Как соблазнить грешника - Адриенна Бэссо

Фиона с нежностью посмотрела на него, и последние барьеры, сдерживавшие ее сладострастие, рухнули. Ею овладела страсть.

Ловкими пальцами она расстегнула на нем одежду и приникла губами к мускулистому и плоскому животу, один вид которого уже сводил ее с ума. При дневном свете это действовало на нее еще сильнее.

В ее глазах он был прекрасен. Шрам на плече, черные волосы на груди, суживающиеся в полоску внизу живота, уже становились для нее источником возбуждения.

Фиона смело устремилась вперед. Ее глаза, губы и пальцы исследовали его тело, словно путешественники, исследующие открытую ими землю. С каждым движением ее губы и руки намеренно опускались все ниже и ниже. Гэвин уже был возбужден, об этом говорили и жар, исходивший от его кожи, его прерывистое дыхание и его возбужденная плоть.

Целуя его живот, она пальцами слегка провела по бедрам, а потом по напряженному пенису. Опустив голову, она подула на это упругое чудо.

— Все хорошо или что-то не так? — хриплым от волнения голосом спросила она.

— Ты еще спрашиваешь? Или ты дразнишь меня? Все прекрасно.

Фиона подняла лицо и лукаво спросила:

— Может, тебе хочется, чтобы я остановилась?

— Не издевайся надо мной, — простонал Гэвин. — Если ты сейчас остановишься, у меня разорвется сердце от обманутых надежд.

— Я в ужасе, милорд, но попытаюсь оправдать ваше доверие, — усмехнулась Фиона и принялась языком расчесывать его волосы вокруг пениса.

— О, что ты со мной делаешь, — сдавленным голосом, но восторженно произнес Гэвин.

Ее язык коснулся его крайней плоти, несколько раз прошелся по головке, затем в дело вступили ее губы, они обхватили пенис, и Гэвин застонал от наслаждения. Его дыхание становилось все более хриплым и прерывистым.

Фиона продолжала лизать и ласкать его пенис, ориентируясь на его движения и одобрительные стоны. Заметив, что Гэвин достиг последней стадии возбуждения, Фиона удвоила свои сладострастные ласки.

Внезапно он схватил ее за плечи и попытался отстраниться от нее, но она не отпустила его.

— Боже, Фиона, — простонал он, дернулся и весь задрожал от рвущегося изнутри его наслаждения.

Чудесный нектар хлынул в рот Фионы, и она вся приникла к нему, даря любимому мужчине самую интимную ласку, которую может подарить женщина.

Отдышавшись, Фиона спросила:

— О, мой повелитель, я угодила тебе?

— Ты не только мне угодила, ты доставила такое наслаждение, какое я не испытывал ни разу в своей жизни.

— Я так и думала, — с довольным видом призналась она, поглаживая руками его влажную от пота грудь.

Он ласково обнял ее и крепко прижал к себе. В ответ Фиона принялась тереться о его обнаженное тело, стремясь опять пробудить в нем желание.

— Гэвин, — прошептала она, — возьми меня прямо сейчас.

Платье в результате общих стараний слетело с нее почти моментально. Он взял ее руку и поцеловал в ладонь — нежно и почтительно, словно некую святыню.

Затем притянул ее к себе и накрыл своим телом. Фиона лежала открытая, доступная, желанная… Он вошел в нее сразу, мощно и уверенно. В ответ она подалась вперед, как бы пытаясь помочь ему, чтобы их слияние было как можно полнее. Она сама двигалась навстречу его движениям, сладострастно стеная от переполнявшего ее возбуждения. Ей хотелось быть как можно ближе к нему, вобрать его в себя, поглотить его целиком. Сердце Фионы колотилось быстро-быстро, и точно в такт ему, с такой же сумасшедшей скоростью билось сердце Гэвина.

— Любовь моя, — прошептал Гэвин.

От такого признания слезы радости проступили на глазах Фионы. Но в тот же миг она одернула себя, уговаривая не верить в искренность его слов, поскольку они были произнесены в порыве страсти.

Тем не менее его слова проникли, как никогда глубоко, в ее сердце. Поселившаяся в ее душе пустота исчезла, барьеры, которыми она окружила свое сердце, рухнули. Потребность счастья, присущая каждому человеку, стремление любить и быть любимой овладели ею, любовь, как долго она ей ни сопротивлялась, захлестнула ее сердце.

Нежность в его глазах внушила ей безумную надежду. Фиона совсем потеряла голову. Любовь, блаженство, плотское наслаждение, вера в безоблачное будущее — все слилось вместе, подхватило ее мощным порывом и понесло высоко-высоко, туда, где, как казалось, нет ни страха, ни мучений, ни тревог, а одно лишь ослепительное, сияющее, безграничное счастье, которое невозможно было вместить.

Наконец все закончилось. Они лежали, тяжело дыша, не придя еще окончательно в себя. Однако сознание постепенно всплывало из-под толщи захлестнувшего их потока блаженства.

Фиона, прижавшись к груди Гэвина, наслаждалась ощущением покоя, любви и одновременно старательно отгоняла от себя все мысли о будущем.

Это были приятные, но редкие минуты, и Фиона старалась удержать подольше это настроение.

Пока она смотрела, как одевается Гэвин, ее неотступно преследовала одна мысль. То, что происходит между ними, те чувства, которые они питают друг к другу, — казалось, это все было выше и сильнее всех разумных доводов, предупреждавших о призрачности и хрупкости их счастья. Закрыв глаза, Фиона попыталась стряхнуть с себя овладевшее ею сладостное наваждение.

Наступил горький момент отрезвления. Приходилось с горечью признавать, что вопреки всем предупреждениям рассудка она влюбилась. Несмотря на все ее усилия уклониться от любви, она ее настигла и полностью завладела ею.

«Я люблю его», — билась в ее сознании одна мысль.

А как долго он будет любить ее? Неприятная дрожь пробежала по телу Фионы, и на душе у нее снова стало тоскливо, холодно и страшно.

Глава 14

Запах жареного мяса приятно щекотал ноздри. Эван задумчиво смотрел на костер, где на вертеле жарились два зайца, которых он утром вынул из ловушек. Это был обед, который предназначался и для него, и для Уильяма, его товарища, который должен был скоро вернуться из деревни.

Уильям был послан в деревню для того, чтобы собрать интересующие Эвана сведения. Худой, нескладный и невзрачный подросток как нельзя лучше подходил для этой роли. Он спокойно мог пройти по всей деревне, прислушиваясь к разговорам, женским пересудам, ко всему, что представляло интерес для разбойников. Лето заканчивалось, а вместе с его концом со всей остротой опять вставала задача — награбить на зиму съестных припасов. А для этого надо было выведать, где, в каких местах будет храниться собранный урожай.

На плечах Эвана, как главаря разбойничьей шайки, лежала ответственность — обеспечить мать, товарищей, а у некоторых из них были семьи, пищей на зиму. Они ничего не выращивали. Да и зачем им было заниматься земледелием, ведь все необходимое они добывали разбоем? Для разбойников главным было не только улучить удобный момент, чтобы захватить добро, но и, что было не менее важно, замести за собой следы и надежно спрятать похищенное.