Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Евгений Юрьевич Спицын

Алпатов[240] пишет, что «обстоятельства, предшествовавшие появлению работ И.В. Сталина, до конца не известны». Хотя сам тут же называет вполне правдоподобной версию французского филолога Р. Лермита,[241] который говорил о том, что показательным разгромом «космических идей» Н.Я. Марра, пропитанных национальным нигилизмом, И.В. Сталин хотел низвергнуть космополитический дух и классовый подход советской лингвистики и вернуть её в национальное русло. Другие авторы, например тот же Б.С. Илизаров,[242] также голословно утверждают, что «антивеликодержавность» яфетической теории Н.Я. Марра, которую в своё время точно подметил сам Н.И. Бухарин, «послужила главной, но скрытной причиной её низвержения после окончания войны». По мнению того же Б.С. Илизарова, главной, но уже явной причиной низвержения Н.Я. Марра всё же стало горячее желание вождя утвердить себя в качестве единственного и неповторимого классика и толкователя марксизма-ленинизма. Наконец, существует и вовсе экзотическая версия С.Н. Семанова и В.И. Кардашова,[243] которые писали о том, что И.В. Сталин, ещё будучи семинаристом и членом одного из тифлисских литературных кружков, познакомился с теорией Н.Я. Марра, которая «глубоко запала в память юного Сосо, но лишь спустя полвека он недвусмысленно выскажет своё отношение к ней».

По документам личного архива И.В. Сталина можно предположить, что первоначальный толчок к языковедческой дискуссии дал Первый секретарь ЦК КП (б) Грузии Кандид Несторович Чарквиани, который в самом конце декабря 1949 г. направил на имя И.В. Сталина записку о тяжёлом положении в советском языкознании. Причём к своей записке он приложил копии работ известного грузинского лингвиста академика А.С. Чикобавы «Стадиальная классификация языков академика Марра», «Турецкая лингвистическая теория „гюнеш дил“ в связи с проблемой историзма в современной лингвистике» и фрагмент его книги «Проблемы языка, как предмета лингвистики, в свете основных задач советского языковедения».

Хорошо известно, что сам Арнольд Степанович Чикобава ещё с начала 1930-х гг. выступал с резкой критикой «нового учения о языке» и был одним из самых ярых анимарристов. Причём, как утверждает Б.С. Илизаров,[244] эта критика марризма якобы базировалась в основном на махровом грузинском национализме самого А.С. Чикобавы, который всегда: 1) выступал против выделения абхазского языка в отдельную языковую группу, 2) всячески пытался доказать изначальное родство между картвельскими (грузинскими) и абхазским языками и 3) отрицал общие истоки армянского и грузинского языков. Судя по всему, на тех же идейных позициях стоял и его знаменитый земляк-кутаисец, всесильный член Политбюро Лаврентий Павлович Берия, который не только передал И.В. Сталину его последнюю работу, но и с одобрения вождя инициировал сам «антимарровский процесс в общегосударственном масштабе».

Тем временем, ознакомившись с материалами, поступившими из Грузии, И.В. Сталин вызвал её руководителей в Москву, и в начале апреля 1950 г. на «Ближней даче» в Кунцеве состоялась его встреча с грузинской делегацией в составе первого секретаря ЦК К.Н. Чарквиани, председателя Совета Министров ГССР З.Н.Ч хубианишвили, академика А.С. Чикобавы и ещё двух человек. Кто помимо приглашённых присутствовал на совещаниях у И.В. Сталина, доподлинно установить не удалось, но, судя по тому списку фамилий, который вождь написал собственной рукой в письме, объявлявшем членам Политбюро о начале языковедческой дискуссии в газете «Правде», в курсе всех этих событий были Л.П. Берия, Н.А. Булганин, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, А.И. Микоян, В.М. Молотов и Н.С. Хрущёв.

Как утверждает Б.С. Илизаров,[245] вероятнее всего, именно академик А.С. Чикобава и назвал вождю всех участников будущей дискуссии со стороны антимарристов, в том числе и академика В.В. Виноградова, поскольку вряд ли вождь слишком хорошо ориентировался в «настроениях» языковедов. Хотя его оппоненты (П.А. Дружинин[246]) полагают, что данное предположение более чем спорно, поскольку И.В. Сталин прекрасно знал, кто такой академик В.В. Виноградов и каковы его отношения с марристами, которые буквально за год до этой дискуссии добились его отставки с поста декана филфака МГУ. Между тем, как считает тот же Б.С. Илизаров,[247] судя по всему, все мероприятия, связанные с подготовкой языковедческой дискуссии, проводились втайне и от аппарата ЦК, и от руководства Академии наук СССР, с тем чтобы не спугнуть марристов, не дать им никакой возможности «спрятаться под корягу» и быстро переориентироваться. При этом, судя по тому, с каким энтузиазмом и бесстрашием многие марристы стали прорываться на страницы «Правды» в период самой языковедческой дискуссии, они скорее предвкушали свою окончательную и безоговорочную победу, чем предчувствовали свою скорую погибель. Таким образом, можно констатировать тот факт, что весь последний год И.В. Сталин достаточно серьёзно знакомился с существом самой проблемы, просмотрел всю доступную ему литературу и коренным образом изменил своё прежнее отношение к «новому учению о языке». Причём в данном случае, по мнению всех анисталинистов (Б.С. Илизаров, В.М. Алпатов, С.И. Романовский, П.А. Дружинин[248]), «сошлось сразу многое: и его курс на великодержавность, и идея всемирной империи с ведущим русским языком, и новое понимание национальных проблем».

При этом, как считают те же авторы, И.В. Сталин был не только инициатором, но и разработчиком всей стратегии дискуссии. В начале мая 1950 г. он послал семи членам Политбюро — Л.П. Берии, Н.А. Булганину, Л.М. Кагановичу, Г.М. Маленкову, А.И. Микояну, В.М. Молотову и Н.С. Хрущёву — записку следующего содержания: «Рассылая статью тов. Чикобава „О некоторых вопросах советского языкознания“, считаю необходимым сказать несколько слов о нынешнем положении дел в советском языкознании. Советское языкознание переживает тяжёлое положение. Все ответственные посты в области языкознания заняты сторонниками и поклонниками Марра. Эти последние отстаивают чуть ли не каждую строчку, каждую букву произведений Марра. Учёных, в чём-либо не согласных с Марром, снимают с постов и лишают возможности высказать своё мнение по вопросам языкознания. Из языковедения изгнаны критика, самокритика. Между тем нужно сказать, что в произведениях Марра имеются не только правильные, но и неправильные положения, грубые ошибки, без преодоления которых невозможно двигать дальше советское языкознание. Понятно, что отсутствие критики и самокритики создаёт застой в развитии советского языкознания. Необходимо ввиду этого, скажем, на страницах „Правды“, открыть свободную дискуссию по вопросам языкознания, которая могла бы расчистить атмосферу и дать правильное направление советской лингвистической мысли. Статья тов. Чикобавы является полемической. Я думаю, что она могла бы быть использована как одна из дискуссионных статей. Можно было бы дать „Правде“ по одному вкладному листу в неделю с тем, чтобы лист был использован для помещения дискуссионных статей по языкознанию».

Во исполнение сталинского указания 9 мая 1950 г. на страницах «Правды» публикацией статьи академика А.С. Чикобавы «О некоторых основных вопросах советского языкознания» началась эта знаменитая дискуссия. Отныне раз в неделю в течение