Право на одиночество - Ника Соболева

Некоторое время Королев сидел, в задумчивости постукивая по столу костяшками пальцев. Я терпеливо ждала, хотя меня жутко раздражал этот звук.

– Как же меня это бесит, – наконец рявкнул Сергей Борисович. – И ты, и вся эта ситуация. Но что мне делать? Я совершенно не вижу выхода.

– Какого выхода?

Он вздохнул. Уже не столь раздраженно, скорее, устало. А потом посмотрел на меня, как нашкодивший ребенок. От удивления я вытаращила глаза.

– Понимаешь…

Только в этот момент я заметила, что Королев начал называть меня на «ты». Но мне было все равно. Он и так пять лет держался, такая пигалица – и вдруг «Наталья Владимировна»!

– Понимаешь, у меня есть один… м-м-м… знакомый. Весьма специфический. Из криминальных авторитетов. Он однажды оказал мне большую услугу, практически спас жизнь. И я тогда обещал, что выполню любую его просьбу… Это было пару месяцев назад. И вот, он позвонил мне и попросил издать сборник стихов дочери на день ее рождения, ей через два месяца исполнится пятнадцать.

Пятнадцать! Я обомлела. Все еще хуже, чем я могла себе представить… Нет, пожалуй, такого позора Рашидов Королеву не простит. Издание сборника стихов такого уровня… для авторитета издательства это смерть. Вечный позор.

Если эта книжка выйдет… уверена, что лично для меня все кончится сексуальным рабством под угрозой срыва карьеры. Чем это кончится для остальных… Нет, лучше об этом не думать.

– Я не могу ему отказать, – тихо сказал Королев, повесив голову и не глядя на меня. – Во-первых, я обещал, а во-вторых… Он меня тогда просто прибьет. Прихлопнет, как муху, и мой труп никто и никогда не найдет. Что мне теперь делать?

Я вздохнула.

– А почему этот ваш авторитет просто не может выпустить книжку своей дочери самиздатом? Нанял бы художника и верстальщика, договорился с типографией…

– Он хочет, чтобы ее книга продавалась в книжных магазинах… И была издана в нормальном, престижном издательстве…

Да уж, от нашего престижа камня на камне не останется после такой книжки. Сборник стихов пятнадцатилетней девочки. «Магия любви». М-да.

– Он нас поимеет, – вздохнула я.

– Кто? – глупо спросил Королев.

– Рашидов! Вы понимаете это, Сергей Борисович? Сначала он лишит нас всех зарплаты месяца эдак на три, затем объявит выговор, а потом уже поимеет.

Генеральный меня поразил. Он схватился руками за волосы и почти взвыл:

– Что же делать-то?!

Я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться и придумать выход из этой ситуации. Что ж, говоря откровенно, лично у меня выход был – срочно уволиться, пока это возможно, и перейти в другое издательство, где Рашидов до меня не доберется. Но… честно говоря, не очень хотелось менять работу.

– Может, вы расскажете ему все, объяснитесь? – протянула я, открыв глаза. Королев испуганно замотал головой.

– Рашидов меня скорее сам уроет после таких признаний. Я ведь ему обещал… – он запнулся.

– Обещали что?

Несколько секунд Сергей Борисович молчал, словно сомневаясь, стоит ли говорить. А затем махнул рукой.

– Обещал не играть в карты с криминальными авторитетами. Видишь ли, у меня страсть к картам… уже давно. И в тот раз я проиграл очень крупную сумму. Я отказался ее выплачивать сразу, и на меня наехали. Тот мой… знакомый… заступился за меня, причем это стоило ему жизни двоих лучших охранников.

Я вытаращилась на Королева. Ничего себе, поиграли в картишки!

– И если Рашидов узнает, что я не держу свое слово… Что это все – из-за моего проигрыша в карты…

– Он вам что-нибудь оторвет, – кивнув, подсказала добрая я. Вот влип наш генеральный.

Я опять закрыла глаза. Честно говоря, выхода из этой ситуации я не видела… Если только…

– Могу я поговорить с ним?

– С кем? – Королев удивленно уставился на меня. – С Рашидовым?

Меня передернуло.

– Нет. С этим вашим криминальным знакомым. Я могу попробовать отговорить его. Обещаю приложить все усилия…

Тут Королев почему-то заржал. Именно заржал, а не засмеялся. Громко так, видимо, на нервной почве…

– Ну и почему вы смеетесь?

– Да ты хоть поняла, что только что сказала? «Приложить все усилия»… Он, как только тебя увидит, сразу в постель потащит. Молодая девушка, не замужем… Ты все свои усилия будешь в горизонтальном положении прилагать! Хотя… черт его знает, какие у него сексуальные пристрастия… Может, и не в горизонтальном…

– Который раз в жизни жалею, что я не мужчина, – пробурчала я, хмурясь. Да уж, жить было бы проще… И отбиваться от навязчивых поклонников тоже.

– А ведь это идея! – вдруг воскликнул Королев. – Ты и Максим! Вдвоем! Судя по тому, что вы смогли провернуть в Болонье, вы вполне можете его отговорить… По крайней мере попытаетесь. Если же не получится, будем обращаться к Рашидову. Как бы мне этого ни не хотелось… ну не убьет же он меня, в конце концов?

В голосе Сергея Борисовича слышалось сомнение. Я хихикнула. Ну да, если судить по поведению нашего «биг босса», он вполне может пришибить парочку неудачливых сотрудников, причем даже не заметит этого. Но я хорошо помнила слова Рашидова насчет того, что он никого не убивал. Правда, с тех пор прошло пять лет. Хм…

– Можешь сбегать за Максимом? Я поговорю с ним сам. Я вздохнула, поднялась со стула и направилась к выходу. Уже у двери Королев вдруг окликнул меня:

– Наташа!

– Да?

– Я давно хотел тебя спросить… Ты когда-нибудь встречалась с Рашидовым?

Я посмотрела на Сергея Борисовича с недоумением.

– В смысле? Я видела его один раз, когда он приезжал к Михаилу Юрьевичу. Он меня очень… впечатлил. Настолько впечатлил, что я до сих пор стараюсь избегать встреч с ним. А почему вы спрашиваете?

– Ты, наверное, всегда задавалась вопросом – почему тебя так ненавидит Марина Ивановна?

Ого! Сергей Борисович меня удивил. Я кивнула, ожидая продолжения.

– Так вот, ведь вы с ней пришли сюда почти одновременно. И когда однажды Рашидов приехал на совещание… В общем, Марина попыталась его очаровать. Она всегда питала слабость к подобному типу мужчин. А он ее игнорировал.

– Ну и при чем тут я? – протянула я, недоумевая.

– В тот раз я заговорил о тебе на совещании. Я не помню уже, по какому точно поводу, но точно ничего плохого… И когда Рашидов услышал твое имя, он вдруг улыбнулся, причем очень… ласково… и сказал: «А, Наташа! Милая, очаровательная помощница Ломова». Марина тогда от злости чуть не задохнулась. Ведь Рашидов говорил так, будто ты ему нравишься. А вот к ней он всегда относился, мягко говоря, с пренебрежением.

Я молчала. Нравлюсь? Обычно девушек, которые нравятся, не пугают до потери пульса.

– Понятно. Значит, Марина Ивановна меня ненавидела из-за Рашидова…

– Не только. Он был отправной точкой. Потом она уже сама взращивала в себе эту неприязнь, придумывала несуществующие причины. Эта ненависть стала для нее навязчивой идеей. Я делал все возможное, но…

– Я все понимаю, Сергей Борисович. Можно, я пойду?

Королев кивнул, и я вышла из кабинета. Катя облегченно вздохнула, увидев меня живой и невредимой, и улыбнулась.

– Ну как? Все хорошо? – спросила она.

– Пока не особо, но надеюсь, что проблема решится, – я улыбнулась в ответ.

Максим Петрович сидел у Королева около часа. За это время я вся извелась. Что они там обсуждают так долго? Договариваются о встрече с этим криминальным знакомым? И когда, интересно, она состоится? Ведь вопрос с изданием этого сборника стихотворных опусов юной поэтессы решать нужно как можно скорее…

Вернувшийся Громов был чернее тучи. Кивнул мне, пригласив следовать за ним в кабинет. Встав, я поймала на себе встревоженный взгляд Светочки. Она, по своему обыкновению, ни во что не лезла, но не замечать того, что Громов и я находимся в состоянии нервного напряжения, просто не могла.

В кабинете Максим Петрович усадил меня на стул, сел напротив, за свой стол, и почти сразу выпалил:

– Ну и за каким хреном ты полезла в это дело?

Я вскинулась. Раньше Громов не позволял себе ругаться матом… если не считать того дня, когда меня попытались изнасиловать… Значит, все очень серьезно.

– Максим Петрович! Я не очень понимаю, что вы имеете в виду…

– Не понимаешь? – он прищурился, перебив меня. – Знаешь, что сделал бы любой здравомыслящий человек на твоем месте? Сказал бы – извините, Сергей Борисович, ваши проблемы меня не касаются, решайте их сами! Не стала бы подписывать эти документы – и все. Королев бы все равно протащил эту рукопись в печать, но твоей вины в этом не было бы. А ты объясняешь ему всю глупость такого поступка – видимо, по доброте душевной? А потом еще и предлагаешь встретиться самой с криминальным авторитетом! Наташа, я считал тебя умной девушкой.

Громов был зол, очень зол. Мне, видимо, полагалось чувствовать себя виноватой, но… разве можно чувствовать вину за правильный поступок, за хороший поступок? Я – не умею.