Ветры Дюны - Брайан Герберт

Но на следующий день покраснели глаза и у Сила, и Гурни вывел его из конуры, где он обитал с Галацией. Пять из шести! Он слишком боялся, слишком долго отворачивался от правды. Теперь он взял себя в руки.

Пришлось еще четыре раза пускать в ход пистолет. Легче не становилось. Гурни стоял дрожа, ошеломленный, подавленный.

Оставалась только Галация, самая нежная из всех, она больше прочих радовалась вниманию: сука, которая хотела, чтобы с ней обращались, как с принцессой.

Оставшись один на псарне, где пахло кровью, Гурни прошел в вольер и сел на пол рядом с Галацией. Собака лежала, опустив голову на лапы, уши ее повисли. Он гладил ее рыжеватую шерсть и чувствовал огромную печаль. Но одну он по крайней мере спас. Всего одну.

Если бы он не тянул, если бы посадил в карантин первого пса, как только заподозрил болезнь, если бы раньше вызвал ветеринара, если бы… если бы… если бы ему хватило храбрости потерять нескольких собак, он мог бы спасти остальных. Но он мешкал, не исполнял свой долг, и остальные гончие заплатили за это.

Как сильно он ни любил их, убить этих собак было единственным способом уменьшить потери, помешать им причинять новый ущерб, по возможности ослабить неизбежную боль. Как только вирус начал распространяться, все иные возможности отпали.

Гурни тяжело вздохнул. Он чувствовал слабость и опустошение. Галация заскулила. Он потрепал ее по голове. Она беспомощно посмотрела на него.

Глаза у нее покраснели.

Почему вред можно причинить мгновенно, а лечение требует дней, годов, даже столетий? Мы истощаем силы, пытаясь ликвидировать ущерб быстрее, чем возникает новая рана.

Поскольку прежний император решил сопровождать группу инспекторов в поездке на преобразованные территории, простая поездка в пустыню превратилась в такое сложное дело, словно предстояло большое сражение. Императорский воздушный корабль был загружен продовольствием и освежающими напитками, и у каждого высокопоставленного пассажира был по меньшей мере один слуга.

Священники-кизары, сопровождавшие Ирулан и Чани, не видели необходимости в присутствии бывшего императора; многие из них вообще не понимали, почему он до сих пор жив: любого побежденного предводителя фрименов давно бы казнили. Но Ирулан приказала им держать свои возражения при себе.

– Так надо.

На борту большого транспортного корабля Джессика постоянно была начеку в ожидании столкновений между федайкинами, священниками и домашней стражей Коррино. Несколько групп федайкинов составляли личную охрану императора на случай, если люди Муад'Диба тайно попытаются его убить. Но Джессика знала, что, если бы Пауль решил убить Шаддама IV, не стал бы делать из этого тайну.

Когда Чани отослала федайкинов и священников, Шаддам не скрыл своего презрения; он оставался на передней обсервационной площадке летящего корабля.

– Простая наложница не должна командовать на борту мужчинами.

Говорил он достаточно громко, чтобы услышали все.

Рука Чани опустилась на рукоять крисножа, федайкины и священники приготовились немедленно начать бой. Сардаукары придвинулись и окружили императора плотной защитной стеной.

Но Джессика положила ладонь на запястье Чани и сказала – тоже громко, чтобы слышали все:

– Прежний император показал, что его роль ничтожнее даже, чему роль наложницы. Когда-то я тоже была наложницей, а сейчас я правящая герцогиня.

Оскорбление потрясло Шаддама, а когда граф Фенринг громко рассмеялся, император побагровел.

– Довольно обмениваться колкостями, – выпалила Ирулан. – Отец, должна напомнить, что мой муж может приказать снова стерилизовать Салусу Секундус. Все присутствующие будут рады, если инспекция быстрее закончится, поэтому давайте работать.

Когда корабль стартовал, Джессика села между Чани и Ирулан. Женщины друг друга не любили, но давно научились терпеть – ведь они жили в одной крепости. Каждой что-то нужно было от другой: Чани хотела называться женой Пауля, а Ирулан не хватало его любви.

Джессика, не оказывавшая предпочтения ни той, ни другой, понизила голос, чтобы их разговор оставался частным.

– Мне нужна ваша помощь, вас обеих. Я слишком долго была оторвана от сына и больше его не знаю. Решения Пауля я вижу только издалека в пристрастных отчетах, и, откровенно говоря, многое из того, что он делает, меня тревожит. Расскажите мне о повседневной жизни Пауля, о его настроении, мнениях. Я хочу понять его.

Больше всего она хотела понять, почему он так легко допускает убивать во имя его. Давным-давно, когда в дуэли на ножах Пауль убил Джеймиса, Джессика не позволила ему ощутить торжество и заставила прочувствовать последствия его собственных действий – убийства – и какие обязательства это налагает.

– Каково это – чувствовать себя убийцей?

Сын, ошеломленный, устыдился.

А теперь он блаженно разрешает убивать миллиарды…

«Я мать Пауля, – думала Джессика. – Разве я не должна всегда любить его и поддерживать? Но если он будет продолжать в том же духе, вся галактика увидит в нем величайшего тирана, какого еще не знала история».

Ирулан заговорила официально и жестко, но позволила пробиться легкому оттенку боли.

– Пауль не разговаривает со мной по душам. Его доверенное лицо – Чани.

Джессика не думала, чтобы Чани когда-нибудь критиковала действия Пауля или сомневалась в них. Молодая женщина пожала плечами.

– Муад'Дибом руководят его предвидение и Бог. Он видит то, чего мы не можем видеть. Какой смысл спрашивать объяснений необъяснимого?

Верный своему обещанию, Пауль направил на Салусу Секундус свой лучший планетологический отряд преобразователей, и эти люди постоянно оставались в поле, меняли ландшафт, устанавливали испытательные станции. У них редко возникала необходимость бывать в куполообразном городе Шаддама.

С роскошной обсервационной площадки корабля Джессика видела жесткие кусты, русла ручьев, прорытые нежданными наводнениями, и необычные волшебные очертания скал, возникшие под действием сильных ветров. Несмотря на тяжелые, не приспособленные для жизни условия, население на планете было значительное – из числа закаленных выживших и потомков каторжников, которых сюда ссылали много столетий. Тут и там в каньонах виднелись дома под куполами и сооружения из гофрированного металла. Под раздвижными навесами прятались растения; навесы давали им убежище от резких колебаний погоды.

– Салуса в сравнении с Дюной не кажется такой уж суровой, – сказала стоявшая рядом с ней Чани. – Очевидно, люди могут здесь выживать, если будут старательны и изобретательны.

Сзади к ним подошла Ирулан.

– Но жить здесь не очень приятно.

Чана резко ответила:

– Разве Муад'Диб должен сделать их жизнь приятной? Это люди должны обеспечить себе сами.

– Они стараются, – вмешалась Джессика. – Ущерб когда-то давно причинили люди, и люди сейчас стараются его ликвидировать.

Шаддам с мостика объявил:

– Наша цель – северо-западный бассейн, место самых крупных реставрационных работ. – Он показал на заметную линию на местности. – Передвижной наземный лагерь сейчас у подножия вон того сухого ущелья. Все необходимое вы сможете увидеть с воздуха.

– Мы сами решаем, что нам необходимо увидеть, – сказала Чани. – Отвезите нас вниз. Я лично поговорю с планетологами. Они работают во имя Лита, моего отца.

– Нет, вполне достаточно посмотреть отсюда, – ответил Шаддам, как будто ему принадлежало последнее слово.

Но Чани возразила.

– Мы с Ирулан должны повиноваться. – Она искоса взглянула на принцессу. – Или ты боишься испачкать руки?

Рассерженная Ирулан повернулась к отцу.

– Немедленно снижаемся.

С недовольным видом бывший император передал распоряжение пилоту. Воздушный транспорт и корабли сопровождения сели, как во время вторжения, удивив работающих планетологов. Преобразователи в пыльных, грязных комбинезонах бросили работу и заторопились навстречу посетителям.

Работами в этом сухом ущелье руководили двое: Ларе Сивеска с мрачной планеты Гулат и коренастый мужчина, представившийся как Квомба с Гран-Хейна. Джессика знала, что обе эти планеты не слишком удобны для жизни.

Внешность Сивески поразила Джессику: высокий, худой, со светло-русыми волосами и аккуратно подстриженной бородой. Неужели он сознательно подражает убитому доктору Лит-Кейнсу? Среди гостей был сам император Шаддам, а также Ирулан и Джессика, но самое большое впечатление на планетологов произвело знакомство с Чани.

– Дочь Лита! Принимать тебя для нас большая честь! – сказал Сивеска, наклоняя голову. – Все мои коллеги и я – мы учились в школе планетологов в Арракине. Позволь показать тебе, чем мы тут заняты. Наше самое горячее желание – отдать дань уважения учению и мечтам твоего отца.