Последний еврей Багдада - Макс Кратер

Хуже всего то, сделал вывод Фансани, что начальник городской стражи — вавилонянин. Значит и сам он — не чистокровный египтянин. И это уже нельзя изменить.

Или можно?

Когда под копытами коня вместо утоптанного грунта проселочной дороги застучали плиты городской мостовой, управляющий Эгиби уже принял решение. Он все исправит.

Глава XXXIII. Лошадиные сандалии

Сарданапал: Ее мне все ж для наслаждений хватит…

Идем к Евфрату, Мирра: чудный вечер;

Галера ждет, и павильон разубран

Для пиршества ночного и такою

Сверкнет красой и блеском, что и звезды

Небесные увидят в нем звезду!

И, свежими увенчаны цветами,

Возляжем мы с тобой подобно…

Мирра: Жертвам.

Площадь возле дворца Амитис освещали сотни нефтяных фонарей. Они стояли по всему ее периметру и даже за каналом, перед резиденцией хранителя царства[80] — там, где сейчас на троне, окруженный многочисленной свитой, восседал сам царь. Противоположная от дворца сторона заполнилась людьми еще задолго до его прихода.

Агния и Кайс, взявшись за руки, пробирались сквозь толпу. Праздник Всех Народов был в самом разгаре. На площади под звуки флейт кружились одетые в короткие, цвета индиго, туники девушки. Красивейшие рабыни, свезенные со всей сатрапии, приветствовали своего правителя.

Агния то тянулась изо всех сил, то подпрыгивала, стараясь получше разглядеть танцующих. Кайс ограждал ее от напиравших со всех сторон горожан. Главное в толпе, напоминал он себе, держаться подальше от стен. Где окриками, а где и резкими, незаметными большинству окружающих тычками, юноша уверенно прокладывал путь к оцеплению.

Попытка спасти людей Эгиби прошлой ночью завершилась полным провалом. Когда перс раздобыл лошадь и бросился к ним навстречу, было уже поздно. Едва выехав за ворота, он встретил Сорбона, который с целым войском своих подчиненных возвращался в Вавилон. На пиках позади торжествующего начальника гарнизона покачивались пять голов.

Весь день Кайс не находил себе места, и лишь мысль о том, что вечером он вновь встретится с Агнией, заставила его заняться нужными приготовлениями. Сегодня он устроит ей сюрприз, не менее яркий, чем вот этот праздник.

Гречанка поначалу выглядела опечаленной и на расспросы о том, что случилось, не отвечала. А случилось то, что в этот день состоялся ее разговор с отцом. Агния рассказала ему о том, что познакомилась с юношей-персом, о том, что он милый и ей нравится проводить с ним время. Родитель поначалу побагровел, как заморский попугай, а затем разразился такой бранью, какой девушка от него отродясь не слышала. Последнее, что она запомнила, уже убегая из дома, были слова: «скорее Тигр и Евфрат сольют свои воды в единый поток и вместе потекут в море, чем она сойдется с персом»!..

К юным рабыням на площади присоединились молодые люди. Затем пары уплыли, а их место заняли карлики. Украшенные гипертрофированно длинными накладными крючковатыми носами, такими же членами и огромными ослиными ушами, они приседали и кувыркались, всячески стараясь рассмешить толпу. Дарий сотрясался, держась за живот, но расслышать смех солнцеликого было решительно невозможно: он тонул в общем гоготе черни.

Когда влюбленная пара протиснулась к самой кромке людского моря, уже начался парад. Мимо них бесконечной вереницей маршировали воины. Кого здесь только не было: наемные фракийские пельтасты с длинными дротиками, лучники из Арии, саки с топориками, вавилонские пращники, персидские пращники. Последние были известны во всей империи тем, что использовали для метания не каменные, а свинцовые снаряды и могли бить на расстояние вдвое большее. Выехали запряженные четверками лошадей колесницы с отточенными железными серпами. Одобрительный ропот толпы вызвали марды с далеких берегов Гирканского моря. Они были вооружены арканами и кинжалами, а передвигались по двое на верблюдах.

Покачивались в такт шагов разноцветные колпаки, бликовали начищенные бронзовые шлемы, отливали металлическим блеском тяжелые щиты. Вдруг внезапно в том конце площади, откуда начинала свое шествие процессия, раздались восторженные возгласы. Но вскоре они сменились встревоженным ропотом. Еще через несколько мгновений по толпе пробежало одно только слово — «бессмертные».

Перед изумленными зрителями предстали всадники: на лошадях вороной масти, в смоляной кожаной броне, с такого же цвета халатами поверх нее, с луками и копьями, выкрашенными в черное. И самое удивительное — высокие и мощные ассирийские скакуны, едва удерживаемые на месте, звонко били по плитам мостовой железными копытами!

Как только прошел первый испуг, в толпе загудели. Все обсуждали этот удивительный факт. Тут же отыскались специалисты, которые разъяснили, что ноги таких коней не знают износа, а значит, не страшны им дальние переходы ни по каменистой пустыне, ни по горным тропам.

— Не копыта. Специальные сандалии, — произнес Кайс.

Он вынужден был наклониться к самому уху Агнии. Девушка заулыбалась: ощущать, как кончики кудрей юного перса касаются ее шеи, а кончики губ ушной раковины было невероятно приятно.

— Это новейшее изобретение наших кузнецов, — продолжил между тем он, — в них ноги лошадей, действительно, не знают износа. Хитроумная железная конструкция крепится ремнями.

Агния присмотрелась и поняла, что Кайс прав. Девушка с некоторым трепетом глядела на проходящую мимо конницу. Темные люди говорили о темных всадниках, что их нельзя убить, но это, конечно, не так. Просто их число всегда одинаково — десять тысяч, а на место убитых немедленно ставят новых. Иной раз набор происходил даже ночью, в промежутках между двумя сражениями одной и той же битвы.

На обычных людей «бессмертные» наводили ужас. Все знали об их исключительной жестокости. Рассказывали, например, как однажды в поместье одного из их командиров нашли арбузные корки. Никто из крестьян в проступке не сознался. Тогда всадник приказал вспороть животы всем работавшим на бахче, а когда и это не помогло найти виновного, такой же казни была подвергнута вся деревня. Следов съеденной ягоды все равно не обнаружили.

Парад был еще в самом разгаре, но Агнии оставаться здесь больше не хотелось. За оцепление их пропустили немедленно. Начальник стражи, видимо, узнал Кайса, махнул рукой, и солдаты расступились.

На пустынной улице, уходящей в сторону восточных ворот, стояла запряженная тройкой лошадей колесница. Молодой человек подал девушке руку, и когда она поднялась на небольшую площадку, уверенно вскочил следом. Они помчали. Лопатками Агния чувствовала, как бьется сердце юноши.

Мимо пролетали дома. Мелькали лица. Кто-то свистел им вслед, но налетающий ветер мгновенно уносил все звуки. Они оставались позади, в чреве этого огромного, древнего города, неповоротливого и ворчливого, как столетний старик. Колесница уносила молодую пару прочь от этих грязно-желтых кирпичных стен, навстречу стройному желто-зеленому лесу.

Городские ворота остались позади. Через несколько минут безудержного бега песчаная, идущая через рощу накатанная дорога свернула к северу, в сторону верхних прудов. Цепочка искусственных водоемов тянулась отсюда на многие километры, соединяя основное русло реки с другими его рукавами.

Кайс остановил лошадей у самой кромки воды — там, где их уже поджидала легкая лодка. Несколько взмахов веслом, и молодые люди оказались на небольшом, утопавшем в зелени острове. Он был освещен слабыми огоньками, которые медленно перемещались над невысокой травой. В этом движении не было никакой закономерности.

— Правда, красиво? — спросил Кайс.

Девушка готова была поверить в любые чудеса, но разум, почти уже сдавшийся на милость охвативших ее чувств, тихо, из последних сил требовал пояснений. Она вопросительно посмотрела на молодого человека. Тот лишь широко улыбнулся.

— Пойдем, — он схватил ее за руку и потянул вглубь острова.

Они подбежали к одному из огней. Ничего сверхъестественного не происходило. Это была маленькая масляная лампа, закрепленная на панцире средних размеров черепахи.

— Их специально тренируют не стоять на месте. Так делают у меня на родине.

— Но кто их зажег? — спросила девушка.

— Слуги. Но они уже ушли. Мы здесь абсолютно одни. Пойдем со мной.

Они прошли еще немного, и Агния увидела шатер. На коврах внутри были разбросаны подушки. Отсюда был виден и сам пруд с лунной дорожкой, и берег с блуждающими огнями, и звездное небо. Внутри стоял ваза с розами.

— Это куст из сада Эгиби. Такие цветы в Вавилоне теперь будут не только у него.

— Бутоны распустятся на рассвете, — произнесла Агния и нырнула внутрь.