Викинги - Патрик Вебер

— А король-то голый, — в отчаянье прошептал Ле Биан.

— Что-что? — переспросил норвежец. — Я не понимаю, чем вы тут занимаетесь, только знаю, что мы очень спешим. Здесь опасно. Вы нашли то, что искали? Угодно вам наконец объяснить, куда вы клоните, или нет?

Ле Биан не удержался и посмотрел на лежавшего навзничь Штормана. Ответил он так, словно обращался к трупу. Да ведь только он и мог его понять.

— Все-таки они сильнее нас, — проговорил он обреченно. — Скирнир Рыжий победил своего врага, хоть и много веков спустя.

С этими словами он бросил лопатку и обратился к норвежцу:

— Можно идти. Мы все были на ложной дороге.

Люди собрались и ушли в ночь. Роллон опять остался один в глубине Увдальского леса. Опять уснул в ночи веков под гнетом своей неразгаданной тайны.

Эпилог

Глава 42

Руан, 1950 г.

Прошло пять лет. Этого времени было достаточно, чтобы вернуться к нормальной жизни, но явно мало, чтобы залечить раны, нанесенные войной. Вернувшись из Норвегии, Ле Биан застал свой город в развалинах. Одной из жертв ожесточенных боев стал собор. 19 апреля 1944 года семь бомб разворотили здание. Вся южная сторона обратилась в руины кроме одной капеллы. Клирос также пострадал. 1 июня добычей огня стала и башня Святого Романа; в пламени расплавились колокола, да и всем зданием оно едва не овладело.

В эти смутные дни обратилась в прах и надгробная статуя Роллона. От гробницы, тянувшей к себе желающих разгадать ее секрет, не осталось ничего. Ле Биан был не суеверен, но подчас невольно видел в этом истинный перст судьбы: как будто необходимо было во что бы то ни стало уничтожить самую память о Роллоне, чтобы тайна его оставалась нераскрытой. Высадившимся союзникам стоило многих трудов выгнать оккупантов. Только 30 августа немцы оставили Руан, причем еще подожгли городской порт. 1 сентября Жорж Ланфри вывесил большой трехцветный флаг на верхушке соборного шпиля. Да, город вышел из войны обескровленным и глубоко больным, но он наконец стал свободным. Помимо тысяч человеческих жертв, нормандский город потерял десяток тысяч домов, некоторые из которых входили в сокровищницу памятников архитектуры.

Ле Биан глубоко жалел об этих невосполнимых для истории утратах, но он знал, что еще больше времени ему понадобится, чтобы загладить память о другой потере. Он пытался узнать что-то о Жозефине. Говорили разное, но, по всей видимости, немцы казнили ее перед самым уходом из города. Как говорил Марк, нескольким головорезам-эсэсовцам специально поручили убрать ее, чтобы она ни о чем не проговорилась после войны. Любой ценой немцы не хотели допустить, чтобы их враги продолжили поиски пресловутой тайны. Больше того: говорили, что после разгрома Германии архивы СС, а прежде всего большинство материалов о работах Аненербе, были уничтожены. Никакие следы этих исследований не должны были пережить Тысячелетний рейх. 22 мая 1945 года Генрих Гиммлер положил конец своей жизни, унеся с собой мечты о сверхчеловеке и об избранной расе — наследнице древних германцев и их родичей викингов.

Итак, все веселились, а Ле Биану победа так и не принесла радости. Для него окончание войны имело горький привкус дорогих утрат. Несмотря на все свои усилия, он так и не раскрыл секрета Роллона, а главное — потерял женщину, которая переменила всю его жизнь, ту единственную, кому он посмел признаться в любви. Призрак Жозефины ни на миг не оставлял его ни днем ни ночью. Тысячу раз ему казалось, что он встретил ее на улице, но тут же иллюзия развеивалась, как мираж невозможной надежды. Однажды в ресторане ему даже показалось, что он уловил запах ее духов. Он долго и пристально смотрел на молодую блондинку на соседнем диванчике так и не придумал, что бы ей сказать, а потом быстро убежал из ресторана. Жозефина его научила жить по-новому, а теперь нужно было учиться жить без нее.

Ле Биан стал надломленным человеком, вернувшимся к нормальному ходу жизни. Он с отличием закончил университет, стал преподавателем. Читал он историю Средних веков, но всякий раз, как ему приходилось касаться по программе своих лекций саги о гобелене из Байё, его охватывало болезненное чувство. Тогда он думал, что лучше бы ему уехать из города и позабыть о всякой истории. Ему хотелось переменить профессию, начать новую жизнь. Потом кризис проходил, сомнения исчезали, жизнь возвращалась в свою колею. Ровно до следующего года. Как ни странно, потеряв опору, он как раз и не решался перевернуть страницу своей биографии.

Однажды вечером он сидел дома, проверяя экзаменационные работы своих учеников. Звонок в дверь оторвал его от работы. Он открыл дверь: прямо перед ним стоял соборный сторож. Морис Шарме постарел, но смотрел все так же весело, как в тот день, когда застал Пьера посреди ночи у гробницы Роллона.

— Морис! — удивленно воскликнул Ле Биан. — Вот не ожидал! Давно уж мы не встречались.

— А я всегда знал, что ты неважный прихожанин, — ответил сторож с веселым укором. — И вообще я уже на пенсии, а ты ведь больше по ночам любишь в соборе бывать, разве нет?

Ле Биан, улыбнувшись, пригласил гостя на кухню. Из шкафа он достал два бокала и бутылку мюскаде. Морис снял плащ и сел за стол. Из вежливости к гостеприимному хозяину он чуть пригубил вино — вообще-то он смолоду не пил.

— Так скажите, — продолжил разговор историк, чему же я обязан этим удовольствием?

Бывший сторож взял плащ и запустил руку в карман. Оттуда он достал коричневый бумажный сверточек и подал Ле Биану.

— Вот Пьер, — сказал он серьезно. — По совести говоря, я толком не знаю, что с ним делать, вот и подумал, что ты с ним скорее разберешься. Все равно наш несчастный собор сильно пострадал и, наверное, для нас не самое главное сохранить несколько древних камней, расколотых вдребезги…

Пока Шарме говорил, Ле Биан развернул сверток. Оттуда он достал осколок камня. Он внимательно осмотрел его и убедился, что на камне что-то написано. Камень сильно пострадал, но, прищурившись, можно было разглядеть четыре буквы: N-O-R-E.

— Это, должно быть, кусочек от саркофага Роллона, — объяснял Морис. — Ты же знаешь, его разбомбили, но я что мог подобрал. И я могу тебя уверить: среди всего щебня, который там остался, это был единственный кусочек с какими-то буквами.

Но Ле Биан уже вскочил со стула. Он побежал в комнату за энциклопедией. Немного полистав ее, стал читать. Потом Ле Биан почесал себе подбородок и глубоко погрузился в размышления.

— Так ты тут что-то понимаешь? — спросил бывший сторож. — Норе… Ты знаешь, что это значит?