Миротворец - Татьяна Талова

— Это страшно было?

— Очень, — ровно отозвался Галеадзо. — Пожалуй, так страшно мне не было даже в Руос-ас-Карне.

— Довела до такого одного из почти легендарных дроу — есть, чем гордиться, — усмехнулась я.

— Не только этим, — серьезно посмотрел на меня Галеадзо. Я не нашла, что ответить.

— Не хочу, чтобы ты шла к башне, Аза, — внезапно сказал он.

— Знаю.

— Я ведь нашел тебя по твоей боли. И страху.

— Страх… — мне хотелось об этом рассказать. Я посмотрела на Галеадзо, и первым вырвался вопрос:

— Почему ты его так ясно видишь?

— Слишком часто встречался. С чужим чаще, особенно тогда, но… Видишь — даже дроу не лишены этого чувства, — он улыбнулся. — Удивлена?..

Я покачала головой.

— Нет… — пробормотал Галеадзо. — Конечно же, ты не удивлена…

И я поняла, что если есть существо, которое меня поймет, то вот оно — здесь, со звериными глазами и такими человеческими чувствами в них.

— Страх… — я попробовала это слово на вкус. — Это что-то такое… Глупо говорить, что кто-то лишен этого чувства. Глупо — даже в бою, когда несешься, полный ярости истинного берсерка, глупо — потому что это — на миг, полный крови и хаоса. Может дальше — смерть. И призови богов, чтобы ты умер, не испытав страха, — именно в тот миг. Хозяева — даже три сотни лет назад — никогда не были берсерками. Они не способны на такое. При всем безумстве, неистовстве, кровожадности и жестокости — не способны. Потому что сильнее ярости берсерка — только холодная расчетливость Хозяина. Когда вся эта сила сочетается с собственным страхом. Своим ужасом — смешанным с ужасом подчинившегося зверя и острым ощущением ужаса людей, тебя окружающих, до ожогов ледяным, безжалостным, мощным чувством. И на него ты идешь добровольно. Абсолютно добровольно.

— И это с тобой каждый раз?.. — ответ не требовался. — И это — все это… проходит через тебя?

— Я Хозяйка. Никто ведь не поверит, что я боюсь — почти всегда…

— И я боюсь, — я могла бы сосчитать всех людей, которые столь спокойно сознавались в своем страхе. Раз. Два. — Раньше — не было такого… После того похода — не было. Только разве — что повторится все снова. Да и то… сдохнуть хотелось, но что-то держало. Поручения какие-то, долг, друг появившийся — позднее… А сейчас… да уже давно, с Ургота, действительно боюсь — за тебя. Но тебя же не остановишь, — дроу грустно улыбнулся. — А теперь это было бы еще и жестоко. После того, что ты с собой сделала.

— Я ничего с собой не делала, — я покачала головой. — Я такая есть.

— Понимаю, — с трудом проговорил Галеадзо, — но иначе не сказать…

— Я не хотела возвращаться! — сказала я. — Я не хотела снова становиться человеком!

Мне снова стало плохо. Действительно ведь не хотела. Страшно подумать, что я могла бы сейчас летать где-то высоко, забыв и землю, и долг, и друзей, и Галеадзо. Неужели так легко все бросить? И сколько Хозяев летают птицами и бродят зверями, поддавшись соблазну бросить все?

Знаете, как успокаивают инфантильных девиц, когда у тех разыгрывается истерика? Их держат за ручки, ахают, суетятся вокруг и подносят успокаивающие отвары. Знаете, как успокаивают измотанных и нервных ведьм? Если, конечно, нет под рукой ничего достаточно тяжелого… Просто держат в объятьях крепко-крепко, пока очередной приступ не пройдет стороной. И больше ничего не нужно.

Либо через минуту, либо через час… я спокойно вздохнула.

— Я хотела остаться там. Но — вернулась.

Он не спросил, почему. И так знал. Поцеловал — очень быстро, торопливо, скользнув губами по губам. Это хорошо, на нечто большее я вряд ли смогла бы среагировать адекватно. Понесло бы из крайности в крайность и еще неизвестно, какая крайность была бы безобиднее. Я медленно, но верно приходила в нормальное состояние. Посмотрела на себя со стороны и решила, что пора прекращать это безобразие. Отношения выясним позже… как бы не хотелось сделать это сейчас.

— И все же… Эта способность страх чуять… Это точно не… дар твой? — недоверчиво уточнила я, осторожно высвобождаясь из его рук.

— Нет у дроу магии. Никакой. И «даров» нет.

— Тогда как это… — попытка решительно отодвинуться на приличное расстояние от дроу закончилась неудачей.

— Хватит, — попросил дроу, и я успокоено замерла.

— Но это интересно же… — пробормотала я еле слышно. Дроу вздохнул. Потом усмехнулся… и вдруг аккуратно уложил меня на спину, только охнуть успела.

— Ты что?!

— Хватит разговаривать! — он подсунул мне под голову сумку и улыбнулся. — Спи уже. А то еще немного и вообще не выспимся. Оба. По… по разным причинам.

— Нахал, — буркнула я, натягивая одеяло до подбородка.

На каменном полу спать крайне неудобно, но было уже все равно. Главное, что кошмаров больше нет, ничто не зовет, и Галеадзо меня нашел.

— А вот…

— Спи!

— Нет, последний вопрос…

Иначе я ведь точно не засну.

— Ну что?

— А… — я очень по-храброму зажмурила глаза и выпалила:

— Ведь ты не спал в ту ночь, когда ко мне пришла Совушка?

Да зачем мне этот вопрос? Как будто и так не ясно — из предыдущих его слов…

— Не спал, — все, теперь глаза я просто не открою. — И все слышал.

— И… что думаешь? Про Зов, — поспешно уточнила я.

— Думаю… Думаю, со своим зверем ты справилась, а со Смертью будем разбираться вместе. Ты не умрешь. Помнишь Ургот?

«Уверена, что не умрешь?» — это тоже вопрос.

«Слово мага-Хозяина», — а это — своего рода обещание…

А сон был темным и пустым, и я не знала, хорошо это или плохо.

Все утро мы спускались с горы, ни словом не обмолвившись о ночном разговоре.

— Путь через ущелье, — провозгласил Галеадзо, когда крутой спуск остался позади.

— Вот только кажется мне, что нас там ждут…

Я, конечно же, накаркала. Так просто люди герцога не уйдут.

— Они нас пропустят, — уверенно сказал Галеадзо, рассматривая живописную композицию «отряд из десяти человек чрезвычайно ненавязчиво перекрывает горное ущелье». — Я ушел тогда беспрепятственно, они лишь молчали и смотрели вслед.

— А сейчас опомнились…

Девушка и дроу переговаривались и не делали ни шага вперед. Боруна решительно тряхнул головой пошел к ним.

— Командир…

— Молчи, бестолочь! — сержантик тут же заткнулся. Остальные просто наградили его тяжелыми взглядами.

— Мы думали, вы ушли дальше, — Боруна ляпнул первое, что пришло на ум. — Только вот там нехорошо. У ребят голова начала болеть, кто-то совсем идти не мог.