Огненный скит - Юрий Любопытнов

Снова завыли волки, прервав мысли Изота. Он открыл глаза. Продремал он час или два. Костёр почти прогорел. Скитник поёжился в своём кафтане — животу было жарко, а спина мёрзла. Волки к костру близко не подступятся. Пока горит огонь, их нечего опасаться, а дров хватит на всю ночь. Полезут ближе — выстрелит из ружья.

Через полчаса волки подошли совсем близко и сгрудились саженях в ста от костра. Их не было видно в темноте, но они ощущались Изотом совсем рядом. Время от время они выли, им вторили другие в противоположной стороне, и ключник подумывал, что они его взяли в кольцо.

Он опять задремал в тепле, исходившем от костра, глаза сами закрывались, будто и не бродила рядом опасность. Проснувшись от внутреннего безотчетного толчка, Изот заметил, что волки совсем рядом. Он видел во мраке их отражающие свет глаза.

— Совсем осмелели, — прошептал Изот. — Вот я вас сейчас пугану, — и наугад выстрелил в совсем осмелевшего волка.

Послышался вой, потасовка в стае. Волки отошли от костра дальше, но совсем не уходили. Изот перезарядил ружье, подвинул к ноге топор. До утра он не сомкнул глаз, поддерживая огонь. Перед рассветом волки неслышно ушли.

Как только рассвело, ключник выбрался из-под ветвей. На снегу увидел множество волчьих следов, несколько капель крови. «Задел-таки, — подумал он. — Вперёд наука — не суйся, куда не попадя».

Растопив снега, он сварил несколько картофелин, нашёл в котомке полдюжины пирогов с печёнкой, видно, незаметно сунула Прасковья, нацепил лыжи и пошёл по болоту.

За время его отсутствия места эти сильно изменились. Он узнавал их и в то же время терялся в догадках — здесь ли он идёт. Лишь выйдя в центр болот, где ничего не росло, кроме осоки, рогоза да чахлых берез, он стал ориентироваться свободнее.

Зачем он шёл? Мог бы действительно дождаться лета и по реке, по тайным тропам добраться до скита. Как только он поселился у мельника, неуёмная тоска по вечерам охватывала, полонила душу, изнуряла её, не давала простору для радости. Быть рядом, всего в тридцати — сорока верстах от того места, пусть сожжённого и заросшего, не наполненного многоголосием жизни, и не навестить могилы тех, кого любил, кого почитал, с кем рядом прошла жизнь — это ли был не грех? Все это время его тянуло в скит и когда стало совсем невмоготу, он решил тронуться в путь, пренебрегая опасностями, которые таила в себе зимняя дорога для одинокого путника.

Своего родителя Изот помнил плохо. Евстигней был красивым рослым мужиком в расцвете сил. На постройке церкви упал с двухъярусной колокольни при воздвижении креста, сломал позвоночник, долго мучился, прикованный к постели, пока не отдал Богу душу. Мать не долго пережила мужа. После его смерти её изнуряла внутренняя немочь, то ли тоска по мужу, то ли ещё что, но истаяла она в полтора года и тоже нашла упокоение на скитском кладбище. Тогда-то и приглянулся смышлённый мальчонка старцу Кириллу, который взял заботы о нём на себя… Теперь, не совладав с зовом души, повинуясь безотчётной потребности сердца, идёт Изот в то место, где родился и жил, и так нелепо всё кончилось по злому умыслу корыстолюбца и его прихвостней.

День был в самом разгаре, морозный и солнечный. Ноги сами несли Изота по заснеженному болоту. В каждом кусте, в каждой присыпанной снегом кочке, в каждом скрюченном от недостатка живительной силы деревце, упрямо тянувшемся к солнцу, узнавал родное и знакомое, и готов был перед каждым из них припасть на колени и молиться, что опять довелось увидеть их.

Вот и лесная сторожка. Не сторожка, а то, что от неё осталось. Заметённые снегом останки её не видны, но сколько она вызвала чувств! Под её руинами покоятся кости злодеев, протянувших жадные руки к достоянию скита и нашедших такую же страшную смерть в пожирающем пламени, как и десятки невинных, сожжённых ими людей.

Чтобы не поддаваться обуревавшим его мыслям при виде занесённого пространства, хранившего следы трагедии, Изот быстро отправился дальше.

Через час с небольшим он подошёл к роднику. Тот не иссяк, и его водоносная жила также выбрасывала на поверхность холодную струю. Хотя ему не хотелось пить, Изот не утерпел и зачерпнул в горсть воды и припал к ней губами, как когда-то в далёкие годы, полный радостных мыслей и чувств.

С содроганием сердца подходил к скиту, который оставил без малого два десятка лет назад. Поднявшись на холм, с сильно бьющимся сердцем оглядел белое безмолвное пространство. Место, где располагался скит, сузилось под натиском разросшегося леса. Подлесок подступил почти что к самому центру. Лишь в середине осталось голое пространство не более десятины, на котором не росло ни кустика, ни деревца. Изот пересёк его и повернул на кладбище.

От часовни остался только остов. Ветры и дожди, снегопады и зной довершали своё дело. Крылечко сгнило, оградка тоже. Здесь отпевали его отца и мать, здесь он выбрался из огненного ада, здесь помолился за всех скитников, невинно убиенных, чтобы Господь даровал им царствие небесное.

Кладбище было погребено под толстым слоем снега. Изот нашёл могилы отца с матерью. Кресты сгнили и повалились, но место это он хорошо знал — на юг сорок шагов от могучей ели. На могиле Кирилла дубовый крест сохранился. Теперь её окружали молодые берёзки, и Изот успокоился, что всё осталось по-прежнему. Он боялся, что после его ухода и место, где был скит, и кладбище раскопают люди барина в поисках мурманского сундука. Он долго стоял на снегу, преклонив колени с непокрытой головой. На душе стало светлее, спокойнее, словно он встретил своих близких и поговорил с ними.

Ещё одно дело хотел совершить Изот по прибытии в скит. Может быть, самое главное, из-за которого он не стал ждать лета. Когда он уходил отсюда, золотую церковную чашу — потир — и остальную дорогую утварь он оставил не в подземелье, а закопал под корнями ели. Живя у мельника, не слыша худого слова в свой адрес, видя ровное отношение хозяев к себе, подумал: «А не отдать ли Маркелу с Прасковьей золотой потир?» Они подняли на ноги, взрастили Антипа, последнего из скитников, так почему не отблагодарить их за это.

Он подъехал к заветному месту и топором стал рубить мёрзлую землю. Вскоре достал потир, завернутый в полусгнившую рогожку. Остальные вещи опять закопал. Положив потир в мешок, выпрямился, оглядел безжизненное пространство и отправился в обратный путь, надеясь до наступления темноты добраться до того места, где ночевал.

Глава шестая

В полынье

Скоро должна была быть сожжённая избушка, а там рукой подать до Сутоломи. Предвкушая встречу с хозяином и хозяйкой мельницы, мысленно представляя их изумлённые лица, когда он достанет потир и преподнесёт им, Изот совсем забыл об осторожности. Стремясь сэкономить время, он пошёл кратчайшим путем, надеясь на сковавший болота мороз. Однако надо было быть более осмотрительным — болото могло расставить любые ловушки.