Я тебя рисую - Марина Суржевская

— Не сейчас, арманец…

Его губы снова изогнулись в усмешке, но на этот раз я сделала то, что и хотела — прижалась к ним, тронула языком. Несколько мгновений дикого, жадного поцелуя, а потом он стянул с меня штаны, почти грубо, одним движением. Листы бумаги вывалились из-за пояса и разлетелись по земле.

Он подхватил под ягодицы, приподнял. Я хотела увидеть его всего, без одежды, но еще сильнее хотела этой близости, хотела соединиться с ним. Наверное, он все же чувствовал меня каким-то непостижимым образом, или наши желания сейчас совпадали. Потому что резко рванул застежку на своих штанах, почти задыхаясь, как и я… Одно движение, и Линтар зарычал мне в губы, снова и снова соединяя наши тела. Я откинула голову, отдаваясь его движениям, его желанию, ему… Сейчас мне нужно было именно это — страсть, выжигающая другие чувства, дикая близость, и яркое, как вспышка, наслаждение. Я закричала, и он поймал губами мой крик, но не для того, чтобы заглушить, а чтобы слить со своим.

Последний толчок, и арманец замер, все так же прижимая к себе, не отпуская. Я опустила голову и с изумлением осмотрелась.

— Линтар? Что происходит? И… отпусти меня!

Он не послушался, конечно, так и развернулся, держа меня. И рассмеялся. Мы стояли в круге огня — ровного пламени, не обжигающего и не опаляющего нас. Но закрывающего от всего мира.

— Драконы о нас позаботились!

— Они что, все понимают? — ужас и стыд окрасили мои и без того румяные щеки пунцовыми мазками.

— Всё, и дальше больше, — с улыбкой ответил Линтар и снова поцеловал меня. — Они мудры, потому и согласились мне помочь. Поняли, что ты значишь для меня.

Он смотрел мне в глаза, а я отвела взгляд.

— Я хочу знать, как появилась Стена. Правду, — потребовала я.

Линтар усмехнулся, отпустил меня и поправил на мне одежду.

— Кажется, ты решила начать приказывать мне, принцесса? Не стоит. Но я покажу тебе то, что ты хочешь увидеть.

Я вскинула голову и посмотрела на него недоумевающе. Покажет? Как это?

Стена пламени опала, рассыпалась на земле холодными искрами. Словно драгоценные камни. Один из них прокатился до наших ног, остановился, и я подняла его, завороженная. Теплый кусочек стекла, почти прозрачный, только внутри — словно пульсирующее сердце, капля красного огня. Арманец смотрел на мою ладонь, чуть улыбаясь.

— Дыхание дракона. Пятый артефакт… Надо же.

— И что теперь? — тихо спросила я.

Линтар промолчал. Улыбка пропала с его лица. Огонь страсти погас, и осталась боль и понимание, что ничего не изменилось. И ненависть. Его — к моей расе и всем созидающим. Моя — к нему. Как преодолеть это, мы не знали. Кем бы ни был мой отец, я любила его…

Линтар взял мою ладонь и повел туда, где лежал дракон. Я уже ничему не удивлялась, и когда арманец потянул меня на землю напротив головы ящера, молча подчинилась. Линтар сел рядом. Ящер чуть передвинулся, так что его голова с иглами — шипами оказалась совсем рядом, и одна эта голова была больше всей меня. Дракон моргнул, перевел взгляд на Линтара, из черных ноздрей вырвалась струйка пара. Арманец сидел спокойно, и меня не покидало ощущение, что ему нравится такая близость древнего существа.

— Смотри в его глаза, — негромко сказал он. — Просто смотри. Я попрошу показать. Эти драконы видели всё своими глазами…

Желтые глаза ящера открылись, и я уставилась в них, наблюдая, как расширяется и снова сужается зрачок. Это завораживало меня, вводило в транс, янтарный цвет зрачков дракона наливался серебром, словно я и правда смотрела в зеркало. И потом там поплыли картины… и саму меня затянуло туда, в воспоминания древнего существа, в события, происходящие в прошлом…

Арманцы… Улыбающиеся, в светлых одеждах. Города, оживленные и шумные, стены домов украшены фресками, на витражных окнах— летящие драконы. Дети… Много детей. Два мальчика дерутся на деревянных мечах, у них светло-желтые глаза, белые волосы… Их мать стоит в стороне, качает головой, но улыбается… Пламя греет, но не убивает потомков драконов. И сами ящеры парят в вышине, танцуют в лазури неба…

А потом… Мазки красного и черного. Армии и сражения… Война за земли, за власть, за артефакты силы… Люди, фойры, кочевники… Надменные Первородные, что ждут результатов, не принимая ничью сторону. Но именно они подсказали, как победить арманцев… Как сделать для них загон, оградив Стеной, запечатать с другой стороны. Как загнать туда драконов, а за ними ушли и арманцы…

Мой отец, еще молодой, с чешуйкой дракона на груди. Он вырезал бутоны, пока фойры и ледяные перии сдерживали воинов с белыми волосами. Рыжеволосая девушка рядом с ним… Моя мать? Изображение чуть поплыло… Она пытается что-то говорить, голоса сливаются в один сплошной гул, но мне кажется, что мама пытается остановить отца. Но он принял решение, сделал свой выбор…

Магию драконов использовали против них, подарки древних существ стали средством для их пленения. Сила Тонкого Мира, из которого вышли крылатые ящеры, была направлена на их заточение за Стеной, скреплена кровью других рас. Я видела боль в сознании дракона. Боль такого насыщенного цвета, что в нем сплелись все возможные оттенки, от бледного серого недоумения, до жгучей червонной обиды. В этих мудрых и красивых созданиях не было ненависти или злости, лишь желание вновь подняться в небо за Стеной.

Я увидела ущелье, в котором уже была сегодня, белые цветы, покрывающие стены. И то, как они краснеют, распыляя ядовитую пыльцу. Я видела, как умирают драконы… Прекрасные создание, способные жить тысячу лет и нести в этот мир красоту и магию.

Стена стала цепями для всех, в ком была хоть капля драконьей крови.

Пришла в себя на руках у Линтара, он обнимал меня, укачивая. Дракон положил длинную морду на землю и чуть пофыркивал, рассматривая нас умными янтарными глазами. Теплые губы арманца прижались к моим мокрым ресницам.

— Не плачь, Ева.

Я не могла не плакать. Столько боли, а ведь мне показали лишь самый краешек, лишь кусочек воспоминаний… и что мне делать? Какой выбор? На чью сторону встать?

Я не могла сделать этот выбор, но и стоять в стороне, наблюдая, уже тоже не могла. И, наверное, от неразрешимости этой ситуации я не могла успокоиться. И так странно, что утешал меня тот, кому я хочу отомстить… Разве понимание причин поступка отменяют боль от самого поступка? Я запуталась…