Пожиратели призраков - Чэпмен Клэй Маклауд

– Эрин…

«Это не Амара, – повторяю я себе. – Больше не она».

– Эрин…

В гостиной все мертвы. Просто их тела еще не знают об этом. Теми, кто все еще двигается, управляют духи, вселившиеся в их сосуды, обгладывая кожу, которую еще могут снять. Видимо, Призрак так вкусен для фантомов. Весь до последней капли. Они вгрызаются в собственную плоть, чтобы забрать себе еще хотя бы глоточек.

Кажется, никто не замечает пламени. Или им все равно. Оранжевое свечение отражается в их почерневших глазах, пока тела быстро поглощает разгорающийся огонь.

Теперь я на автопилоте. Надо похоронить свои мысли, не зацикливаться, какими бы громкими ни были крики в моей голове. Нельзя думать о том, что я делаю – кем были эти люди, – пока я провожу след растворителя из гостиной в коридор, затем вверх по лестнице на второй этаж.

Резкий химический запах разносится, затмевая все остальные запахи. Я кашляю, вдыхая пары, но продолжаю подниматься по ступенькам.

Я начинаю со своего гнездышка в детской. Поливаю изоляцию и понимаю, что это уже не та розовая обивка, что раньше. Видимо, ее заменил мягкий слой мицелия. Неужели это все правда? Наверное, галлюцинации… Это невозможно. Внутренние стенки обиты тканью из нитей. Я отламываю кусок гипсокартона и понимаю, что нити проходят через внутренние полости дома, разветвляясь за штукатуркой. Наш дом изнутри пророс грибком.

Мицелий быстро загорается. Пламя прогрызает мягкие пучки, похожие на волосы. Он сжимается, сворачивается в клубок, шипя, лопаясь и выбрасывая споры в воздух.

Я больше не хочу думать. Мое тело функционирует само по себе, будто знает, что нужно сделать, хоть сама я и не уверена. Разум впадает в кататоническое состояние, пока тело танцует по горящему дому и находит дорогу к входной двери.

Мне нужно покончить с этим, пока это не зашло – не разрослось – слишком далеко. Надо сорвать этот гриб.

Отрезать. Выбросить.

Отрезать, отрезать, отрезать…

Я стою в тупике и смотрю, как пламя охватывает наш дом. Какая-то часть меня ждет, что Тобиас, выползет наружу, окутанный пламенем, но этого не происходит. Теперь он дома.

Я чувствую, как жар разливается по моему лицу, и не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так тепло. Дует легкий ветерок, унося с собой несколько светящихся спор, тлеющие угли такие тонкие, что зола распадается, как только остывает.

Когда я убеждаюсь, что кости нашего дома невозможно спасти, что нет ни малейшего шанса уберечь его от пожара, то направляюсь к следующему дому с привидениями.

И к следующий. Кошелек или жизнь…

Я наблюдаю, как поселенцы выпрыгивают из окон, спасаясь от огня.

«Правильно, – думаю я. – Бегите. Бегите как можно быстрее…»

Интересно, что они обо мне расскажут? Я сама стала историей с привидениями. Подвинься, Кровавая Мэри. Появилась новая легенда.

Весь труд Сайласа превратился в дым. Все наши призраки стали лишь шепотом. И когда все закончилось, когда полиция наконец меня оттащила, я не могу не задаться вопросом…

И это все, на что способен пожар?

Эпилог

Выздоровление

На граффити я. Не знаю, кто художник и когда это было нарисовано, но на здании баллончиком напрыскали явно мое лицо. На меня смотрят мои глаза из запавших глазниц. Мой череп, горящие волосы, все это возвышается на восточной стене пятиэтажного здания на углу Бульвар-авеню и Ли-стрит.

Такое загнанное выражение лица у меня уже больше года. Художник окружил мою голову нимбом, «Ла Калавера Катрина в огне», восторженная девушка-мертвец, выжившая в том пожара, который сама и разожгла. Души всех погибших в огне наркоманов плывут сквозь окружающий дым, десятки серых призраков обвивают мои плечи.

Если и есть какие-то сомнения в том, чей это рисунок, то эпитафия выдает все с головой. Яркий, насыщенного цвета готический шрифт гласит следующее:

Когда я впервые увидела себя на Ли-стрит, то чуть не свалилась на землю. Из легких исчез воздух, но я не могла отвернуться. Не могла поверить в свое величие.

Это мое наследие. Я стала частью живой истории этого города. Когда я умру, то все равно навечно останусь здесь – бессмертная на этой стене.

Я здесь.

Хотите увидеть призраков?

Я слышу эту фразу, когда иду по Грэйс-стрит, вопрос задают безликие незнакомцы, капюшоны накинуты так низко, что люди похожи на мрачных жнецов.

– Псс, – шепчет дилер. – Хочешь к призракам?

Что такое призрак? Тень нашего прошлого, цепляющаяся за настоящее? Я думаю, это наши зависимости. Формирующиеся привычки, которые в итоге поглотят нас, если мы им это позволим.

Ты здесь, потому что тебя преследуют. Этот круг из раскладных стульев – наш костер. Именно здесь мы делимся нашими историями. Собрание анонимных фантомов.

Я первая:

Привет. Меня зовут Эрин, и меня преследуют призраки. Вот моя страшилка: я живое доказательство того, что после Призрака выживают.

Живое доказательство. Эта фраза звучит как-то неправильно, да? Та жизнь, которая была у меня до зависимости, давно прошла. Я больше не тот человек. Она точно мертва, поэтому слово «выживают» звучит как-то пусто.

Я едва избежала смерти от Призрака. Подводный поток и его сверхъестественное притяжение. Даже сейчас я все еще хочу иногда увидеть призраков. Я создала черную дыру внутри себя и причинила боль людям, которые так сильно меня любили. Я потеряла все. Все, что могло бы определить меня, исчезло, как призрак.

Я не просто отодвинула завесу и заглянула на другую сторону. Я провалилась: опустилась на самое дно. Я должна была умереть. На короткий миг я так и сделала. Видела тот мир. Он серый, холодный и бесконечный. Океан пепла.

Никакого света в конце туннеля. Никакого пения ангелов. Никаких белых врат. Есть только наша жизнь. Когда ее не станет, остается лишь надеяться, что нас будут помнить живые. Вот какие сосуды мы заполняем. Не знаю, успокоит ли это вас, но мне помогает лишь эта мысль. Как пела Пегги Ли, другой правды нет, ну так танцуйте.

Моим прощальным подарком от родителей был доступ к семейному адвокату. Так мой отец хотел очистить свое имя, но все же. Хотите поговорить о судебных исках? Представьте себя наркоманом в огромном судебном разбирательстве по делу о поджоге. Меня все запомнят как наркоманку, которая подожгла жилой комплекс. Непредумышленное убийство было чудесным обвинением. Суд почти на все готов был закрыть глаза, если я соглашусь на лечение. Привилегия белых в действии.

Реабилитация спасла мне жизнь. Позволила исцелиться. Отказаться от Призрака. Я сделала выбор: я хочу жить. И это простое предложение – первый шаг. Жизнь может начаться с этих трех слов. Но в них надо верить.

Теперь я помогаю другим зависимым от духов. Пару месяцев назад я основала «Восстановление фантомов». Так я хотела напомнить всем о слове фантом: тот, кто возвращается из мертвых. Если так нельзя назвать человека с зависимостью, выползающего из воронки своих призраков, то я не знаю, зачем существует это слово.

Я и сама оправляюсь от Призрака, поэтому могу помогать другим, которые только начинают освобождаться от своих фантомов. Мы встречаемся в церковных подвалах по всему городу: освященная земля для людей с расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ. Я раскладываю стулья и расставляю их по кругу, как мы всегда и сидели. Это наша священная земля. Здесь мы в безопасности.

Я начинаю встречи с рассказа о моем пути к выздоровлению. Что мне до сих пор тяжело. Что у меня случился рецидив. Что я уже почти была готова навечно поселиться в том доме. Я легко могла бы стать очередным призраком, блуждающим по его коридорам, дрейфующим по комнатам, выглядывающим из окон.