Золото шаманов - Юрий Гаврюченков

– Будем говорить?

Безмолвие было мне ответом.

– Нет? – я положил трубку. – Ну тогда и на фиг вас, дорогой товарищ.

Чёрт знает, кто это, но явно не Маринка. На остальных мне сейчас было откровенно плевать.

Я быстро прошёлся по комнатам, поддёргивая сползающее полотенце, и распахнул дверцы платяного шкафа. Внутри царили чистота, порядок и ухоженность. На плечиках висели разноцветные рубашки, с правой стороны теснились костюмы. Их было у меня пять, три пары и две тройки. Немного для состоятельного джентльмена. Я пощёлкал вешалками и выбрал светлый, из тонкой шерсти. Для романтического свидания сойдёт.

Разложил бельё на постели, набрал иркин номер. Тест номер три, проспорил – плати. Откликнулись сразу:

– Алё!

– Это Илья.

– Ой, – обрадовалась Ирка. – Так ты придёшь?

– Разумеется, – бархатистым тоном ловеласа заверил я. – Когда?

– Прямо сейчас приходи, – судя по голосу, Ирка таяла, как масло в жаркий солнечный день.

– Через полчаса буду.

– Жду. Целую!

Я стал облачаться в наряд для любовных утех. Душа трепетала в предвкушении. Неужели я могу вот так запросто изменить Маринке? «Да, могу! – решил я. – Во-первых, она сама виновата; во-вторых…» Запретный плод был так сладок, а Ирка столь доступна и привлекательна, что устоять действительно было невозможно. Мир полон соблазнов, а я человек слабый.

Я повязал галстук и тщательно расправил его перед зеркалом.

Полчаса быстро истекали, а надо было заскочить в магазин, чтобы не приходить с пустыми руками. Я заторопился, выскочил из квартиры, наспех закрыв за собой дверь, вызвал лифт, вспомнил, что забыл деньги, вернулся и, поминутно поглядывая на часы, помчался в ближайший маркет, сожалея, что не обзавёлся машиной.

Я уложился в тридцать минут.

С большим букетом цветов и дежурным набором казановы я стоял у двери иркиной квартиры. Сердце радовалось, что такая суперская барышня и так легко мне досталась, а рассудок говорил, что само плывёт в руки только то, что не тонет.

Чувствуя себя повесой, я надавил кнопку звонка и был встречен восторженным иркиным возгласом.

– Где все твои? – я скинул в прихожей ботинки.

– Мама с Сонькой к бабушке умотали, – бесхитростно отчиталась Ирка.

Она была уверена, что я приду. В другое время сознание собственной предсказуемости покоробило бы меня, но не сегодня.

– Надолго?

– На всю ночь.

Ирка обняла меня за шею, потянулась губами. В облаке особым образом растрёпанных волос плавал густой возбуждающий аромат.

– У тебя красивые волосы, – прошептал я.

10

Открыв глаза, я не сразу определился на местности. Только повернув голову и увидев рядом сладко посапывающую Ирку, понял, где нахожусь. Навалился страх и стыд. Страх разоблачения со стороны Маринки и стыд перед ней же.

Я полежал немного, отходя от нахлынувших переживаний. Первое чувство, по идее – самое искреннее, было ни что иное, как похмельный опасюк. Вполне заслуженное, кстати, возмездие. Отвязались мы вчера с Иркой по полной. Захваченное мной вино незаметно кончилось, зато в холодильнике нашлась бутылка водки, которую мы уговорили за ночь. У водки присутствовал ярко выраженный привкус металла, сказывалась выдержка в железной бочке, но нам было всё равно, хоть граната, лишь бы шибало. В результате, я намешал и с утра мутило.

С утра… Я сдвинул чугунную отлёжанную руку и посмотрел на часы. Десять минут второго! Ничего себе… Хотя, учитывая бессонную ночь, нормальное такое утро. Ирку, вон, пушками не разбудишь. Я тяжело перевалился на бок, опустил ноги на пол, сел. Подруга продолжала сопеть, дыхание не стихло, как бывает у проснувшегося человека. Я выждал, приходя в себя. Осмотрелся. Комната носила следы бешенного загула. Да-а, будет, о чём вспомнить на старости лет. Что же мы так отрывались-то, как в последний раз?

Не найдя ответа, я поднялся и побрёл в сторону ванны. Пора было принимать душ и убираться восвояси. Если Маринка дома, не хватало только, чтобы она учуяла запах иркиного парфюма. А что я ей скажу? скажу, что у Гольдберга на даче остался. Нанюхался растворителя и решил не ехать, пока не выветрится. Чай, беседа, забухали. Мобильник выключил, дабы не тревожили.

Наспех соорудив отмазку, я залез под душ. Снова напал опасюк. В правдоподобность отмазки не верилось. Казалось, что Маринка раскусит ложь и всё поймёт, что за вечер, разыскивая меня, она созвонилась с Гольдбергом. И хотя я точно знал, что телефон Давида Яковлевича ей взять неоткуда, подозрение терзало сердце голодной крысой. Я сознавал, что это всего лишь действие похмелья, и от этого мучался ещё больше.

Зачем нужно было пить дрянную водку? В нормальных странах спиртные напитки выдерживают в дубовых бочках и только у нас в железных. И пьют такие напитки только самые отчаявшиеся люди. Которым нечего больше терять и остаётся завивать горе верёвочкой. Но мне-то оно зачем? Мне, удачливому археологу, обладателю огромного богатства, зачем заливать горе палёной водкой с привкусом ржавчины? Нафига вообще сдалась эта ебля с плясками? Что за странная тяга к пролетарскому времяпрепровождению? Как же низко я пал!

Ирка… Vulgus, proles [21] ! То, что для меня безобразно, для неё естественно. В Римской республике такие как она производители, не способные дать государству ничего, кроме своего потомства, являлись низшей категорией граждан. В развитом советском обществе пролетарии превратились в господствующий класс – гегемон, призванный служить опорой нового строя и самый многочисленный. Проще говоря, пролетариев у нас как грязи. И в этой грязи – я. По самые уши.

Захваченный самоистязанием, я зажмурился под струями воды. Мир тут же ухнул в бездонную пропасть. Я чуть не навернулся, что в мокрой ванне было совсем просто и травматично. Чудом устоял, опершись о стену. Не хватало ещё погибнуть из-за этой дуры! А что, если я стану отцом дауна, порождённым вследствие алкогольного зачатия?! Это будет катастрофа. Маринка сразу уйдёт. Дальше что? Женитьба на Ирке? Matrimonium liberorum quaerendorum causa [22] ?

Как человеку порядочному именно так мне и следовало поступить.

– O, persepae accidit ut utilitas cum honestate certer [23] ! – простонал я. Как обычно, по синему состоянию в голову лезли расхожие латинизмы, которые я зазубрил в университете.

Но к чему мне теперь образование и хорошие манеры, ведь я становлюсь чернью, собираюсь жениться на пролетарке. Буду по вечерам в заблёванной майке давить на кухне гранёный стопарь. Malum necessarium – necessarium [24] . Если у Гольдберга была тяга к антиквариату, то у меня – к пролетариату. Каждому своё, как говорится!

Преисполненный мрачного сарказма, я вытерся подвернувшимся под руку полотенцем и посмотрел в зеркало. Щетина ещё не отросла. Из Зазеркалья на меня глядел утомлённый напряжённым трудом научный сотрудник. Хорошо иметь такую морду, ничто её не берёт!

– Илья?

Это проснулась Ирка.

– Илья!

Я не спешил откликаться на зов гегемона. Надо с пролетариями завязывать. Иначе действительно станешь алкашом в майке и трениках, а вернуть назад образ приличного человека будет невозможно.

– Ты где?

Довольно творить глупости направо и налево. Женятся только дураки. Умные выходят замуж.

– Что бывает, когда встречаются умный мужчина и умная женщина? – шёпотом спросил я и сам себе ответил: – Всего лишь лёгкий флирт! А глупый мужчина и умная женщина? Правильно, рогоносец. Глупая женщина и умный мужчина? Мать одиночка. Сочетание же глупого мужчины и глупой женщины порождает многодетную семью. Запомни эту мантру, дружок, и повторяй её чаще.

– Илья, ты дома? – устала звать Ирка.

Пролетарии пусть пролетают мимо!

– Ах, вот где ты спрятался, – Ирка распахнула дверь ванной комнаты. – Ты меня не слышишь.

«Определённо, у неё был умный муж, – решил я. – Пора поумнеть и мне.»

Когда я вернулся, Маринки дома не было. Пролистал на АОНе список входящих и, к большому удивлению, тёщиного номера не обнаружил, зато увидел серию звонков с неопределившегося – примерно в десять вечера, в полночь, в час и в три ночи. Я готов был голову прозакладывать, что это нападал безмолвный звонильщик, который вчера застенчиво молчал в трубку. Кто он? Спортсмен из патриотического клуба?

Или как-то связан с красноярскими делами?

Последняя мысль привела меня в беспокойное состояние. Я слонялся по квартире, мучаясь пустыми догадками. Какие красноярцы могли добраться до моего номера? Михаил Соломонович? Но он позвонил бы Гольдбергу. Следователь прокуратуры? Он отмалчиваться бы не стал и, скорее всего, по его наводке меня сначала приняли менты из отдела и немного погнобили в ИВС, чтобы продолжить разговор в приватной обстановке. Может быть они и звонили? Да вряд ли, знаю я мусорские прокладки, легавые меня к телефону попросили бы по имени-отчеству, дабы убедиться, что дома именно я, а потом только выдвинулись в адрес. Значит, не менты.

Отчего-то подумалось про Лепяго, но это были вообще глупости и параноидальный бред. Смешно даже думать такую чушь! Лепяго давно мёртв.