Клуб маньяков - Руслан Белов

- В переполненном автобусе я стояла между двумя мужчинами. Стильным парнем и надушенным вальяжным чиновником, неизвестно как оказавшимся в общественном транспорте. Водитель слушал радио. По местным новостям рассказывали, как старшеклассник Витя Гвоздиков убил мать и отца, убил, чтобы без хлопот встречаться на дому со своими многочисленными подружками. Разрезал родителей на куски и сложил в ванну. Потом устроил в выпачканной кровью квартире веселую вечеринку.

Я кончила, когда рассказ пошел о том, как Витя Гвоздиков приводил очередную девушку в ванную, ставил лицом к кровавому месиву, ставил так, что девушка опиралась руками о дальний край ванны, ставил и трахал сзади. Дрожа от восторга и взвизгивая. Люди подумали, что я больна трясучей, остановили автобус, хотели скорую помощь вызвать. Но я, очувствовавшись, ушла, ушла с дикой мыслью в голове: "А что будет, если я убью сама!!?"

Эта мысль помутила сознание... Представь, если бы ты узнал, что есть способ кончать в тысячи раз слаще, чем обычно? И представь, что эта мысль явилась в голову двадцатилетней девчонке никого в жизни не убивавшей? Никого, кроме разве что комаров?

...Домой я пришла как в тумане. Походила по квартире, легла в ванную и поняла, что рано или поздно сделаю это.

Убью.

Потому что попавшая в меня душевная отрава сделает свое дело, рано или поздно она разъест мозг и сердце и я убью кого-нибудь, убью, чтобы испытать запредельное...

- И первым тебе в голову пришел Афанасий...

- Да, конечно... Еще в ванной. Меня аж затрясло, не знаю, как из воды вылезла.

- Вылезла, обсушилась и к нему побежала...

- Нет, это ты, торопей, побежал бы сразу. Я осталась дома и все обдумала. Шаг за шагом, слово за словом. А в общежитие пошла только на следующий вечер.

О, господи, как меня влекло к нему! Нет, не к нему, а к тому, что мне предстояло сделать. С каждым метром все сильнее и сильнее. Все вокруг растворилось, я ничего не видела, ни людей, ни домов, ни машин! Чуть не угодила под колеса "Запорожца".

Пришла как лунатик, Афанасий открыл дверь, увидел меня с моими чумными глазами, обнял, опустился на колени и, целуя колени, сказал, что никуда больше не отпустит, что завтра мы непременно пойдем с ним в загс, распишемся и нарожаем кучу очаровательных малышей. Потом взял на руки и понес к кровати. Когда он клал меня на нее, я краешком глаза увидела на тумбочке иглу дикобраза... Сувенир, привезенный Афанасию однокурсником-туркменом.

Игла была необычайно остра и крепка. И я тотчас же ощутила ее продолжением себя... Внизу у меня сладостно заныло.

- Я удивляюсь тебя слушать... Чтобы ты так говорила... И игла... Похоже на низкопробную выдумку. Типа штопора или вилки из какого-нибудь дешевого фарса наподобие "Лимонадного Джо".

- Афанасий был в тот вечер как никогда ласков, - продолжала Вера, не услышав моих слов. - Включил музыку, что-то из Иглесиаса, раздел, вещь за вещью, исцеловал всю страстно и нежно... А я думала об одной игле. Представляла, как незаметно возьму ее в руку, как плотно сожму, чтобы не выскользнула при ударе, как воткну ему в спину, как она пронзит ему сердце... Миллиметр за миллиметром...

Но не пронзила... Кончила не вовремя... Так неожиданно, так противно, так не остро... Матка задрожала, но задрожала так, как дрожит рука от волнения. Или от холода. Я расплакалась от огорчения... А он, дурак, подумал, что я плачу от избытка чувств... Расплылся, как ясное солнышко.

- Да уж... - вздохнул я. - Мужики часто хрен с пальцем путают. А женщины - никогда.

- На следующий день, после того, как мы подали заявление, я решила повторить попытку, - не отреагировала обычно щепетильная Вера на непристойную шутку. - И опять не получилось, так, как я хотела, точнее, совсем не так получилось, как я хотела. Наверное, шампанское повлияло...

- Ты же не любишь шампанского? - удивился я.

- С тех пор и не люблю.

Вера, сосредоточенная, контрастная, красивая как никогда, ответила как бы сама себе. Вся она была там, в комнате общежития, в комнате, в которой началось то, что перекроило всю ее последующую жизнь.

- Ну и что же у тебя не получилось? - спросил я, сдерживаясь со всех сил, чтобы не прикоснуться хотя бы к бледным ее пальчикам, бледным от стягивающей руку бельевой веревки.

Спросил и вспомнил фильм, в котором герой, узнав, что рога ему наставило шимпанзе, почувствовал неодолимое влечение к своей оригинальной супруге.

- Ударила его иглой в спину, но удар получился касательным, продолжала рассказывать Вера. - Он завизжал, вскочил, весь затрясся, а я кончать начала... И опять не глубоко. Но не так противно, недоделано, как в прошлый раз. А он увидел меня, корчащуюся, и в обморок упал. Мужчинка. Я вытащила иглу, обработала рану, обтерла кровь и уселась в кресло ждать, пока он в себя придет... И думала, что сказать, как оправдаться, чтобы повторить попытку. Другого парня искать, кокетничать с ним, ждать, пока в постель потащит, мне не хотелось...

- Терпежу не было...

- Да. Но ничего у меня не получилось. Разглядел он что-то в моих глазах. Говорить не мог, заикался... И исчез на следующей неделе. Потом узнала, что в Канаду уехал... К троюродной тетке.

- Ты говорила, что была беременной от него...

- Чепуха. Беременность от него я придумала специально для тебя. Ты жалостливый.

- Да уж... - протянул я и вновь приклеился глазами к ее беленькой ручке, затем к лицу, ставшему совсем уж демоническим.

А Вера задумалась. Не о своем положении, точно, а вспоминая былые переживания. Чтобы не любоваться ею до полной и безоговорочной капитуляции, я реанимировал Шакала и спросил, стараясь казаться равнодушным:

- Как я понимаю, и после нашего замужества Шакал приходил страшилки рассказывать? - И, вспомнив шакальи глаза двоюродного брата Веры, искорежился от отвращения.

- Да, специально для этого. Я кончала прямо на кухне... Сидя на твоем стуле.

- Я убью тебя...

- Не убьешь, - ядовито усмехнулась Вера. - Такие, как ты, на это не способны.

И, видимо, решив тянуть время - ведь должен кто-то появиться в этом бомжатнике? - продолжила:

- О Константине не хочешь узнать?

- Валяй, - выцедил я, кое-как взяв себя в руки.

- С ним я познакомилась в клубе. Он появился как раз в тот день, когда я делала доклад о русских иконах. Наговорил мне кучу комплиментов, предложил сходить в ближайшую субботу в Третьяковку. Я согласилась. По всем параметрам он был из категории "кроликов". После галереи пригласил в кафе на Мясницкой... В театр ходили. В "Современник" и "Ленком". Он ничего парень был, хоть и зануда похлестче тебя. Интеллигентный. Отец у него видный литературовед. Все смеялся: "Вот поженитесь, будет кому пыль с книг вытирать".

Все бы хорошо, но встречаться нам было негде. Только у него в комнате. Я вся изнервничалась. А он думал, что я о замужестве мечтаю, и потому не торопился. Но вынудил меня к себе переселиться...

Переживая случившееся, Вера помолчала.

- И пришлось мне и в самом деле пыль с книг вытирать, - продолжила она свой рассказ после того, как кончик моего ножа прикоснулся к ее левой груди. - А у них две комнаты полками заставлены. Я вытирала, а Костик проверял.

Я возненавидела их. И книги, и отца, и Костика. Потому и не ушла сразу. Через две недели ушла, да так, что они через два дня квартиру нам сняли. Я так обрадовалась, что решила не спешить. Обдумала все обстоятельно. Лекарства нужные подобрала по справочникам. Такие, чтобы агония была продолжительной...

- В Ленинке, небось, сидела?

- Да...

- А не боялась? Ведь случись следствие, могли выйти на твою "учебу" в сокровищнице знаний?

- Я по билету Маргариты ходила. Переклеила фотографию и ходила под ее именем. Ты бы дал мне посидеть... Устала.

Я перевязал Веру так, чтобы она могла сидеть. Ящиков в подвале было достаточно. Она уселась и продолжила свой рассказ. Я слушал рассеяно соскучился по Наташе. Да и мысли о том, что неплохо было бы спустить на тормозах затею с убийством жены, не давали мне сосредоточиться. Одно дело задумать убийство, другое - его совершить.

- И вот, наконец, пришел этот день, - вернул меня на землю монотонный голос Веры. - Я приготовила праздничный ужин, салатов наделала, прическу новую соорудила, платье...

Супруга не успела сказать, какое цвета платье она одела, дабы скрасить последние часы Константина - у лестницы, ведшей в подвал, раздались голоса и характерные звуки мочеиспускания. Говорили два мужика.

- Я ей бутылку в п... сунул, горлышком наружу, а она смеется: "Вот, теперь самое то, - говорит, - только подергай, Вась, с чувством подергай", рассказывал первый голос, бесцветно-недовольный и явно принадлежавший уважаемому бомжу, бомжу "в законе".

- Да, Нюрка - баба веселая! - засмеялся второй голос, несомненно, озвучивавший "шестерку".

Вера, воспользовавшись моим минутным замешательством, крикнула, к счастью, негромко (голос сорвался от волнения):

- На помощь!

Я смотрел на нее с ненавистью долю секунды. Затем набросился, обнял и начал страстно целовать. В губы, в шею, грудь. Не без удовольствия. Вера сначала отстранялась, но я укротил ее внятным шепотом: