К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

— Раньше мне здесь бывать не приходилось, — сказал я, стараясь не показать то, что был впечатлен.

— Мне тоже. Но у меня есть влиятельные друзья, — пояснил Спенсер с иронической улыбкой, поднимаясь по белой итальянского мрамора лестнице, ведущей в бар "Лонг-Бар".

— Это те же друзья, о которых вы упоминали прежде? — поинтересовался я, размышляя, насколько высоко тянутся связи майора.

— Вполне возможно.

Наверху лестницы стоял ливрейный лакей, который распахнул для нас одну из находившихся там дверей. Вслед за Спенсером я вошел в помещение, в котором и располагался знаменитый "Лонг-Бар" длиной свыше ста футов, дальняя стена которого была облицована мрамором. Одна из его секций в форме буквы Г представляла собой удобную позицию для наблюдения за деятельностью вокруг Бунда через широкое окно. Время было обеденное, и бар был переполнен. Некоторые посетители были в форме — морской белой и армейской цвета хаки. Воздух был наполнен жужжанием разгоряченных алкоголем разговоров и густым запахом сигар и трубочного табака. Здесь присутствовали исключительно мужчины-европейцы, и табличка над барной стойкой напоминала, что китайцам и женщинам доступ сюда был воспрещен.

Спенсер направился к менее занятой части стойки, примерно на полпути от Г-образной части.

— Мне говорили, что здесь существует неофициальное разделение кормушек, так сказать. Тот конец, — он указал большим пальцем на Г-образную часть, — предназначен для тайпанов[42]. На другом конце располагаются мелкие деловые люди. Мы с вами находимся посередине. Что будете пить?

Я снял шляпу и осторожно почесал затылок. Боль уменьшилась, но не исчезла совсем.

— Солидную порцию анестетика, я думаю, — ухмыльнулся Спенсер. Он повернулся к ожидавшему бармену и сказал: — Два больших бурра-пега[43] с капелькой ледяной воды.

— Будьте здоровы, капитан, — продолжил он, когда прибыли напитки, и с удовольствием сделал большой глоток. — А теперь вопрос. Почему это заведение называется "Лонг-Баром"? 

Я потряс головой и уныло застонал, настигнутый волной боли.

— Как мне сказали, если вы прижметесь щекой к стойке бара на одном конце и посмотрите на другой конец — вы увидите кривизну Земли. 

Он расхохотался собственной шутке, и я присоединился к нему, хотя движение грудной клетки причиняло боль.

Спенсер опустошил свой бокал:

— Возьмем еще по одной, и поднимемся выше на ленч.

Часом позже мы прикончили превосходный карри на третьем этаже ресторана. Спенсер заказал столик в укромном уголке, где растущая из горшка пальма давала некое уединение. Несмотря на боль от моих ссадин, пара виски стимулировала аппетит, и я ел горячий, наперченный карри с удовольствием.

Спенсер сказал, наблюдая, как я проглотил последний кусок: 

— Для человека, которого здорово отмутузили несколько часов назад, вы выглядите на удивление жизнерадостно, капитан.

— Ну, мне приходилось быть битым и ранее... как и задавать трепку другим. Человек способен нормально пережить несколько ссадин. Но если я смогу добраться до этих мерзавцев, то им мало не покажется.

В это время я услышал звон и, обернувшись, увидел официанта, пробиравшегося между столиками с табличкой для сообщений и позвякивавшего бронзовым ручным колокольчиком.

— Похоже, вы получили ответ на вашу телеграмму, — заметил Спенсер, показывая на табличку, на которой мелом было написано мое имя.

Я глянул на наручные часы, посчитал в уме и нахмурился:

— Что-то очень быстро.

Я поднял руку, подозвал официанта, разорвал конверт и быстро пробежал на короткому сообщению. Которое вызывало больше вопросов, чем ответов.

— Может, вы сможете объяснить это, — рявкнул я гневно и положил телеграмму на стол перед Спенсером.

Тот спокойно взял и прочитал короткое сообщение:

— "ТУНГ МЕРТВ ТЧК ПЕРЕДАЙТЕ ЧАЙ СОГЛАСНО ИНСТРУКЦИЯМ МАЙОРА СПЕНСЕРА ТЧК ХУ". Вы такого не ожидали, капитан?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы чертовски хорошо знаете, что нет, не ожидал. Я чувствую, что меня держат за дурака, майор, и мне это не нравится. Я ничего не писал о смерти Тунга, так откуда он узнал о ней? И он хочет, чтобы я передал чай вам. Что вы имеете общего с партией чая? Полагаю, за всем этим что-то кроется.

Я уставился на него, с трудом сдерживая желание стереть ухмылку с его лица. Вместо этого я ткнул пальцем в его грудь:

— И вы знаете об этом что-то.

Спенсер проигнорировал толчок, придвинул кресло ближе к столу и наклонился, понизив голос:

— Приношу извинения за то, что держал вас в неведении, капитан Роуден. Порой лучше не знать слишком многого, но обстоятельства сейчас работают против нас. — Он понизил голос до шепота. — Боюсь, в тех ящиках не чай, а опиум.

— ОПИУМ! — я чуть не подавился этим словом.

— Не говорите так громко, — прошипел майор, — нам не следует привлекать к себе внимание.

— Я невольно провез контрабандой груз — чая — в Шанхай, и вы знали об этом, — проворчал я. — Вам следует дать объяснение, и, черт возьми, оно должно быть правдивым.

Уголки рта майора Спенсера сложились в загадочную улыбку, он сложил ладони вместе и уставился на меня, возмутительно спокойный, как бы оценивая надежность пытливого юнца, желающего играть во взрослые игры.

— Я говорил вам, что путешествовал в Шанхай для того, чтобы оценить силу китайского сопротивления Японии и возможную реакцию джапов[44] на него. Ну, а сейчас обстановка накалилась еще больше. Наша разведка полагает, что джапы готовы начать наступление на центральный Китай. Вопрос в том, сколько сил могут собрать националисты Чан-Кай-Ши для противодействия им. И, что более важно, на какую поддержку мы можем рассчитывать, чтобы предотвратить захват джапами всего Шанхая, включая Международный Сеттльмент.

В расстройстве я покачал головой, и приступ острой боли подогрел мой гнев:

— Итак, события развиваются быстрее, чем ваши хозяева в Уайтхолле предполагали. Но что общего, черт побери, это имеет со мной и контрабандным грузом...

Я оставил незаконченным свое высказывание.

— Вы, возможно, не заметили этого, капитан, но наши владения здесь подвержены большой опасности. Если джапы захотят захватить Международный Сеттльмент, то мы мало что сможем сделать, чтобы остановить их. Остается только надеяться на китайские войска. Но что их побудит к этому — любовь к королю Георгу?

Я был уверен, что Чан-Кай-Ши, как и любой другой китаец, не дадут и ломаного гроша за короля Георга и его так называемую империю. Но торгашеское влияние было тем, чем британцы превосходили многих в течение столетий.

— Итак, этот опиум предназначен в качестве взятки какому-то местному военачальнику, чтобы обеспечить защиту его войсками наших интересов в Шанхае, — так сформулировал я свою мысль. 

Сам я много раз давал взятки, и не мне укорять кого-то за это. И как бы я не противился этой мысли, в словах Спенсера появился определенный смысл.

— Я бы не ставил вопрос так грубо, — откликнулся он. — У националистов есть хорошие генералы и войска, способные противостоять джапам — за хорошие деньги. А с другой стороны, у нас не достаточных сил, чтобы остановить их. Так что, стоит усилить потенциальных союзников, не так ли?

— Я вижу, круг ваших друзей ширится, — сказал я, думая о том, насколько тесны связи между Спенсером, Ху и несчастным Тунгом. — Итак, Тунг должен был обеспечить попадание... чая в правильные руки. Думаю, что кто-то узнал об этом и убил Тунга, чтобы самому завладеть партией. Со смертью Тунга мистер Ху (или тот, кто в действительности стоит за всей этой операцией) доверил вам завершить ее? 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Все правильно, по всем пунктам, — ответил с ухмылкой Спенсер. — Для моряка вы не такой уж тугодум.

Я пропустил шпильку мимо ушей, но выражение моего лица стерло улыбку с лица, и он продолжил более уважительным тоном: