Современная французская новелла - Андре Дотель

Шел снег. Ему приходилось то и дело стряхивать его с плеч. Самое разумное было бы сейчас вернуться в гостиницу, но ему не хотелось, чтобы горец подумал, будто он нарочно пропустил его вперед, чтобы выследить. Поэтому он продолжал свой путь и вскоре приблизился к противоположному краю долины. Здесь она кончалась. Ручей водопадом срывался с высоких скал. Тропинка становилась все круче и теперь карабкалась между камней и деревьев. Ему попалась на глаза табличка, сообщавшая, что здесь начинается охотничий заповедник. Не колеблясь, он начал подъем.

Краски исчезли, все вокруг стало серовато-белым. И только контуры ближайших елей чернели на этом фоне. Очертания ландшафта смягчились. Он шел долго, чутьем угадывая дорогу, ибо разглядеть ее уже не мог. Ему не было холодно. Дыхание его выровнялось, и усталое сердце постукивало не слишком часто, без перебоев. Он был совершенно уверен, что никого больше не встретит, и потому наслаждался прогулкой вдвойне. Он поднимался, не оглядываясь, широким размеренным шагом, прислушиваясь к рокоту водопада, который разбивался о камни где-то внизу, то слева, то справа, в зависимости от изгибов тропы. Несколько раз он ртом ловил на лету снег. Холодок на языке доставлял ему какое-то детское удовольствие.

Склон был теперь уже не так крут, и деревья поредели. Снег повалил гуще, крупными хлопьями. Они слепили его, и он не мог как следует открыть глаза. Внезапно нога его провалилась в снег. Перед ним была стена. Ветер уже успел намести тут небольшой сугроб. Дверь заброшенной овчарни была распахнута настежь. Он вошел, и в нос ему ударил отвратительный запах сухого навоза.

Он решил, что пора спускаться — надо возвращаться в гостиницу, а потом и домой. Ему больше нечего было делать в горах, он чувствовал, что выздоровел. Завтра он сядет в поезд.

Постояв несколько минут на месте, он понял, что устал. Он присел на толстый чурбан, валявшийся возле его ног. Сейчас отдохнет немного и тронется в обратный путь. Отряхивая снег, он с удивлением обнаружил, что одежда на нем сырая. Волосы тоже оказались влажными. Как же он не догадался надеть что-нибудь на голову, выходя из гостиницы? Он достал из кармина платок, вытер лицо и шею. Платок мгновение промок насквозь. Он не стал класть его в карман и бросил на кучу навоза. В полумраке забелело пятно. Он вздрогнул. Не от холода, а от мимолетной тревоги. В открытую дверь он видел, что снег падает все так же густо. Он едва различал елку в тридцати шагах от овчарни. Пожалуй, не стоит засиживаться здесь. Он поднялся и вышел.

Отыскав на снегу свои следы, он позабыл страх, охвативший его в темноте овчарни. Затхлый запах остался позади, теперь ему дышалось легче. Он заметил, что, пока сидел, успел промерзнуть. Он зашагал бодрым шагом, размахивая руками, чтобы поскорее согреться. Снежные хлопья обжигали лицо, липли к ресницам. Все вокруг тонуло в белой пене. Даже шум водопада внизу, казалось, звучал глуше. К счастью, следы его еще были видны, они действовали успокаивающе, указывали путь. Спускаться было намного легче, чем подниматься, ноги сами несли его. Ему даже захотелось петь. Но он не решился, опасаясь, что его могут услышать издали, и принялся тихонько насвистывать сквозь зубы старый, давно вышедший из моды мотив. Следы все больше заносило снегом. Надо было поторапливаться, если он не хотел заблудиться. Он пустился бежать.

На повороте его занесло в сторону. Он налетел на какой-то уступ, упал и проехал на животе метров пятнадцать-двадцать. К счастью, на пути оказался куст. Поднявшись и кое-как придя в себя, он ощупал руки и ноги. Одно плечо болело, но, кажется, он ничего не сломал. Он был счастлив, что так легко отделался. Он хотел было вскарабкаться обратно, на тропу, пытаясь нащупать под снегом какие-нибудь бугорки или корни кустарников, за которые можно уцепиться. Но все было напрасно. Ноги скользили, камни осыпались, стебли оставались в руках. Только сейчас он осознал, сколь опасно его положение.

Он сразу подумал о том, что теперь про него напишут в газетах. Через несколько дней появится коротенькая заметка об исчезновении некоего мсье В., остановившегося в такой-то гостинице, в таком-то городке. Поиски не дали никаких результатов… Он сам не раз читал подобные сообщения, не вдумываясь в их смысл. Затем ему пришло в голову, что эта заметка, конечно, попадется на глаза кому-нибудь из его соседей, новость немедленно разнесется по всему кварталу и будет обсуждаться в бакалее, в булочной, в молочной; возле его калитки начнут собираться любопытные и, покачивая головой, склонять его имя — нет, этого он не мог допустить. У него сразу же прибавилось сил и решимости. Повернувшись спиной к склону, он устремился вниз — в неизвестность.

Несмотря на всю свою осторожность, он без конца попадал в ловушки. То он проваливался по пояс в невидимые ямы, откуда выбирался с большим трудом, то под снегом оказывался лед и он, поскользнувшись, падал на спину и беспомощно ехал вниз. Если ему не удавалось схватиться за ветку, то он скользил до тех пор, пока не натыкался на какой-нибудь выступ. И тогда, поднявшись на ноги, он отправлялся дальше. Однажды ему показалось, что он нашел дорогу. Метров пятьдесят он прошел сравнительно спокойно, но потом снова заблудился среди елей. Наконец, цепляясь за ветки, скользя, обхватывая руками стволы, он одолел самый крутой участок спуска. Под деревьями снегу было меньше, тут он лучше видел, куда ставить ногу, и это придало ему уверенности: нет, никогда не будет он добычей журналистов и сплетников! Он должен, непременно должен выбраться отсюда!

Собрав всю свою волю, энергию и упорство, в конце концов он все-таки добрался донизу. И, несмотря на полное изнеможение, ликовал: на этот раз он оставил с носом бесцеремонных любителей сенсаций. Никто никогда не узнает, что он сейчас совершил. Он понимал, что для человека его возраста все это — чистое безрассудство, но поскольку у него не было свидетелей, то и осудить его некому. Сейчас «господин из шестого номера» вернется в гостиницу, и никто даже не обратит на него внимания. Завтра он уедет, как обыкновенный турист, которого спугнула плохая погода, и никого это не удивит. А когда он вернется домой, ему уже не нужно будет прятаться. Потому что теперь по крайней мере часть его жизни навсегда останется скрытой от любопытных соседей.

Теперь путь его лежал через долину. Он с самого начала отказался от мысли найти дорогу и решил пересечь цирк напрямик. Но оказалось, что невозможно шагу ступить, чтобы не увязнуть по щиколотку, и он очень быстро выбился из сил. Он старался шагать медленно, ритмично, чтобы не перегружать сердце, которое давало о себе знать беспорядочными толчками; теперь, когда опасность, вызвавшая у нею прилив энергии, миновала, каждое усилие давалось ему с трудом. Холод пронизывал его до костей. Чтобы хоть как-то отогреть руки, он сунул их в карманы.

Он замер на месте. Лихорадочно, онемевшими пальцами, принялся ощупывать карманы, не находя того, что искал. Горячая волна обдала его лицо и тут же отхлынула. Он потерял ключ…

Он представил себе, как вернется в гостиницу и вынужден будет просить, чтобы ему открыли комнату. Придется вызывать горничную с запасным ключом. Не пройдет и пяти минут, как весь персонал будет в курсе событий. К нему станут присматриваться, заметят выдранный лоскут на пальто, мокрые брюки. Будут хихикать в коридорах, и все начнется сначала…

Он оглянулся. Первым его побуждением было вернуться по свежим следам назад и поискать ключ, но он остался беспомощно стоять на месте. Снег все падал. Сквозь белую пелену он с трудом различал подножия гор. Ключ наверняка давно уже занесло. Если он сразу же не провалился в сугроб. Перепахать весь этот снег немыслимо. К тому же он прекрасно понимал, что не сумеет подняться тем же путем, каким спустился. Он стоял и не шевелился, охваченный отчаянием, заслонившим все остальное. Он окоченел от холода, но не решался ступить ни шагу.

Внезапно затылок сжали ледяные тиски. Он вспомнил про парикмахерскую, куда обычно ходил стричься и где клиенты в ожидании своей очереди читают газеты. «Слыхали вы про этого удальца, который в шестьдесят пять лет отправился в горы и заблудился?» — «Да, да, я даже его знал, это был один из моих клиентов, очень странный субъект. Говорят, что у него…» Нет! Нельзя было допустить, чтобы говорили, будто у него…

Он с трудом оторвал подошвы ото льда. Все его тело одеревенело, он был не в силах переставлять ноги. Он волочил их, оставляя за собой борозду. Еле плелся… Но надо было во что бы то ни стало вернуться в городок. Он не будет заходить в гостиницу. Доберется до автобусной остановки и поедет прямо на вокзал, а на чемодан плевать. В поезде будет тепло. Он прошел метров десять, потом еще двадцать.

Снег падал теперь не так густо. Стало лучше видно. Он уже различал вдали то место на опушке, где он вышел в долину. Там недавно скрылся горец. Горец, который улыбался, шагая ему навстречу… Он опустил голову и поглядел на свои ноги, на ботинки, которые стояли сейчас, возможно, на том самом месте, где тогда остановился незнакомец. Эти две ноги, неподвижно стоявшие на снегу, казались ему чужими. Чего они ждали? Что кто-то придет им на помощь? Кто-то придет. Обязательно. Тот человек поднимет тревогу, и будет выслана спасательная экспедиция. Его наверняка уже ищут. Из темной просеки на опушке сейчас появятся спасатели. Их будет человек пять или десять. Они отыщут его здесь, схватят и отведут в поселок. Потом разойдутся по гостиницам и барам и начнут всюду болтать о своем подвиге. Раздуют из этого бог знает что. К нему станут приходить люди и спрашивать, как он себя чувствует. Журналисты…