Киборг и чародеи - Лоуренс Уотт-Эванс

Здесь царило настоящее столпотворение. Попадались здесь и необычные, жутковатые существа, калеки и инвалиды, деформированные настолько, что почти не походили на представителей рода человеческого. Это, как понял киборг, были нищие. С плошками в руках – или в зубах – они взывали к более удачливым своим согражданам. И чем ближе киборг и девушка подъезжали к воротам, тем больше их становилось.

Слант оглянулся на Эннау. На ее лице было то же выражение удивления, смешанного с отвращением. Видимо, в Олмее остаточная радиация не представляла собой серьезной проблемы, заключил из этого киборг, или они отсеивали новорожденных с отклонениями, чтобы держать мутации под контролем. Во всяком случае, она, похоже, никогда не сталкивалась с подобными существами.

Большую часть пути через рынок оба путника преодолели с грехом пополам. Но когда они достигли ворот, один из наиболее гротескных монстров, женщина, по крайней мере существо женского пола, со странно сросшимися руками и излишним количеством пальцев на них, спрыгнула со своего насеста и, пробившись сквозь толпу к лошадям, уцепилась за безрукавку Сланта. Дыхание ее было пропитано запахом алкоголя и гнилых зубов, и она лопотала ему нечто совершенно невразумительное.

Киборг оттолкнул ее в сторону – так, что она упала – и проехал дальше.

Кое-как поднявшись на ноги за его спиной, нищенка бросилась к Эннау, невнятно умоляя ее о чем-то. Натянув поводья, киборг резко бросил чудовищу:

– Отойди от нее!

Слова его прозвучали отчетливо и резко, и не было никаких сомнений, что существо услышало его. Нищенка бросила на него косой взгляд, но ни на мгновение не ослабила хватки.

Они были уже на самом верху вала, прямо напротив ворот, посреди сотен люден – торговцев и покупателей, кричащих, пристающих ко всем находящимся в пределах досягаемости нищих, болтающих друг с другом знакомых. Сланту не было дела ни до кого из них.

– Я сказал, отпусти ее, – в голосе его теперь звучала холодная угроза, и Эннау перевела взгляд на своего защитника, внезапно столь же сильно испугавшись его, как и монстра.

И снова его приказ остался без внимания. Несчастное существо потянулось вверх, чтобы схватить Эннау за руку.

Слант совершенно не осознавал собственных действий, и все произошло быстрее, чем мог уловить обычный человеческий взгляд. В его руке появился снарк, и уродка, стеная, отлетела прочь, в грязь, причем ее многопалая рука оказалась отрезана у кисти. Спустя полсекунды пальцы, держащие узду коня Эннау, разжались, и кисть упала на землю.

На этот раз Эннау не закричала, но издала какой-то странный сдавленный всхлип и зажмурила глаза, чтобы не видеть, как кровь заливает бок ее коня, а страшная рука катится вниз по склону.

Инцидент не остался незамеченным. Зеваки и случайные прохожие лениво наблюдали за неприятностями, настигшими чужестранцев Но внезапно событие вышло за рамки повседневной суеты. К воплям нищенки присоединились крики ее товарок, и толпа колыхнулась прочь от лошадей. Никто не подошел к истекающей кровью жертве, пока Слант, в странном состоянии – где-то между коммандос, который только что отрубил человеку руку, и своим обычным, более спокойным "я", – не приказал одному из зевак:

– Присмотри за ней. Ей нет необходимости истекать кровью.

Выхваченный им из толпы человек в ужасе кивнул. У него не было никакого желания оскорбить мага – если это маг. Кто-то протянул ему льняную тряпицу, и он попытался перевязать обрубок руки бьющейся в пыли нищенки.

Слант не обращал на них более никакого внимания. Ему хотелось поскорей убраться отсюда, и он тронул поводья.

Толпа тут же расступилась, позволив ему въехать в Праунс. Эннау и лошадь без всадника последовали за ним. Спустя несколько минут они уже ехали по шумным улицам, оставив за воротами свидетелей происшедшего.

Отыскав первый же пустынный переулок, Слант свернул в него, остановил лошадь и задумался. Эннау нагнала его и, встав рядом, сдавленным голосом окликнула:

– Слант?

– Оставь меня в покое, – бросил он перепуганной девушке.

Переулок погрузился в молчание.

Был прекрасный день, теплый и солнечный. Воздух казался свежим и бодрящим, хотя и отдавал чуть-чуть пылью. Белые пушистые облака плыли над головой, и где-то над крышами перекликались птицы. Слант только что чувствовал, что доволен жизнью. Он поборол большую часть своих беспокойств, связанных с радиацией и отношениями с Эннау. Он радовался, что достиг наконец города, который наметил себе как цель сам, впервые без компьютера. И вот все испорчено. Он только что искалечил, если не убил, человеческое существо, как бы оно ни было уродливо. Он действовал не из самозащиты, и его не принуждал компьютер. Он сделал это едва ли не по собственной воле.

Что толку доказывать себе, что он не волен в себе и потому не мог поступить иначе? Утешения в этом мало. Эта личность-убийца в конце концов – часть его самого, а не какое-то загадочное независимое существо.

Какого черта он вообще приземлился на этой планете, от которой одни неприятности?

Но Слант не знал, что искалеченная им Нищенка не умерла. Она скоро поправилась и стала пусть незначительной, но все же знаменитостью среди городской бедноты. Это внимание так льстило ей, что она стала мыться и даже прихорашиваться, насколько это ей удавалось единственной семипалой, с двумя большими пальцами и перепонкой между ними рукой.

Обрубка руки и естественного уродства оказалось достаточно, чтобы обеспечить сносное существование – подавали ей по-прежнему щедро, а новая для нее чистота и опрятность впервые в жизни сделали ее приемлемой в человеческом обществе. Ей позволяли заходить в таверны и лавки, откуда раньше гнали, так что в конце концов она была почти благодарна загадочному всаднику, одетому, как воин, но с оружием, несомненно магическим.

Когда у Сланта, так никогда и не узнавшего о своем невольном благодеянии, отлегло от сердца, он насколько мог выбросил эту историю из головы и задумался над более насущными вещами.

Итак, он в Праунсе, городе, где, как он надеялся, маги смогут удалить бомбу и принудительную фазу из его головы. Следующей задачей было найти подходящего мага.

Киборг огляделся по сторонам. Они находились в двух кварталах к востоку от ворот, в узком переулке, проходящем параллельно стене. Вдоль мостовой выстроились в ряд высокие узкие дома – как правило, в них было не более трех этажей – из камня или полуотесанного песчаника. Все это не казалось особенно интересным или привлекательным. Вряд ли на этой улице есть маги, решил Слант. На их месте он поселился бы в каком-нибудь необычном квартале. Самое большое впечатление в Праунсе производят стены и гигантские башни. Стена едва ли может быть чьей-то резиденцией, а вот башни – несомненно.