Наемник - Брэдли Джордж

Массивная металлическая дверь комнаты Найла оставалась открыта: в этом безжалостном царстве не привыкли к присутствию чужих, поэтому замки не запирались.

Труднее всего было с черными шарами, сковывавшими руки и ноги, но чуткие лапы Хуссу, повинуясь командам хозяина, обнаружили с нижней стороны каждой сферы вертикальные штыри, служившие защелками. Пустыннику пришлось присесть и вперить центральные глаза в замки шаров, чтобы Найл смог разглядеть их конструкцию и новыми импульсами направлять действия паука. Потребовалось снять только два шара с правой руки, чтобы Найл обрел относительную свободу.

Его пальцы, лучше приспособленные для такой работы, быстро справились с зажимами на левой руке, а там дошла очередь и до ног.

Сердце возбужденно забилось, когда он, почувствовав наконец под ногами твердую почву, стремительно подбежал к низкому стеклянному столику и дрожащими от слабости руками первым делом схватил метальный рефлектор. Как знать, если бы отражатель мысли висел у него на груди во время беседы с господином Хирургом, может и удалось бы хоть как-то повлиять на его замороженное сознание.

Но времени размышлять об этом не было. С легким шелестом вакуумный костюм сначала сложился, повинуясь команде, а потом снова раскрылся, обтянув непробиваемой тканью тело Найла. С этого момента уверенность настолько вернулась к нему, что каждый свой шаг он стал видеть на несколько секунд раньше, чем его требовалось сделать. Движения были точными и четкими, словно он не один раз уже спасался в подобной ситуации.

Прежде всего интуиция бросила Найла к выходу, и он сразу обнаружил запор, наглухо закрывающий дверь изнутри. Затем нужно было только разобраться с окном, а конкретный план бегства у него уже четко сформировался в сознании.

Когда с помощью зрения Хуссу он осматривал округу, то оказалось, что совсем недалеко возвышается колоссальный столп небоскреба Торвальда Стиига…

Оставалось только спуститься на улицу и пройти несколько кварталов.

Проверив надежность запора и для верности толкнув дверь плечом, он развернулся и двинулся в сторону окна. В это время бесшумно открылась белоснежная панель, и из вертикального колодца, вмурованного в бетон стены, забавно перекатываясь, вылез смешной Бартон.

Темные выпуклые глаза вспыхнули, и зеленые лучи уткнулись в пустое кресло.

Найлу показалось, что гримаса изумления появилась на умилительной мордочке педантичного убийцы. «Глаза» Бартона передвинулись, и Найл попал в поле их зрения.

Вспыхнули и мигнули красные лампочки, опоясывающие «спину», и робот неумолимо двинулся к своему «подопечному», на ходу раскладывая манипуляторы с молибденовыми ножами.

От ярости все потемнело в глазах Найла. Ему показалось, что острейшие лезвия еще хранят на себе следы человеческой крови. Повинуясь его гневному импульсу, Хуссу сбил кибернетического красавца с ног, легко уклоняясь от сверкающих лезвий, схватил за тонкие стальные лапы и с такой силой швырнул в кафельную стену, брызнувшую во все стороны белоснежными осколками, что Бартон разлетелся на части. Только передний сегмент «головы» остался в относительной сохранности, но и изумрудные глаза, недоуменно вспыхнув несколько раз, вскоре потухли.

Очевидно, в кибернетической памяти бесстрастного изверга находился передатчик, подающий в случае опасности тревожный сигнал. Не прошло и двух минут, как в коридоре послышался громкий топот, и в массивную металлическую дверь кто-то с размаха врезался всем телом. Но запор надежно сдерживал натиск, и когда подручные господина Хирурга вскрыли дверь, то обнаружили в абсолютно пустой комнате только разбитого вдребезги Бартона.

Ошеломленный Хирург подошел к открытому окну и даже выглянул туда, посмотрев по сторонам. Он никогда не предполагал, что кто-то может исчезнуть через открытое окно с пятидесятого этажа. Но изумленный взгляд Хирурга, обшаривавший улицу, наткнулся только на какой-то фантастический кокон, болтавшийся метрах в тридцати от него….

Потом Найл всегда считал свой спуск с пятидесятого этажа вдоль зеркальных стен небоскреба одним их самым упоительных моментов своей жизни. Труднее всего было пересилить страх и перевалить через подоконник в бездну, обмотавшись вокруг пояса крепчайшей влажной шелковистой нитью. Пустынник уперся лапами в белоснежные плиты комнаты и так стремительно выпускал из себя паутину, что у Найла, почти слетающего вниз на пружинистом жгуте, закладывало в ушах и стискивало дыхание.

Бережно поставив Найла на плиты тротуара и втянув в себя ослабшую нить паутины, на виду у изумленных прохожих, Хуссу и сам спустился вниз, причем исполнил это с такой будничной простотой, словно каждый день только и делал, что скользил вниз головой вдоль огромных вертикальных стекол.

Изумленные прохожие оглядывались на мужчину в космических доспехах, шествующего по улице рядом с огромным пауком. Но в двадцать втором веке разрешалось выходить на улицу вместе со своим любимым роботом, и все принимали пустынника за новую модель кибернетического организма.

Не прошло и часа, как бесшумный лифт вознес Найла и Хуссу по хрустальной трубе на двухсотый этаж небоскреба. Стоило стеклянным дверям распахнуться, как Найл увидел перед собой знакомое смуглое лицо, обрамленное длинными седыми волосами.

На этот раз Торвальд Стииг, облаченный в легкий костюм свободного покроя, сам вышел встретить своего невероятного гостя и гостеприимно протянул руку. Но Найл в глубине души считал, что виной всему стал опаленный взрывом портативный компьютер в кожаном футляре…

Беседа их получилась длинной и непростой.

Когда Найл стянул свой вакуумный костюм и переоделся в одежду из гардероба самого Торвальда Стиига, они прошли в одну из многочисленных гостиных.

Не один час занял рассказ Найла о своем времени, о невероятной мутации, происшедшей с племенем пауков, об их власти над людьми, о Паучьем городище, так напоминающем город Торвальда Стиига и о Белой башне, похожей на его небоскреб…

– У меня такое ощущение, что я вас знаю очень давно, – признался Найл. – Больше десяти лет я общаюсь с наставником, безумно похожим на вас…

– Да, действительно, – согласился профессор, и усмешка тронула его тонкие губы. Я создавал компьютерный образ капсулы времени по своему подобию. Так что вы все эти годы общались с моим аватаром.

– Аватар… – задумчиво повторил Найл. – Если я не ошибаюсь, в индуистской вере это слово обозначало воплощение божества? То есть вы оценивали себя настолько высоко?

На самом деле, он чувствовал себя неуверенно в этом вопросе, так как вырос в мире, вообще не знающем богов. Если дед Джомар еще что-то мог слабо припомнить о том, что когда-то люди поклонялись небожителям, то Улф относился к этому очень скептически. Даже пауки-смертоносцы были ближе к людям древности в этом отношении: некоторые из них втайне почитали Бога Тьмы Иблиса, и все они поклонялись Богине Дельты Нуаде, Богине Реки Жизни.

– Что боги?! – взвился ученый так рьяно, словно его собеседник надавил на самое больное место в его душе. Глупые обыватели всегда восхваляли и обожали кучку бесчувственных и жестоких идолов! Жалкую компанию развратничающих, пьянствующих, обожающих только самих себя небожителей… Тысячелетиями человечество поклонялось своим кумирам и строило по всей земле множество храмов, огромных и маленьких, низких и высоких, широких и узких. И к чему это привело? Земля все равно погибнет, а вместе с ней рухнут в небытие и все святилища, церкви, костелы, синагоги и дацаны.

Искренняя жалость всегда посещала Найла, когда он в Белой башне изучал историю и думал о разрушенных храмах. Если вопросы религии его волновали не так уж сильно, то красоты культовой архитектуры никогда не оставляли его равнодушным. Некоторые богато украшенные храмы возвышались в больших, густо населенных городах. Конечно, они и отдаленно не напоминали небоскреб Торвальда Стиига, но все равно выглядели словно неприступные скалы, вздымающиеся могучими исполинскими утесами в голубые небеса, и венчались сверкающими куполами. Другие святилища, наоборот, таились в глуши и напоминали скорее убогие и приземистые, подслеповатые закопченные охотничьи хижины в глухих непроходимых лесах, никогда не ведающих солнца.

– Да, на Земле столько храмов… но несмотря на все внешние различия, – словно услышав его мысли, продолжил профессор. Везде было одно и тоже… одно и тоже… святилища во время торжественных служб наполнялись тихими просьбами, едва слышными молитвами и громыхающими «осаннами», разрушающими стены оглушительными гимнами… Всюду люди благодарили бессмертных, воспевали славу небожителям, славословили своих самых великих богов и приносили им самые различные жертвы. Помещения внутри были доверху заполнены курящимися благовониями… Люди голодали, но отдавали им все, что у них оставалось и только для того, чтобы задобрить божества, чтобы снискать их расположение и вымолить благосклонность… Одни народы приносили в жертву человеческие жизни на ступенях алтарей и тогда теплая дымящаяся кровь стекала по желобам святилищ, другие приносили в храм взращенные плоды, наполняющие густым ароматом спелых яблок и душистого винограда внутреннее пространство многочисленных храмов. И что?