Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней - Леонид Ильясович Амирханов

лишь один человек да повреждено несколько дубов в заповедном парке[244].

20 июня неприятельские канонерки открыли огонь по лайбам, стоявшим под Ораниенбаумским берегом, затем эти же канонерки сделали два выстрела по форту «Павел I» и один – по «Александру I», но дистанция была слишком большой.

24 июня в 5 часов вечера английская канонерская лодка с баркасом на буксире подошла к редуту Ден на 3,5 км и дала три выстрела. Одно ядро упало близ люнета «Политковский», другое – у кладбища. В ответ было сделано пять выстрелов, и лодка отошла к флоту.

На следующий день три канонерки и пароход союзников подошли к фортам «Павел I» и «Александр I» на дистанцию около 4 верст, с которых только что установленные 60-фунтовые пушки сделали по два выстрела. Стреляла и батарея Литке.

Несмотря на присутствие неприятеля, работы на батареях продолжались. 5 августа закончилось вооружение новой батареи на «Кроншлоте», которую государь повелел именовать Николаевской.

Эскадра союзников находилась в виду крепости до начала июля. В первых числах августа генерал Ден подал записку генерал-адмиралу, в которой писал: «…полагаясь на защиту канонерских лодок, считаю излишним возобновление батарей на Северном фарватере, но во избежание таких потерь, как в Свеаборге[245], полагаю […] для усиления Александра и левого фланга косы на месте Константиновской батареи построить новую на 16 орудий». Всего предполагалось установить дополнительно 112 орудий, и эти работы начались, но в августе соединенная эскадра покинула Финский залив, обстреляв по пути кроме Свеаборга еще несколько населенных пунктов на побережье Финляндии.

2 ноября было снято осадное положение, крепость оставлена на военном. В марте 1856 г. крепость начали переводить на мирное положение. 21 мая приказом военного министра расформирован штаб военного генерал-губернатора, но еще долго в Кронштадте можно было слышать солдатскую артиллерийскую песню про адмирала Непира:

Он, поднявши кверху нос,

Поклялся пред светом,

Что наемный их матрос

Разобьет нас летом.

Берегись, хвастун Непир!

Вздор язык твой мелет;

Ведь за это бомбардир

Прямо в глаз прицелит.

Нам сказал Великий Князь:

«Молодцы, ребята».

Мы врага затопчем в грязь,

Не сдадим Кронштадта.[246]

Основной удар союзники нанесли по Севастополю. Здесь русские построили по тому же принципу, что и «Александр», двухэтажные казематированные форты «Михайловский» и «Константин». Последний весьма успешно действовал против французского флота: корабль «Albion» едва успел сделать два выстрела, как 4–5 бомб, выпущенные с форта, разорвались в его борту. В результате вспыхнул пожар, и корабль был отбуксирован на безопасное расстояние. На «Retribusion» и «London» удачными выстрелами сбили грот-мачты. И эти корабли также вышли из боя.

Кронштадт при Александре II

Во всех публикациях, посвященных Крымской войне, указывается, что она показала отсталость России во всех важнейших аспектах, в военно-морском флоте в частности. При этом глава Морского ведомства князь А.С. Меншиков самоуверенно, если не сказать нахально, писал Николаю I в отчете за 1851 г.: «Постройка и вооружение судов постепенными улучшениями доведены до такого состояния, что предметы усовершенствования по этой части, которые бы заслуживали у нас подражания или введения, становятся с каждым годом все малочисленнее и ничтожнее».[247]

Один из образованнейших людей своего времени, острослов, чьи афоризмы быстро разносились по Петербургу в виде анекдотов, он был сухопутным генералом, не имевшим ни малейшего опыта морской, как, впрочем, и инженерной службы.

Необходимость в реформах назревала, и, вступив на престол, император Александр II начал их готовить, за что и получил звание «Царя-Освободителя». Однако крепостная реформа не входит в тему этой книги, поэтому ограничимся военно-морскими и крепостными делами. Особая роль здесь принадлежит великому князю Константину Николаевичу (1827–1892), второму сыну императора Николая I.

Великий князь Константин Николаевич

По отзыву своего внука, князя Гавриила Константиновича, Константин Николаевич был «одним из культурнейших людей своего времени, самым умным и образованным из лиц императорской фамилии». Спасибо за это надо говорить воспитателям, которые занимались с великими князьями. Константин Николаевич с самого раннего детства испытывал сильнейшее влияние двух незаурядных личностей – Василия Андреевича Жуковского и Федора Петровича Литке. Жуковский – талантливый русский поэт – занимался со всеми детьми Николая I, в том числе и с будущим императором Александром II. Капитан 1-го ранга Ф.П. Литке, назначенный воспитателем Константина Николаевича 3 ноября 1832 г., к этому времени уже был опытным мореплавателем. Его метеорологические и гидрографические изыскания в северных широтах на бриге «Новая земля» и на шлюпе «Сенявин» во время кругосветного плавания были широко известны и по достоинству оценены в научных и морских кругах.

Адмирал Ф.П. Литке

И вдруг ученый-путешественник, полный разнообразных идей и замыслов, оказался в роли гувернера при пятилетием мальчике. Но приказы, а тем более императорские, не обсуждаются. И Федор Петрович сделал для России, может быть, гораздо больше, чем смог бы, путешествуя по бесконечным морским просторам. Литке предстояло воспитать будущего главу русского военно-морского флота, и он с этой задачей справился великолепно. Приучая молодого великого князя к морю, Литке 2 июня 1833 г. писал своей сестре Наталье: «…настает время маневренное. Государь – в Красном Селе, скоро будут и здесь лагеря; шуму, стукотни и всякой всячины будет довольно; но все это до нас маленьких не касается. Мы ездим себе на море всякий день, или катаемся в пруду, или на маленьких шотландских лошадках – poney…». Настоящий моряк воспринимает море как родной дом, он умеет не только управлять парусами, но и хорошо плавать, это умение почти через 20 лет очень пригодится Константину Николаевичу. Но настоящему моряку нужна еще и светлая голова, способная воспринимать новое, анализировать происходящее и принимать решения. Общение с Ф.П. Литке научило великого князя очень многому и, главное, помогло раскрыть необыкновенный масштаб его личности и государственного деятеля.

Это общение прервалось весной 1839 г., когда Литке, нуждавшийся в лечении, отправился искать его в Европе. За четыре месяца разлуки Литке написал своему воспитаннику множество писем, проникнутых уважением и вниманием к 12-летнему мальчику. Но самое интересное, что после возвращения Федора Петровича переписка не прекратилась. Более того, к ней присоединился В.А. Жуковский. Литке считал, что «письма – суть как бы зеркало человека, в котором он отражается как живой».

Однако письма письмами, а служба службой.

Определив Константина Николаевича на морскую стезю, Николай