Дорога дней - Хажак Месропович Гюльназарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гево и его компания смотрели косо, не очень-то им это нравилось. Чем больше ребят уходило, тем злее они становились. И однажды, Рач-джан, вот что случилось. Как вспомню, жутко становится. Этот Длинный и приходил, как раз когда Паргев нам рассказывал что-то о Ходах Сардара. И, как в тот день, посидел, послушал. Только Паргев кончил, Длинный подходит и говорит: «Чтоб с этого дня духу твоего тут не было, покажись ты мне еще на глаза, шкуру сдеру!» Ну, а Паргев за словом в карман не полезет. Дело дошло до того, что Паргев и говорит Длинному: «Катись-ка отсюда! Знаю я, что вы за фрукты, и ты и твой Гево! Вот расскажу о вас в милиции!» Только это и слышали, Рач-джан. Тут Длинный вытащил нож. Ребята вмешались, да поздно, нож уже торчал в горле Паргева. Ну, а мы молчали: «Кто пикнет, тому то же будет, все кишки наружу выпущу», — сказал Длинный, вытер нож и ушел. Наш Букашка-Микич оттого такой болезненный, чахнет он с того дня, ведь все на глазах его было…
Рассказ моего друга потряс меня. Я долго ничего не мог произнести, из глаз катились слезы.
— Ты теперь про Гево много знаешь, да и Гево знает, что ты все знаешь. Не серчай, Рач-джан, люди всякие бывают. Овика избили, тот и рассказал. Подальше держись, а то и тебя пришьют, как Паргева.
Вардан встал.
— Поздно уже, — горестно вздохнул он. — Ну, прощай, Рач. Гляди будь осторожен. — Потом, еле сдерживая слезы, добавил: — Микичу худо очень, хворает сильно…
Он больше ничего не сказал, убежал.
В ТЕМНОТЕ
Вардан зря убеждал меня: теперь ни Длинный, ни Нытик-Гево не могли помешать моей дружбе с ним. Самое удивительное было то, что после разговора с Варданом я хорошо понимал, какая опасность угрожает мне, но тем не менее продолжал всюду искать моих друзей. Потерять Вардана, Шаво, Татоса, потерять Букашку-Микича, и все только потому, что Нытик-Гево и его подручные хотят сохранить в тайне свои злодеяния, — нет, я не мог этого сделать. История страшной гибели пионера не пугала меня, а приводила в ярость. И чего бояться этого Гево и его товарищей, за которыми, конечно, по пятам охотится милиция!
Я все подробно рассказал товарищу Сурену. Он внимательно выслушал меня и наказал:
— Ладно, ты только никому не говори, а все, что нужно, я сделаю.
Не знаю, подозревал ли о чем-нибудь Нытик-Гево, но на следующий день я увидел, что его мастерская закрыта, и на дверях висит огромный замок.
В нашем квартале никто бы и не обратил внимания на исчезновение жестянщика, если бы однажды Србун не доложила:
— Слыхала, сестрица Вергуш?
— О чем ты?
— Говорят, Нытик-Гево удрал в Персию.
— С чего это он?
— Не знаю. Говорят «кантрабанд» к нему возили, тайком торговал.
— Да ну, этот сморчок? — недоверчиво спросила сестрица Вергуш.
Эта недолгая беседа состоялась днем, а вечером по всему кварталу разнеслась весть о побеге Гево.
— Э-э, недаром говорится: «В тихом омуте черти водятся», — философствовал мой отец. — От такого всего можно было ожидать.
— По ночам к нему всё какие-то люди ходили, — говорил лудильщик Парнак, мастерская которого находилась рядом с мастерской Гево.
В пересудах, как ни странно, не принимали участия ни черный Арут, ни Газет-Маркар. Понятно, что и мы с товарищем Суреном помалкивали.
Итак, Гево исчез, и мне казалось, что вместе с ним исчезла и опасность, угрожающая мне. Я теперь с большим рвением старался отыскать Вардана, Шаво, Татоса и Букашку-Микича, особенно Микича — ведь Вардан сказал, что ему «худо очень».
Там, где обычно собирались беспризорники, они не показывались. Мне это казалось странным: ведь после нашей последней беседы Вардан, наверно, был уверен, что я не стану пытаться вновь встретиться с ними. Значит, их не было не потому, что они избегали меня. «Может, их изловили и отправили в детдом?» — думал я. Честно говоря, я очень надеялся на это. Но, подежурив дня три около обоих городских детдомов, я убедился, что среди их воспитанников нет моих друзей. Правда, я увидел там много бывших беспризорников, но с этими ребятами я не был особенно близок.
Не знаю, может, мои друзья оставили город, но зачем да и куда они отправятся? Кто из беспризорников покинет Кантар в это время года, Кантар, соблазнительнее которого не было для них места на целом свете? Удрали, но почему? Нытик-Гево сейчас в Персии, так зачем его дружкам убивать беспризорников?
Я бы так никогда и не разыскал моих друзей, если бы сами они не нашли меня.
Однажды, возвращаясь с работы домой, я заметил, что какой-то незнакомый мне беспризорник все вертится вокруг меня. Я остановился, он тоже.
— Чего тебе? — спросил я сердито.
— Так, прогуливаюсь.
— Ну и шагай себе.
Беспризорник вдруг спросил:
— Тебя Рач зовут?
— Ты откуда знаешь?
— Птицы начирикали.
— Ну, Рач. А что?
— А то, — он понизил голос, — что Вардан сказал: «Пусть вечером на церковный двор придет».
Я не успел его порасспросить хорошенько, мальчишка тут же исчез. Домой я пришел взволнованный. Вардан в городе? Хочет меня видеть? Значит, что-то случилось!
Невозможно описать, что я пережил на церковном дворе в ожидании Вардана. Страхи и сомнения одолевали меня. Но я и не ведал, что этот тревожный вечер сменит столь страшная ночь.
— Рач? — послышался шепот Вардана.
— Вардан!
— Тише. Слушай меня. Гево не удрал вовсе, в городе он, Арут его прячет. Говорят, ты милиции сказал. Зря это, теперь тебе жизни не дадут, берегись!
— Ну, а как ты? — спросил я, переборов
