Смуглая ведьма - Нора Робертс

— Нам надо… — Она не дала ему договорить, жадно прильнув к его губам.

— Где у тебя спальня? — Должно быть, где-то рядом, но если нет — сойдет и продавленный диван.

— Это… — Он пытался соображать, но в голове был один туман, и тогда он просто подхватил ее под ягодицы и приподнял вверх. Она охватила его торс ногами, руками обвила шею.

Все вокруг зашаталось и занялось огнем. Айона почти перестала воспринимать тускло освещенную комнату и беспорядок в ней, а Бойл на ходу расчищал себе путь между раскиданных вещей, неся ее на кровать с деревянными шишечками, застланную прохладными белыми простынями.

Потом ей стало и вовсе безразлично, где она — в лесу, в океане, на многолюдном городском тротуаре или на цветущем лугу. Существовал только он, груз его прижатого к ней тела, сила его нежно скользящих рук, жадный рот, ищущий и получающий свое. Только эти прохладные простыни, делающиеся все горячее и горячее, когда он стянул через голову ее свитер и отшвырнул в сторону.

В ней все было таким миниатюрным и изящным. Грудь, которая идеально легла в его ладони, руки, нырнувшие под его рубашку и гладящие его кожу. Он не был неуклюж, но с ней, такой маленькой, стал бояться себя и потому старался не спешить и действовать плавно и нежно.

Но ее бедра выгнулись дугой, пальцы впились в его напрягшиеся мышцы, еще больше возбуждая его.

Он хотел, чтобы она была голой, — простое, элементарное желание. Хотел, чтобы это маленькое тело обнажилось специально для него, оголилось и стало доступно его рукам, его губам.

Он нагнулся и потянул пряжку ее ремня. Она что-то сказала, но слова потонули в его поцелуе.

— Что? Что такое? — Если она сейчас скажет остановиться, он убьет себя.

— Сапоги. — Ее губы перемещались по его лицу, потом она стала зубами пощипывать его за скулу. — Сначала сапоги.

— Да, правильно. Сапоги. Правильно. — Он уже был как взведенная пружина и от этого впал в некоторое замешательство, но скользнул вниз, встал на колени в ногах постели и стянул с нее правый сапог. Отшвырнул. Сапог упал с резком стуком. Он потянул за левый, она нагнулась, схватила его за волосы и прижала к себе.

— Ты такой… Стемнело… Кажется, начинается дождь… Как сердце стучит… — Каждую фразу она отбивала страстным поцелуем. Когда он отбросил второй сапог, что-то затрещало и задрожало.

— Теперь твои… Дай сниму. — Она потянулась к его сапогам. — Их надо снять, непременно снять… Хочу, чтобы на тебе ничего не было, иначе я с ума сойду.

— Я тоже.

— Хорошо, хорошо. — От ее смеха, звонкого от радости и возбуждения, у него вдоль позвоночника снизу вверх побежали мурашки. — Мы с тобой на одной волне. — Первый сапог полетел на пол. — Обними меня, слышишь? Ласкай меня… Везде… Все равно где… Так, с одним я справилась.

Сама того не ведая, она осуществила свое заветное желание: он был ослеплен.

— Хоть теперь ты можешь помолчать?

— Может быть. Возможно. Есть! — Она сдернула наконец второй сапог, скинула его на пол.

И снова набросилась на него.

Она чуть не свалила их обоих с кровати, но он сумел обхватить ее и перекатиться на середину. Бойл утонул в очередном поцелуе, а Айона на ощупь судорожно расстегивала его рубашку.

— Какие у тебя классные плечи! Как я хочу… — Она стащила рубашку, затем через голову стянула с него теплую майку — все это опять-таки полетело прочь.

Она провела руками по его грудным мышцам и выше, к плечам, оттуда спустилась к бицепсам, издавая такие звуки, словно слизывала с ложки расплавленный шоколад.

— Какой ты сильный!

— Я не сделаю тебе больно.

Она опять засмеялась, теперь уже легко и беззаботно.

— Я тебе такого обещать не могу.

Она проворно расстегнула застежку лифчика.

— Так тебе проще будет.

— Я не боюсь тяжелой работы. — Он снял и отбросил в сторону лифчик. — А теперь тихо, не отвлекай меня.

В следующее мгновение Айона потеряла способность соображать, не то что говорить. Она оказалась в круговороте самых разных ощущений: это его руки заставляли ее трепетать, брали, терзали. Прикосновения грубых, натруженных ладоней, отросшей за день щетины возбуждали ее все сильней и сильней.

Мальчики, поняла она. Все, кто прикасался к ней до сих пор, были мальчики по сравнению с ним. Слишком гладко, слишком легко, слишком отработанно. Сейчас же у нее был мужчина, который ее хотел.

Он в один миг выдернул ее из джинсов и продолжил жадно обследовать ее тело.

Там, в лесу, она вызвала бурю. Теперь он вызвал бурю внутри нее, не менее бешеную и неукротимую.

Она поддалась ему без намека на сопротивление или смущение, доставив ему такое блаженство, что он совсем потерял голову. С каждым ее стоном или вздохом Бойл хотел ее все сильней, а ее своевольные руки воспламеняли нервные окончания в его коже и глубоко под ней. А рот, голодный, ищущий, действовал на него, как наркотик в крови.

Обезумев от страсти, он взял ее руки, потянул вверх и сомкнул на деревянных шишечках на спинке кровати.

И в тот миг, как он вошел в нее, ему показалось, что взорвался весь мир. Своей силой, своей яркостью этот взрыв потряс его и ослепил. И на какое-то мгновение лишил сил.

Потом она поднялась ему навстречу и, шепча его имя, приняла еще глубже.

И опять он почувствовал себя сильным как бог и окончательно опьянел от страсти и животного возбуждения.

Бойл толчками проникал в нее, еще и еще, теряя голову от жаркого, податливого тела. Айона двигалась в такт ему, сплетя его пальцы со своими, и бедра ее были похожи на хорошо смазанный поршень, ритмично двигающийся взад и вперед.

Он словно взлетел — как выпущенная из лука стрела — и воспарил на крыльях блаженства. И словно в тумане слышал, как она захлебнулась от крика, взлетев вместе с ним.

В изнеможении он упал на нее, забыв, что давит всем телом. В голове еще не унялся круговорот, легкие продолжали усиленно качать воздух. А в его бешено бьющемся сердце словно поселилась пульсирующая боль.

Девушка шевельнулась под ним, подвигала руками и ногами, пробуя работать мышцами. Ей жутко захотелось обвиться вокруг него, погладить, вдохнуть его запах. Но сил уже не было.

Он выпил ее до дна.

Она могла только лежать, утонув в его жарком теле, слушать его частое дыхание и редкий стук дождя за окном.

— Я тебя раздавлю.

— Не исключено.

Бойл приподнялся и неловко откатился на спину, все мышцы его дрожали. Никогда еще он не был так… увлечен.

И как к этому относиться?

Она сделала пару глубоких вдохов, свернулась калачиком и пристроила голову ему на грудь. В этом была какая-то бесхитростная нежность, устоять перед которой он был не в силах, и невольно еще ближе притянул ее к себе.