Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

туда и начать её разыскивать. А ведь именно от неё, от этой хитрой и красивой женщины зависело его главное решение. И без разговора с ней он никак не мог решить, что ему делать: уходить или продолжать операцию.

В другой раз он бы заметил, что Самара хочет с ним о чём-то поговорить. Сейчас же он был погружён в свои размышления, и ему было не до неё. А сама она, видя его задумчивость, со своими разговорами к нему не полезла. Накормила и ушла из палатки, теперь у неё тоже были дела, ей нужно было накормить множество мужчин. Это не считая жрущих как не в себя ботов. Горохов договорился с Баньковским, и тот взял её на полставки. Полставки рабочего на буровой! Для женщины в степи это были очень и очень неплохие деньги.

Когда он проснулся, то услышал разговоры возле палатки. Голоса были женские. Людмила приехала? Она разговаривала с Самарой? Двух таких женщин нельзя оставлять наедине.

Он сразу встал, накинул одежду, выпил воды и выглянул из палатки.

Никого рядом с его палаткой не было, зато чуть дальше, восточнее, под камнями стояли две новые палатки.

«А это ещё кто?». Палатки были казачьи. И неновые. Надевая на ходу пояс с револьвером, он пошёл к ним. И тут сразу за первой увидал женщин. То была Самара и ещё одна казачка. Та светловолосая, что ещё при первой встрече показалась Горохову красивой. Она застенчиво глядела на него, а Самара сразу заговорила:

– Ты, инженер, уставший был, я не стала тебя беспокоить, это я разрешила им тут палатки поставить.

– Да, и что же такие красавицы тут делать будут? – спросил инженер, поглядывая на красивую казачку.

Самара подошла к нему совсем близко и зашептала:

– Василёк разрешил нашим бобылихам мужей искать.

– И что, они думают тут, на участке, мужей найти? – сомневался Горохов. – Даже не знаю, есть ли среди моих людей неженатые.

– Василёк сказал им, чтобы только старых и больных не приводили, а все остальные, даже женатые, подойдут. Наши бабы от любых жён мужчину отвадят, – с нелепой самоуверенностью завила Самара.

Эта уверенность степных людей в превосходстве над всеми остальными, а тем более глупая уверенность казачек в своём превосходстве над городскими женщинами его позабавила, он усмехнулся и подумал о том, что пару казачек на участке ему не помешают, а если они такие, как Самара, то ещё и могут пригодиться.

– Ну ладно, – произнёс он и, подумав, что Самаре нужно немного польстить, добавил: – если ты разрешила, то пусть поживут.

У Самары щёки опять чуть зарумянились, она опять была горда и с видом местной атаманши величаво сказала красивой казачке:

– Живите, я договорилась, – она повернулась к нему. – Пойдём, я покормлю тебя, инженер.

– А меня из города никто не спрашивал? – спросил он, когда они уже шли к её палатке. Он всё ждал Людмилу.

– Нет, никого из города не было.

Глава 28

Запустили дизель. Начали. Вина Дячина. Недосмотрел. Перед работой не продули распределительный шкаф, пыль – короткое замыкание. Всё как всегда. Вот потому инженер и писал ещё перед началом экспедиции целый список запасных частей, которые могут понадобиться. Пыль в степи – бич всего электрооборудования. Пока всё поменяли, уже стемнело, включили прожектора. И наконец-то начали по-настоящему. Бур пошёл легко. Ну, поначалу бур всегда идёт легко. Горохов сам влез на площадку, хоть и места там было мало, но он не уходил, смотрел, как Дячин обучает Помбура. Человек, говоривший, что этот биоагрегат быстро всё запомнит, не врал. Он и вправду был хорош. Не зря работяги волновались, если и дальше так пойдёт, то требуемое количество людей на буровых уменьшится вдвое. За два часа прошли двенадцать метров, это было неплохо, но дальше пошёл камень. Всё как всегда.

А на рассвете, по прохладе, приехала Людмила.

Инженер как раз проверял расход топлива у дизеля, ему всё казалось, что он палит лишний жир. И в это время рабочий с вышки крикнул:

– К нам кто-то едет!

Горохов оторвал глаза от дизеля: впереди ехал мотоциклист, а за ним белый застеклённый квадроцикл с водителем слегка пылил по утренней степи.

И все, кто был у буровой, бросили свои дела, стали смотреть на юго-запад. Толик Баньковский, которой после начала работ ушёл в свою палатку, тут же выскочил и босой прибежал к буровой.

– И кто это? – спросил он у Горохова.

Но тот не ответил, он догадывался, что это едет Людмила. Вернее сказать, очень надеялся на то, что это она. Надеялся, так как ждал её с того момента, как они расстались в ресторане. И вместо того, чтобы ответить Баньковскому, он задрал голову и рявкнул:

– Дячин!

– Что? – сразу откликнулся мастер сверху.

– Дизель жжёт топливо, за аренду оборудования мы платим, зарплата начисляется, а вы глазеете на барханы. Может, начнёте уже работать? – всё доходчиво объяснил инженер и добавил: – Заменю вас всех на ботов на хрен.

Казачки тоже услышали, что кто-то приехал, тоже из палаток вышли посмотреть, кого это принесло. А вот Баньковский, поняв это, побежал одеваться. А инженер, пройдя навстречу пару шагов, показал водителю квадроцикла удобное место для парковки в тени большого камня.

Людмила вышла из машины, этакая важная персона. Водитель – он же, видно, и охранник. Горохов подошёл к ней, закуривая.

– Добрый день, Людмила Васильевна.

– И тебе привет, привет…, – она сделала паузу и добавила: – инженер Калинин, – Людмила взглянула на вышку и пошла к ней, взглядом приказав охраннику остаться. – Это и есть твоя буровая?

– Почему вы так долго? – без всяких вступительных речей начал инженер, идя следом за ней.

– Вы меня ждали? Как приятно это осознавать, – улыбаясь отвечала красавица. – Ты и вправду меня ждал, инженер?

– Сидеть тут, зная, что меня могут опознать, я долго не мог. Ещё пару дней, и я ушёл бы, – почти зло отвечал Горохов. – Вы это понимаете?

– О, храбрец, кажется, испугался, – Людмила улыбнулась, она явно издевалась на ним, и ей это нравилось.

– Запомните, милочка, – холодно, очень холодно отвечал ей инженер. – Я не из пугливых, но и не идиот, я не хочу, чтобы моя голова торчала у входа в дом Папы на колу, как головы моих товарищей.

То ли то, что его речь была холодна, то ли упоминание высохших на кольях голов не оставило и намёка от игривого настроения Людмилы, уголки её рта опустились вниз, она вдруг стала серьёзна.

– Я, между прочим, не прохлаждалась всё это время, – сказала она, – я работала, работала для