую площадь, окруженную сотнями фонтанов самых различных форм. Тут были и исключительно пристойные скульптуры различных существ, держащих всевозможные сосуды наподобие рогов изобилия, и пикантные фигуры тех же или иных созданий, выпускающих струи воды из различных отверстий собственных тел. Жуля смущенно хихикнула и покраснела, я мрачно разглядывал выпуклые поверхности. Алкс с интересом изучил скульптуры, тщательно рассматривая сблизи наиболее самобытные места. Причем сделал это без малейшей толики ханжества, так присущего нашему времени.

— Старинная работа, — тоном эксперта сказал он, погладив пальцем шершавый гранит фонтана. — Мастер поработал…

— Разумеется, тут все — работы великих художников камня и бронзы, — отозвался Лем. — Не обязательно эльфов, тролли и гномы издревле считаются лучшими огранщиками и каменотесами. Но Перворожденные таки потрудились здесь больше остальных.

Мы неторопливо пошли дальше, дивясь чудесам. Лем охотно описывал их, иногда даже называл авторов. Вскоре зона фонтанов кончилась, и перед нами раскинулся большой парк, засаженный деревьями. Фонтаны окружали деревья по периметру так же, как те — лужок, посередине которого возвышалось здание. Жуля и Алкс восторженно ахнули. Я промолчал, но с некоторым трудом.

— Обсерватория, — сказал Лем.

Обсерватория имела уже знакомую сферическую форму, но была утверждена на земле посредством нескольких столбов. Этакий шар на ножках. В отличие от виденной ранее модной иллюзии, от которой ясно чувствовалась исходящая фальшь после того, как Лем разъяснил, в чем дело, здесь присутствовало ощущение полной правдоподобности.

Верхняя часть сферы состояла из большого количества цветных стекол, — присмотревшись, я понял, что это совсем даже не цветные стекла, а вовсе драгоценные камни. Имеющие самые различные цвет, форму и размер, они были уложены на первый взгляд хаотично, но спустя несколько мгновений начинал угадываться строгий замысел художника, узоры и вкрапления инородных тел обретали гармонию и складывались в необычайную картину, символизирующую нечто такое, чего нельзя описать словами, даже передать мыслью… только ощутить прикосновение тайны — и остаться в недоумении на долгое-долгое время…

— Ей всего около двух с половиною тысяч лет. По сравнению с другими святынями эльфов — почти вчерашняя постройка. Но ее ценят больше всего.

— Могу понять, — тихо сказал я.

— Здесь эльфы противоречат сами себе, ведь мозаику сложил не кто иной, как Иожик Митиган, человек хотя и непростой, но все же далеко не эльф. Это его последняя работа. Покинув жречество на Шутеп-Шуе, Иожик пришел в Кму спросить у Оракула совета. В качестве платы тот потребовал от него завершить обсерваторию, которая тогда была уже почти построена, не хватало только украшений. Иожик расплатился, и Оракул ответил ему. Какие вопросы задавались, никому не известно, они беседовали наедине. После этого Митиган ушел на север, и больше о нем никто ничего не слышал.

— Ты же говорил, что он умер в нищете, — недоуменно возразил я, вспомнив предыдущие рассказы Лема.

— Говорил. Но я не знаю точно. Может, умер, а может, до сих пор жив. Помню, до меня дошел слух, что верховный жрец тбпистов покидает племя. Ух, какой тогда шум поднялся, все страны стояли на ушах. В принципе, именно после этого случая произошли крупные политические сдвиги. Смена власти у тбпистов повлекла за собой несколько войн, в результате которых появились королевства Тратри, Кагу и Хануриан. На севере к тому часу уже образовались Глюкаловые государства, но и в них запылало пламя битв.

— Кто-то мне рассказывал, что мир постепенно увеличивается, что Тратри был когда-то мелким княжеством, потом Тьма отодвинулась, появились новые земли для распространения цивилизации…

— Чушь, — фыркнул Лем. — Сказочка для народа, которой его потчуют недобросовестные менестрели по заданию короля. Это чтобы мятежей да бунтов не было. Конечно же, мир не менялся уже многие тысячелетия, даже у эльфов сохранились только смутные легенды о жутких временах битв титанов, вызывавших крупные катаклизмы… Но Тратри действительно когда-то был невелик, всего лишь одно из многих феодальных поместий, объявивших себя независимыми после падения Ионафат — эльфийской империи. Почти тысячелетие потребовалось, чтобы неперворожденные народы осознали себя окончательно. Случилось несколько недолговечных стран, замахивавшихся на мировое господство, но те честолюбивые замыслы не сбылись, большинство психованных тиранов сейчас в могилах… И вот, когда Митиган ушел, тбписты избрали нового жреца, не такого непримиримого в вере, как Иожик. Все сложившиеся обстоятельства, вместе с тем, что эльфы окончательно отказались от притязаний на восстановление империи, повлекли падение неустоявшихся тираний и образование названных стран. С тех пор вот уже две с половиной тысячи лет Тратри остается с почти незыблемыми границами. Разве что недавно была непродолжительная война с кагурками, но варвары потерпели поражение.