Жена изменника - Кэтлин Кент

— Я работал у Северного моря, где шельфы.

— Шельфы. — Голос Брадлоу вдруг прозвучал как-то безжизненно. — Шельфы... шельфы... шельфы-эльфы...

Неожиданно он рассмеялся, отчего Джорджа всего передернуло, и он крепче прижал к груди кремневое ружье.

— У меня был дружок, — сказал Брадлоу. — Зверь, а не человек. Знаешь, что с ним сталось? — Он выдвинул вперед нижнюю челюсть. — Живьем сожгли. Эти гнусные дикари сожгли его живьем. Так что не говори: «Так же, как и ты».

Брадлоу опять злобно уставился на Джорджа, и тот отвернулся, чтобы вынуть из небольшой кожаной сумки отвертку, лоскуты и ершик, собираясь заняться чисткой.

— Так сколько нам лет, мальчик?

Джордж крепче вцепился в ружье. Он прекрасно знал, что агент в Салеме говорил Брадлоу, сколько ему должно быть лет.

— Шестнадцать, — произнес он.

Брадлоу медленно покачал головой, сложив губы в омерзительную пародию поцелуя.

— Ах ты, красавчик! Но мне что-то не верится. А почему, как думаешь? — Неожиданно он приблизился к Джорджу. — Ну ничего, приятель. Я первый раз убил человека в четырнадцать. Молод ты еще, но у тебя получится.

Брадлоу резко поднялся и подошел к меху с водой. Выпил немного, потому что воду приходилось экономить. Джордж с облегчением выдохнул и положил ружье на колени. Затем он сунул шомпол назад под ствол, отвинтил затыльник и, осторожно отодвинув огниво, провел ершиком по запальному каналу и спусковому устройству, чтобы убрать маслянистый черный порох.

Брадлоу растянулся на одеяле у огня, вместо подушки положив под голову скрученное пальто. Несколько минут он молчал, но, переведя взгляд на лежащего на спине человека, Джордж заметил, что в его глазах тускло отражается сияние углей в очаге.

— Шапку, — сказал Брадлоу, ткнув пальцем в голову Джорджа. — Ты все время ходишь в шапке, а здесь жарко, как в преисподней.

— Я никогда ее не снимаю, — пробормотал Джордж.

— Сними.

Джордж стянул шапку, но голову наклонил ниже, чтобы лицо оставалось в тени. Все прошедшие дни Брадлоу на него почти не смотрел, но теперь парень чувствовал, что напарник уперся взглядом в его макушку.

— Я знаю песню, которую ты напевал. Где-то я ее уже слышал, не помню только где. — Наступило молчание, а затем Брадлоу вновь заговорил, размышляя вслух: — Эти колонии меня вконец измочалили. Ни улиц, ни городов, как у нормальных людей. На западе у них никакого тебе мыса Лендс-Энд, которым оканчивается старая добрая Англия. А все леса, да скалы, да опять леса. Кого хочешь с ума сведет. Так и свихнуться недолго. Слишком много места и слишком много света...

Его голос постепенно затих, и, бросив на Брадлоу осторожный взгляд, Джордж увидел, что глаза его уже закрыты. Вскоре послышалось дыхание человека, спящего с приоткрытым ртом, — легкое, влажное похрапывание, и обе половинки рассеченной губы подрагивали в такт каждому вздоху. Только когда напарник спал, Джордж чувствовал себя в относительной безопасности, но и тогда он постоянно следил за спящим.

Когда он был еще совсем маленьким мальчиком, его отец — или тот, кого он считал отцом, потому что этот человек иногда делил постель с его матерью, — держал бойцовую собаку. Животное было небольших размеров, но с крупной головой. У собаки были крепкие мускулы с натянутыми сухожилиями и связками, поверх которых виднелись шрамы от бесконечных боев в подвалах и на рингах. Пес чаще всего молчал, никогда не лаял и никогда не предупреждал, когда нанесет удар. И Джордж, которому в ту пору было всего пять лет, по ошибке принял такое тихое поведение за добродушный нрав. В одно мгновение икра мальчика оказалась оторвана от кости, и большая часть мышцы повисла, как выловленная треска. Понадобилось два человека, чтобы отбить его у собаки, и, несмотря на страшную боль, у Джорджа осталось обрывочное воспоминание, как он смотрит на зияющую рану и припоминает, что за несколько секунд до нападения пес лизал его руку. Джордж умер бы от потери крови, если бы не помощь отца, человека опытного и умелого в деле зашивания собачьих ран. Мышца полностью приросла, но у мальчика остались длинные шрамы на ноге и постоянное недоверие к тихим, слишком спокойным собакам.

Джордж нарочно собрал ударно-спусковой механизм не до конца, чтобы из ружья нельзя было выстрелить, и осторожно поставил оружие у стены. Угли то вспыхивали, то гасли, отбрасывая глубокие тени вокруг, дыхание Брадлоу стало ровным и размеренным. Аккуратно, чтобы не скрипнуть ручкой, Джордж взял фонарь, встал и бесшумно подошел к окну. Здесь он поднял фонарь повыше, прижав лицо к стеклу и высматривая хоть какое-нибудь движение во дворе. Только сейчас он приступил к своему заданию — своему истинному заданию. И хотя он много дней провел с Брадлоу — чистил ему оружие, варил еду и караулил, — нужно было дождаться именно этой минуты, когда Брадлоу глубоко заснет.

Дыхание паренька обволокло закопченное окно, фонарь тихонько покачивался на вытянутой руке, когда в стекле он заметил отражение какого-то существа, похожего на привидение, и за плечами у него словно затрепетали крылья.

От неожиданного удара голова Джорджа стукнулась об оконную раму, разбив вдребезги стекло, и Брадлоу, навалившись всем телом на спину мальчишке, пихнул его лбом в торчащие осколки. Другой рукой Брадлоу обхватил Джорджа за горло, и тот понял, хотя и не мог разглядеть лезвия, что к его горлу приставлен нож. Было слышно тихое дыхание Брадлоу, и ощущалось движение его головы, высматривающей, не приближаются ли к дому непрошеные гости.

— Ты кому это фонарем светишь? — прошептал Брадлоу, прижав губы к уху мальчика.

Джордж не отвечал, и тогда Брадлоу сильнее толкнул его голову на острые зубцы, разрезав кожу над глазами. Парень выронил фонарь, свеча потухла, и в комнате сразу стало темнее, чем снаружи. Схватив Джорджа за руку, Брадлоу швырнул его на пол, и тот с глухим звуком ударился затылком. На мгновение мальчик ослеп, эта темнота была еще чернее, чем мрак в комнате, и потому Джордж решил, что в глазах у него остались осколки стекла. Моргая под тяжестью костлявых коленей, придавивших его раскинутые руки, Джордж наконец обрел зрение и сквозь льющуюся по лбу кровь увидел над собой лицо Брадлоу. Он почувствовал, как в ноздрю входит холодное лезвие ножа, растянувшее кожу, и замер, не шевелясь.

Над ним нависло лицо Брадлоу.

— Ты кому сигналил?

Джордж начал было трясти головой, но нож вошел глубже. Легким движением рука Брадлоу повернула клинок вниз, и горячая струя крови хлынула мальчику в горло. Охнув от боли, он открыл рот, и тут же гладкое лезвие скользнуло между его губами, к языку. Второй рукой Брадлоу почти по-дружески взъерошил парню волосы.

— Ты пересек океан вместе со мной на корабле того голландца, так ведь, Джорджи? — сказал он. — Я во сне догадался. Песенку твою вспомнил. А тебя, кажется, за борт смыло вместе с Бейкером. Может, скажешь, что тогда с Бейкером-то приключилось?

Лезвие повернулось, пройдя по языку, и рот Джорджа наполнился вкусом соленой меди. Брадлоу наклонился еще ниже, не без интереса разглядывая небольшую ложбинку, прорезанную у парня во рту.

— Так говоришь, работал неподалеку от шельфа? А может, ты ловил угрей на продажу, Джорджи? В грязь нырял и уголь жрал, маленький ублюдок. Черт меня побери, если я знаю, как ты удрал с корабля и очутился в Салеме, но могу биться об заклад, что все это дело рук голландца, этого прохвоста Кугина. Кой-чему меня Бейкер научил. Например, как заставить человека выдавать секреты. Вот кто был мастер: мог щипцами содрать кожу с мошонки так же ловко, как я очищаю вареную сливу. — Брадлоу прижал губы к самому уху Джорджа. — Он всегда говорил, что лучший способ разговорить человека — это быть терпеливым. Жаль, времени у меня нету.

Он быстро взял нож в зубы и перевернул Джорджа на живот, а когда тот попытался брыкаться, ударил его по почкам. Схватив мальчишку за волосы, он оттянул его голову назад, так что Джорджу показалось, что у него вот-вот сломается хребет.

— Так кто должен прийти?

Брадлоу еще раз сильно дернул его за волосы и увидел, как рука паренька потянулась к очагу, к тому месту, где стоял ковш с расплавленным свинцом.

Кожа на шее Джорджа натянулась, он захлебывался кровью, льющейся в глотку.

— С-с-с... — вот все, что он смог из себя выдавить.

Подбородок Брадлоу уперся в напрягшееся плечо парня.

— Кто... должен... прийти? — внятно повторил Брадлоу тихим голосом.

— С-с-с... — просипел Джордж.

В легких больше не осталось воздуха, поэтому говорить он уже не мог и чувствовал, что сознание начало рассыпаться на отдельные картинки, постепенно исчезая, подобно отражению в воде, разбитому брошенным камнем. Наверное, он хотел сказать «смерть», но сейчас ему было не вспомнить. Легкий ветерок скользнул по бедрам, и Джордж подумал, что, может, у него и в самом деле сломан хребет, а он где-то слыхал, что холодящее чувство предвещает паралич конечностей.