Киборг и чародеи - Лоуренс Уотт-Эванс

– Нет, – складка у нее на лбу исчезла. На лице появилась вымученная, неуверенная улыбка. – На ней такой же синяк, как на моей теперь?

– Нет. Взгляни.

Он отодвинул волосы на шее и повернулся к ней спиной, так, чтобы ей был виден разъем. Киборг физически чувствовал, как ее взгляд уперся ему в спину. Помолчав, она спросила:

– Что это? Это как будто часть тебя.

– Так оно и есть, – он повернулся к ней лицом, позволив волосам упасть на место. – Именно через это я был соединен с компьютером.

– Ты хочешь сказать, что через эту штуку демон входил в тебя?

– Вот именно.

Ее улыбка исчезла совсем.

– Это же ужасно! Как могли люди сделать с тобой такое?

– Я сам согласился.

– Но как ты мог?!

Слант пожал плечами.

– Не понимал, что делаю.

– Но все-таки – ты просил меня подняться наверх?

– Я просто хотел уйти из общей залы. Кто-то пялился на меня сзади, а я предпочитаю не привлекать внимания.

– Ты думаешь, он это видел?

– Не знаю. Но уйти я хотел именно поэтому. Боюсь, к тебе это не имеет никакого отношения.

– О!

Эннау застыла, обдумывая сказанное, а Слант, сев на край единственной кровати, принялся разуваться. Покончив с этим, киборг аккуратно поставил башмаки у края кровати и критически оглядел узкий матрас. Он не оговорил с хозяином, сколько кроватей ему нужно, и тот, естественно, предположил, что одной достаточно. Но Слант отнюдь не был уверен в этом. Его так влекло к Эннау, что он боялся не устоять, оказавшись с ней в одной кровати. Слант решил, что предоставит кровать Эннау, а сам изобразит себе какую-нибудь подстилку на полу.

Он уже собирался осуществить свое намерение, когда Эннау вдруг произнесла сдавленным голосом, почти простонала:

– Ну почему, почему я тебе не нравлюсь?

– Что? – он глядел на нее, растерявшись.

– Чем я тебе не нравлюсь? Почему ты меня не хочешь? Что ты за человек?

Слант видел, что девушка вот-вот расплачется, но он понятия не имел, что делать в таких случаях. Что-то шевельнулось в его подсознании, он встал и вдруг понял, что не контролирует собственное тело, а лишь наблюдает себя со стороны.

Всплыла на поверхность одна из его личностей, о которой он и не подозревал до сих пор. Это был не воин, и не пилот, и не любая другая из тех масок, которыми он пользовался неоднократно.

Киборг почувствовал, как лицо его смягчается, на губах возникает непроизвольная улыбка, и услышал со стороны собственный голос с новой, успокаивающей интонацией.

Эннау бросилась к нему. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб, осторожно отвел упавшую на глаза прядь. Она прижалась к нему крепче, он потерял равновесие и упал с ней на кровать.

Откуда-то из подсознания Слант в бессильном раздражении наблюдал, как со знанием дела ласкает девушку эта новая для него функция-персоналия.

Проходя через всю программу действий в тщательно вычисленных откликах и реакциях на слова и чувства Эннау, сам он оставался не более чем отстраненным наблюдателем.

Наконец Сланта осенило. За шпионами всегда тянулась слава великолепных любовников. Действительно, были времена, когда адюльтер считался превосходным средством для получения той или иной информации. С точки зрения Командования не имело никакого значения, что думал при этом киборг, и уж тем более – что думала или чувствовала соблазненная жертва.

Важен был результат, и только.

Сланту никогда не говорили, сколько личностей в нем запрограммировано и что они из себя представляют. Все они создавались во время долгих сеансов под гипнозом, после которых он ничего не помнил. Интересно, как они проводили тренинг конкретно именно этого "я"-любовника.

Его бесило, что, когда дело дошло до принятия решения, он, Слант, опять оказался ни при чем. И как выяснить, отключились ли регулирующие механизмы или именно они привели в действие его гормоны, чтобы подготовить тело для новой роли – героя-любовника? Скорее всего, несмотря на то, что компьютер мертв, он все-таки марионетка со встроенными в него механизмами.

Немного погодя Слант стал удивляться уверенности собственного тела.

Ему захотелось побыть в нормальном состоянии, почувствовать его и самому контролировать собственные движения. Прошлый опыт подобного рода ограничивался краткими интрижками, объятиями в кино и подворотнях в последний год гражданской жизни да несколькими ночами перед вылетом. И он, как и большинство новичков, был нетерпелив и неловок. Теперь он действовал с плавной, отточенной уверенностью, и пылкость, которой отвечала ему Эннау, вытеснила воспоминания о тех давних женщинах.

Может быть, потом ему удастся вспомнить хотя бы что-то из этого...

Когда его основная личность вернула себе контроль над телом, Слант оказался на краю кровати, расслабленный и спокойный. Эннау домчала рядом с ним, улыбаясь во сне, и простыня под ней была влажной от пота. Снаружи стояла глубокая ночь, в ближайшее к ним-окно виднелись звезды.

Осторожно, стараясь не потревожить девушку, Слант сел и огляделся, пытаясь сообразить, все ли в порядке. Необходимость спать на полу отпала, на смятой постели достаточно места для обоих.

Припасы сложены в углу, о лошадях он позаботился раньше, оставалось только закрыть ставни и лечь.

Подойдя к окну, выходившему на юг, Слант помедлил, прежде чем закрыть его, и выглянул в ночь.

Что-то было не так. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы уловить, в чем дело – в голубом свечении за постройками через улицу.

Он находился на верхнем этаже самого высокого в поселке здания, и открывающаяся перед ним перспектива в основном являла собой крыши соседних домов. Слант не мог разобрать, откуда исходит свечение.

На этой планете, насколько ему известно, нет городов, освещаемых чем-то большим, чем факелы. И даже тысячи тысяч факелов не горели бы столь ярко, и свет у них совсем другой – желтый, а не голубовато-синий.

Может быть, в Праунсе, спросил он себя, газовое освещение? Он не помнил, чтобы нечто подобное было зарегистрировано с орбиты, но, в конце концов, они могли и проглядеть один-единственный город, если Праунс находился на дневной стороне, когда проводилось сканирование.

И все же это объяснение едва ли было удовлетворительным, и он быстро понял почему: Праунс лежал к востоку, а он глядел на юг. А к югу не было ничего, кроме крестьянских ферм, пятен пустошей и тех странных, вздымающихся под невозможными углами обломков скал.

Внезапно он вспомнил дракона и то, что Террел рассказывал о Праунсе – городе, построенном на руинах, где немало странностей. Ну конечно! Слант разом догадался, что именно испускало голубое свечение, и что такое эти странные скалы, и почему по полям разбросаны блестящие разноцветные пятна.