Жена изменника - Кэтлин Кент

От страшного удара сзади его голова стукнулась об пол, и он рассадил подбородок. Так в полузабытьи мальчик лежал несколько долгих секунд, прежде чем понял, что больше никто не давит ему на спину. Слышны были хрипы и звуки возни, но парень лишь стонал, не в состоянии пошевелиться, — спина у него совсем онемела.

Позади, где-то ближе к двери, раздавались гортанные животные звуки, а потом что-то тяжелое свалилось с грохотом на пол. Кое-как перевернувшись на спину, Джордж медленно повернул голову и увидел в дверях темную высокую фигуру, сигналящую кому-то снаружи только что зажженным фонарем. Значит, ветерок, который он почувствовал спиной, был сквозняком от открытой потихоньку двери. На полу лежал Брадлоу, и Джордж видел, как под ним растекается пятно, более темное, чем окружающие тени.

Высокий человек повернулся и быстро подошел к Джорджу. Он опустился на колени и, обнажив крепкие зубы, желтые от света фонаря, сказал:

— Сегодня третья ночь, дружок. Я уж думал, он никогда не заснет.

Раздался скрип подъезжающего к дому фургона. Джордж с трудом поднялся на ноги, перешагнул через тело Брадлоу и выскочил во двор. Фургон остановился. Кучер держал над головой фонарь, чтобы лучше разглядеть, что происходит.

— Господи Исусе! — сказал он, увидев мальчика.

Слез с повозки, дал Джорджу тряпку вытереть лицо и наскоро осмотрел порезы. Потом из-под сиденья он достал топор и холщовый мешок, большим пальцем через плечо указал Джорджу, что нужно залезть в фургон, и вошел в дом.

Джордж заполз на устроенную в фургоне лежанку и лег на спину, тяжело дыша и притянув дрожащие колени к груди. Тусклым взглядом он стал смотреть на небесные созвездия, благодарный судьбе, что не лишился зрения, он вспоминал Крысенка на корабле голландца — немого юнгу, который спас его от Брадлоу и остальных головорезов, который кормил его, утешал и показывал твердой уверенной рукой созвездия Медведя, Ориона, Дракона. Когда Джордж сошел с корабля в Бостоне, Крысенок не мог сдержать слез и беззвучно плакал, но капитан Кугин сразу понял, что Джордж никогда не станет хорошим моряком.

Парень чувствовал, что язык начал разбухать и боль во рту беспокоит его сильнее, чем в других местах. Он приоткрыл рот, чтобы легче дышалось, и, отхаркивая кровь, подумал, что, может, он и сам теперь не сможет разговаривать.

Кугин отвез его из Бостона в дом человека по имени генерал Букин. Знакомя их, капитан сказал: «Это, парень, мой брат». Заметив удивление на лице мальчика, он написал на песке под ногами фамилию «Кугин», стер пальцами буквы «К» и «Г», а потом переставил их местами — и «Кугин» превратился в «Гукина». Подошвой ботинка он стер написанное и сказал на прощание с серьезным видом:

— Я такой же голландец, как и ты, приятель. И я не пират, хотя многие меня таковым почитают. Корабль мой состоит на службе у моего брата, и самое лучшее, что ты можешь сделать, — это тоже послужить ему.

Тогда генерал и поручил Джорджу и Роберту Расселлу, а также целой сети шпионов осуществить план уничтожения наемных убийц, которые прибыли в колонии, чтобы лишить жизни человека, осмелившегося отрубить голову королю. Во всяком случае так было сказано мальчику.

Джордж Эфтон, названный так в честь восьми Джорджей до него, четырнадцатилетний лондонский мальчишка, продавец угрей, проданный в рабство убийцам, был один из немногих оставшихся в живых людей на американской земле, кто знал Брадлоу в лицо, и один из немногих, кто имел мужество пойти на смертельный риск ради генерала. За те несколько месяцев, что прошли после его похищения, мальчик сильно изменился, но все-таки он считал, что только одержимость желанием убить валлийца помешала Брадлоу узнать его сразу. Сколько раз парнишка представлял себе, как поганая кровь Брадлоу хлынет в грязь!..

Джордж услышал глухие удары топора, и вскоре Роберт Расселл и возница вышли с топором и мешком, который теперь был чем-то наполнен. Они сели на козлы, и внимание Джорджа привлек сухой шорох, и тут же весь дом изнутри озарился странным сиянием. Все трое смотрели, как пламя с поразительной быстротой набирает силу, пожирая сухую некрашеную древесину.

Кучер дернул вожжи, и Роберт, кивнув в сторону своего приятеля на козлах, сказал:

— Джордж, поздоровайся со своим соседом Даниэлем Тейлором.

Даниэль подмигнул мальчику.

— Добро пожаловать в нашу компанию, — сказал он.

Джордж осторожно приподнялся на локтях и стал глядеть на взмывающее вверх пламя, на серый дым, валящий из дверей и окон. Домик был небольшой и, стало быть, продержится недолго. А из-за тесноты постройки пламя превратилось в желто-белую стену колышущегося фосфоресцирующего света, и даже на расстоянии Джордж чувствовал, как оттуда волнами исходит жар.

И вдруг на пустом дворе возникла темная фигура — черный силуэт на фоне зарева. Вскоре она обрела очертания какого-то мужчины. Джордж с изумлением заметил, что человек этот ростом выше дверной притолоки. Глядя из-под руки на великана, мальчик стряхнул запекшуюся кровь с ресниц и подумал, что не иначе его глаза подводят, как из-за полученных ран, так и из-за немалого расстояния, которое их разделяло. Но вот человек повернулся спиной к языкам пламени и жару и посмотрел на удаляющийся фургон.

Джордж встал на колени, пробормотав: «Боже Милостивый!»

Роберт обернулся и сразу же сделал знак Даниэлю остановиться. Он достал мешок, со дна которого капала кровь, вылез из повозки и быстро побежал к дому. Джордж ясно видел, как очертания фигуры Роберта начали искажаться в волнах жаркого воздуха и дыма. Роберт остановился перед великаном и вытащил из мешка изуродованную гримасой кровоточащую голову Брадлоу. Джордж наблюдал, как он протягивает ее, словно в качестве дара, тому, другому, и оба они, Роберт и великан, несколько мгновений глядят на останки — голову с озаренными пламенем застывшими чертами и открытым ртом. Затем великан повернулся и исчез в лесу.

Джордж вопросительно покосился через плечо на Даниэля — рот мальчика открылся, подбородок дрожал, как у раненого, вынесенного с поля боя. Даниэль ласково завернул дрожавшего паренька в свой плащ, по-отечески крепко обняв его за плечи. Махнув рукой в сторону Роберта, который одиноко стоял перед стихающим пожаром, возница сказал:

— Он платит свой долг, мальчик.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Председатель: генерал Даниэль Гукин, мировой судья Конкорда, Карлайла, Бедфорда, Уилмингтона и Биллерики

Решение, принятое по спорной территории

Предмет рассмотрения: три акра земли, расположенные на берегу реки Конкорд к югу от бухты Требл, ограниченные большим общим полем Биллерики на севере, рекою Конкорд на западе, дорогою Фокс-Брук на востоке и Главной улицею на юге, с достаточной разметкой в виде специально помеченных деревьев и каменных столбов.

Землемер: Джонатан Данфорт.

Между Даниэлем Тейлором из Биллерики и Эйзой Роджерсом, прибывшим из Салема, достигнуто обоюдное согласие в том, что вышеупомянутый Даниэль Тейлор продаст указанный участок земли, став в дальнейшем продавцом, и предоставит гарантии того, что эти три акра будут предложены вышеупомянутому Эйзе Роджерсу, который станет покупателем со всеми правами собственника; и что означенный продавец таким образом полностью, однозначно и абсолютно отказывается от своего интереса, права и претензий на эту землю; и что после подписания сего соглашения и передачи установленной суммы Эйза Роджерс имеет право продавать землю и распоряжаться ею по своему усмотрению в собственных интересах, равно как и в интересах своих правопреемников и наследников.

Эйза Роджерс, действуя как покупатель, настоящим выражает согласие осуществить означенную покупку за четыре фунта стерлингов по подписании данного документа.

Подтверждаю верность своей подписи и указанной выше даты

Записано в присутствии продавца и покупателя

Генерал Д. Гукин

Даниэль Тейлор

Эйза Роджерс

Переписал секретарь городского совета Т. Адамс

Post Script мистеру Джеймсу Дейвидсу, Нью-Хейвен, Коннектикут

Дорогой друг Джеймс!

Простите, что всего лишь могу торопливо нацарапать несколько слов, ибо многое теперь заботит меня: встреча губернатора с членами совета и посещение индейских деревень, что, по-моему, имеет нынче особую важность для благоденствия расположенных в дикой местности поселений. В последнее время отношения между колонистами и туземцами были напряженны, и я приступил к написанию труда, который намереваюсь опубликовать ради достижения мира и согласия: «Дела и страдания индейца-христианина».