К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

Линг поднялся и буквально вырвал шляпу из моих рук:

— Что ж, если это ваше последнее слово, капитан, то я так и доложу мистеру Тунгу, и подождем до завтра. Но я должен предупредить вас, что он не отличается терпением, и не воспримет благосклонно вашу медлительность.

Я почувствовал, что мне в лицо бросилась кровь и застучало в барабанных перепонках.

— Для вас будет лучше, если вы немедленно покинете борт, мистер Линг, — сказал я, с трудом держа себя в руках. — Агент известит вас о решении мистера Ху, если таковое последует.

Линг повернулся, не пытаясь больше скрыть своей ненависти и гнева. Он поднял правую руку — то ли попрощаться, то ли ударить меня, подумал я, но он откинул рукой занавес и исчез в коридоре, не произнеся ни слова. Я послушал, как затихли его шаги на трапе и уселся почитать письмо Тунга. Судя по официально выглядевшей бумаге, с вежливыми фразами и внушительной красной печатью, она могла быть написана кем угодно, в том числе и самим Тунгом. Но судя по поведению Линга, кто-то — он сам или стоящий за ним — хотел спешно положить руки на этот товар. Почему кто-то отчаянно пытался заполучить партию индийского чая — этого я никак не мог понять. Однако у меня были свои, вполне определенные, инструкции, и чем скорее я проясню это дело с мистером Ху, тем спокойнее я буду спать. Я оторвал свое усталое тело от кресла и залез в гардероб за летним пиджаком и поношенной, но вполне приличной панамой.

Лотер работал в судовой канцелярии, и я, откинув занавес, сунул голову в дверь. На столе стояли кофейник и открытая бутылка джина. Я нахмурился, зная, что следовало бы что-то сказать по этому поводу. Лотер был слишком хорошим человеком, чтобы спокойно смотреть, как он гробит себя алкоголем. Ему следовало бы найти цель в этой жизни, каковой служба помощником капитана на трамповом пароходе, ясное дело, не являлась. Возможно, надвигавшаяся война решит этот вопрос, если его печень продержится достаточно долго. 

— Я иду на берег в телеграфный офис, хочу послать сообщение мистеру Ху о делах с этим проклятым чаем. Выглядит так, что получатель, которому тот направлен, не может прийти, а мне не внушает доверия клерк, пришедший за ним.

— Все под контролем, шкипер. Вы надолго?

— На пару часов, может, немного дольше. Я не ожидаю прихода Линга, этого клерка, ранее чем завтра, но если он вдруг снова появится, просто повтори ему, что мы ждем указаний мистера Ху.

Лотер кивнул, я отпустил занавес, прошел по коридору и открыл дверь на главную палубу. Снаружи было еще более жарко, и я почувствовал, как пот начал струиться под рубашкой. Бледно-голубое небо было подернуто дымкой, оно было заполнено медленно движущимися грядами облаков, чьи потемневшие основания сулили грозу. Я спустился по парадному трапу на испещренную масляными пятнами деревянную палубу понтона и направился к портовым воротам. Оттуда я мог по телефону вызвать такси, но, несмотря на жару, я испытывал желание размяться и решил пройти пешком небольшое расстояние по улице Тайпинг-Роуд до Бродвея, где я мог остановить проходящее такси или добраться до Бунда трамваем. Возможно, трамвай был не самым подходящим видом транспорта для моего высокого положения, и я усмехнулся, вспомнив далекие времена в бытность младшим помощником, когда я с трудом мог себе позволить потратить несколько медяков на билет.

Полицейский-сикх у ворот поднял руку к тюрбану, и я в ответ прикоснулся к полям своей шляпы. В кончиках пальцев продолжало покалывать, но я отнес это на счет Линга, которому удалось зацепить меня своей неуклюжей попыткой заставить меня отойти от инструкций. За воротами дорога простиралась на север примерно на треть мили до пересечения с Бродвеем, по ее сторонам вплотную теснились убогие домишки и мастерские, так что мне пришлось идти, маневрируя между дымящими маленькими грузовиками и потными кричащими грузовыми рикшами. Воздух был наполнен пылью и сажей, удушливым дымом выхлопов плохо сгоревшего топлива, кислым угольным дымом и вонью ила с реки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Среди толп китайцев, снующих взад и вперед по узкой улице, я был единственным европейцем, но с годами пребывания в портах Дальнего Востока я привык к такому столпотворению, и ловко пробивался к своей цели — Бродвею. На полпути слева от меня открылась аллея, идущая вдоль задних дворов нескольких мастерских к илистому берегу речушки Хонг-Кью. В конце улицы я мог видеть идущие по Бродвею зеленые трамваи с деревянными решетчатыми ставнями на окнах. Я полез в карман за монетами для оплаты проезда, и в этот момент меня сильно толкнули в сторону аллеи.

Я раздраженно оглянулся, ожидая услышать произнесенные скороговоркой извинения, но увидел только пустые, ничего не выражающие взгляды. Я попробовал вернуться на середину улицы, но те сомкнулись так, что я не мог двинуться ни вперед, ни назад к порту. Свободной для прохода оставалась только аллея, сразу же показавшаяся мне опасной.

Я сунул было руку в карман и выругался — несмотря на заверения майору Спенсеру, я оставил "уэбли" в письменном столе.

По толпе пробежала рябь, извергнув из себя двоих бандитского вида китайцев, которые с угрозой приближались ко мне. Я едва успел заметить их наружность: один жилистый, лысый с тонким, похожим на череп лицом, и другой, коренастый, в тюбетейке и с клочковатой бородой. Выражения на их лицах сказали мне все, что было необходимо.

Во мне сработали бойцовские рефлексы, я принял боевую стойку, подняв кулаки и встав на подушечки ног. Мужчины были быстры. Коренастый двинул прямо на меня, я уклонился, но споткнулся на разбитой плите и чуть не упал. Жилистый протянул руку, как бы поддержать меня, но я почувствовал, как его рука скользнула под мой жилет, подбираясь к бумажнику.

Простое ограбление, подумал я почти с облегчением, хватая коренастого за воротник — лишь для того, чтобы потерять почву под ногами и распластаться на дороге. Быстрое похлопывание по карману подтвердило, что бумажник изъят. Я вскочил на ноги, задыхаясь от гнева.

Двойка напавших на меня спокойно удалялась по аллее в направлении к речушке. Череполицый обернулся и обнажил зубы в угрожающей улыбке.

— Думаете, я вас испугался, —— взревел я, бросаясь за ними со сжатыми кулаками, готовый разбить их самодовольные морды. Они не обратились в бегство, но повернулись ко мне лицом, продолжая улыбаться.

В моей голове зазвенел тревожный сигнал, затем перед глазами взорвались звезды, последовала жгучая боль и беспамятство.  

* * *  

Я открыл глаза и тут же застонал, почувствовав тошноту и боль, которая грозила расколоть голову.

— Приходи в себя, старина, — раздался смутно знакомый голос. Я лежал на чем-то вроде кушетки и пытался понять, где я нахожусь. Когда зрение прояснилось, я увидел, что лежу на заднем сидении стоящего такси, а мои ноги высовывались из открытой двери. 

Я попытался сесть, вздохнул и снова  издал стон. Болела не только голова — ребра были как в огне.

— Боюсь, несколько дней у вас будет все болеть, но насколько я вижу, серьезных повреждений нет. У вас, должно быть, чрезвычайно крепкая черепная коробка.

К моему лицу приблизилась рука с небольшой серебряной фляжкой. Я взял ее трясущимися руками, приложил ко рту и сделал глоток. Когда крепкий алкоголь попал в горло, я закашлялся, но вскоре успокаивающая теплота разлилась по всему телу. Мне в фокус попало лицо, в котором я узнал рыжеватые волосы и подстриженные усы. 

— Майор Спенсер, — сказал я, глядя на моего спасителя, попытался сесть и проскрежетал зубами от боли. — Что произошло?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я садился в такси в конце Тайпинг-Роуд, когда увидел вашу стычку с двумя бандитами. Третий ударил вас по голове мешочком с песком. Я потерял вас из вида в этой толпе, но смог пробиться через нее. Они тащили вас в подворотню, и один из них бил вас ногой по ребрам. Когда они обнаружили меня, то бросили вас и смылись.

— Испугались форменной одежды? — спросил я, ощупывая солидную шишку на затылке. К счастью, на пальцах не было следов крови.