Лёд и пламень - Максин Барри

— И вы думаете, я вам поверю? — спросил Лесли, и лицо его покраснело от гнева. Глядя в ясные смелые глаза англичанина, он, может быть, впервые в своей жизни почувствовал себя совершенно растерянным.

— Нет, — сказал Хэдриан твердо. — Я не думаю, что вы мне поверите. И очень сожалею об этом.

— Побереги свою жалость для себя, Боултон! — прорычал Лесли, чей взрывной итальянский темперамент наконец-то вырвался наружу. — И для моей дочери тоже. Потому что из-за твоих происков и твоей алчности я вынужден теперь лишить ее поста моего специального помощника. — Говоря это, он чувствовал себя пристыженно. Ведь он взвалил вину на Хэдриана, тогда как сам еще раньше решил дать Мэрион отставку. Это умаляло его в собственных глазах, но ярость стала только сильней. — Убирайся из моего дома! — проревел он, вскакивая на ноги.

Мэрион тоже вскочила.

— Папа! Если Хэдриан уйдет отсюда, я сделаю то же самое. И ни один из нас не вернется сюда.

Кэрол съежилась в кресле, открыв рот от испуга и не решаясь произнести ни слова.

— Делай как хочешь, но можешь тогда убираться из «Вентура индастриз», — выкрикнул Лесли первое, что пришло ему в голову. Он попросту не мог поверить, что дочь предпочтет ему англичанина. — Я собирался предложить тебе пост главы…

— Да подавись ты своим постом! — почти провизжала Мэрион.

— С чесноком и луком, а также солью и перцем, — добавил Хэдриан, и Кэрол Бэллинджер, чьи нервы сдали в этот момент, разразилась истерическим смехом. У Мэрион затряслись губы.

— Папа, — начала она умоляющим голосом, но Лесли уже не владел собой. Этот англичанин посмел смеяться над ним. Ему хотелось убить наглеца. Он резко отвернулся от них и, отойдя к окну, уставился на улицу.

Хэдриан посмотрел на его напряженную спину, на красную от прилива крови шею и почувствовал, что потерпел поражение. Все, что он сделал, было неправильно. Но какая альтернатива? Позволить этому человеку восторжествовать над ним? Что за жизнь была бы после этого для Мэрион и для него самого?.. А каково ей сейчас? Она любит своего отца, и Хэдриан это знал. Он посмотрел на нее, и она заметила выражение подавленности в его глазах. Подойдя к нему, она обвила его руками за плечи.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Пошли.

Хэдриан кивнул. Он взглянул на Кэрол, которая лишь безмолвно покачала головой, взглянул на Лесли, молча стоявшего спиной к ним, и, обняв Мэрион за талию, вышел с ней из комнаты. Когда дверь за ними со стуком закрылась, Лесли сгорбился. Он двигался и чувствовал себя как старик.

— Ушли? — спросил он глухим голосом.

— Да, — ответила Кэрол. — Они ушли.

— Прекрасно. — Лесли с трудом ворочал языком. — Я не желаю, чтобы ее имя впредь упоминалось в этом доме.

Кэрол повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты дурак, — произнесла она резко. — Ты не только потерял сына, но теперь теряешь и дочь. Ты ведь не веришь, что они не вернутся, не так ли?

Лесли смотрел на нее пораженный. Впервые Кэрол разговаривала с ним так резко.

— У меня не было выбора. Ты же видела, что он за человек, — пробормотал он, махнув рукой.

— О да, — сказала Кэрол. — Я видела. Сильный парень. Слишком сильный, чтобы склониться перед тобой, и это тебя уязвляет, не правда ли? К тому же он умен. Слишком умен, чтобы позволить тебе унижать себя и манипулировать собой. И это тебя очень сердит. Но ты дурак, если не смог увидеть, как Хэдриан Боултон любит твою дочь. И как она любит его. Вот почему ты не увидишь их, пока не поймешь это и не сделаешь что-нибудь. — И, повернувшись на каблуках, она вышла.

Лесли смотрел на закрытую дверь, и на душе у него было холодно. Он ждал, что дверь вот-вот откроется и вернется Мэрион. Или Кэрол. Или пусть даже этот англичанин. Но дверь не открывалась. И его роскошный особняк вдруг показался ему холодным и пустым.

Мэрион вошла в пентхаус и со вздохом скинула с ног туфли. Хэдриан с улыбкой наблюдал за ней.

— Твой отец вывел тебя из равновесия, правда?

Мэрион сердито фыркнула.

— Я не хочу говорить о нем. Никогда больше. Он ушел из нашей жизни.

— Это не так, — возразил мягко Хэдриан. — Со временем он одумается, и все вернется на круги своя. — Ему хотелось успокоить Мэрион. Но сам он отнюдь не был в чем-либо уверен. — Итак, — начал он бодро. — К делу. Каковы наши активы?

В течение последующего часа они подсчитывали свой основной капитал, который оказался значительным. Одни драгоценности Мэрион тянули более чем на миллион.

— Итак, у нас есть капитал, — заключил Хэдриан, устало поглаживая себя по шее. — Вопрос теперь в том, куда мы его направим?

Мэрион вздохнула.

— Не знаю. Я слегка запугана теперь, когда мы остались сами по себе. Что, если я не справлюсь?

— Мы начнем с малого, — проговорил Хэдриан спокойно, полный решимости не позволить ей впасть в пессимизм или отчаяние. — А теперь возьми голову в руки. В чем ты разбираешься лучше всего? Над чем ты прежде работала?

— Над новой компанией по организации туризма и отдыха, — сказала она и торжествующе вскрикнула: — Эврика! Мы можем купить ту ферму в Стоуви и использовать для своих нужд, — продолжала она с энтузиазмом. — Конечно, многое придется переделать, многое построить заново. Но дело перспективное! Мы осилим его, — бодрилась она, и глаза ее заблестели от возбуждения. Она не увидела смущения, появившегося на лице Хэдриана, когда перебирала бумаги, относившиеся к ферме Коулдстрим. В своем возбуждении она не заметила совпадения имен владелицы фермы и кузины Хэдриана. — Я должна серьезно над всем этим поразмыслить. — И, разложив перед собой нужные бумаги, начала быстро делать заметки. Вскоре она ушла в работу с головой.

Хэдриан молча удалился в свою комнату и лег на диван. Итак, этот момент наступил, подумал он уныло. Момент, которого он давно боялся. Он должен выбирать между Мэрион и Брайони. Он сумел выяснить адрес, по которому Брайони остановилась в Стоуви. Но ей нужно было продать ферму Лесли Вентуре, чтобы подорвать положение Джермейна. Хватит ли у него духу набрать номер телефона и попросить ее продать вместо этого ферму им? Но если он не сможет, что будет с Мэрион, с их новой жизнью, которую они вдвоем начали? Им страшно нужна была сейчас эта ферма…

Он тяжело опустился в кресло и молча взглянул на телефон. И долго еще смотрел на него, прежде чем собрался с духом и поднял трубку.

ГЛАВА 27

Брайони распахнула дверь и включила свет.

— Ну, вот и мой дом. Во всяком случае, на данный момент.

Кристофер огляделся вокруг. На полках не было фотографий, сентиментальных безделушек, не было ничего.

— Хочешь кофе, шоколад или что-то покрепче? — спросила она, снимая пальто. Он посмотрел на нее не в силах оторваться. Ее волосы каскадом ниспадали по голым плечам, как каштановый шелк, а платье мерцало бледным золотом на свету. Разрез его открывал верхнюю часть груди. Ее губы были нежного алого цвета, и их хотелось целовать без конца. А эти невероятные пьянящие глаза… Он не сразу понял, что она ждет ответа, наблюдая за ним с легким удивлением.

— Я бы предпочел кофе, если это тебя не затруднит.

— Какие могут быть трудности. — Она сделала шутливый реверанс и отправилась на кухню. Кристофер грустно покачал головой. Она заигрывала с ним весь вечер. Поглаживала его руку, лежавшую на столе. Смотрела на него сквозь огонь свечи. А он, как мальчишка, лишь вожделел, а добиться так ничего и не мог. Он прошелся по комнате и снова осмотрелся. Здесь ничто не напоминало прежнюю Брайони Роуз Виттейкер. Да и существовала ли она на самом деле когда-нибудь?

— Молоко, сахар?..

Он повернулся и взял чашку у нее из рук.

— Гм… Прекрасно… — произнес он, глядя ей прямо в глаза и стараясь, чтобы голос его звучал непринужденно. Если ей хотелось изображать из себя соблазнительницу, почему бы ему не подыграть ей? Брайони шагнула к нему, ее губы слегка раздвинулись… Но тут зазвонил телефон.

Она вздрогнула.

— Я подойду, — проговорила она торопливо. Возможно, это человек из Общества «зеленых». Но это был не он.

— Алло? Брайони Роуз?

Конечно, она сразу же узнала его голос. Такой ласковый и родной, который она так долго не слышала. Лицо ее невольно просияло, и Кристофер, готовый уже отвернуться, замер, глядя на нее во все глаза.

— Хэдриан! — воскликнула она. — Как тебе удалось меня найти?

— Не составило труда догадаться, где ты можешь быть, — отозвался теплый голос на другом конце провода, и она покрылась виноватым румянцем.

— Да. Извини, что уехала даже не попрощавшись. Но я думала, моя записка избавит тебя от беспокойства.

— Отнюдь нет. Я уехал в Нью-Йорк вскоре после тебя. А в Стоуви буду завтра.

— О, это прекрасно. Скажи мне, когда прибудет твой поезд? Я встречу тебя на вокзале. Я скучаю по тебе, — добавила она нежно.