Искус - Дарья Промч

символ единения, пошлый заезженный донельзя символ – такой я запомню эту ночь, такой буду описывать её в трудно угадываемых рифмах и образах. Полуспящая ты, под этим закатанным пледом, пахнущим мокрой псиной, тут же я, сколько-то даже ещё красивая и живая, точно живая, с неизменной сигаретой между указательным и средним, пар от чашек и влажный свежий воздух, плотный настолько, что почти осязаемый. И город, на который мы смотрим этим своим общим взглядом, город, распластавшийся посреди этой ароматной летней ночи, и его звуки, растопленные в атмосфере до полного растворения, и тишина между нами, ставшая уже узнаваемой.

– Загадай желание.

– А? – Ты вздрагиваешь и непонимающе смотришь, кажется, успела заснуть с открытыми глазами.

– Желание, – вместе со звуком из моего рта вырывается смесь табачного дыма и пара, ощущаю себя драконом. – Прямо сейчас загадай.

– Почему сейчас? Звезда упала?

– Упаси Господь. Звезда на прежнем месте, я надеюсь… просто загадай.

Меня веселит ставить тебя в тупик, не только тебя, если совсем уж откровенно, но тебя особенно – эта беспомощность вперемешку с желанием скрыть замешательство, и только большая потерянность от этого. Мило, правда. Не представляешь, как мне хочется пожалеть и отпустить тебя, Паскаль. Точно так же, как пожалеть и придержать, удержать, оставить при себе. Не представляешь, как всё это непросто.

– Загадала, – докладываешь тоном школьника, расправившегося с контрольной.

– Озвучь!

– Я не могу. – Твои зрачки мгновенно расширяются, ты поправляешь волосы, и я вижу в них пепел моих сигарет – ветер, будь он неладен, растаскивает его моментально. – Не могу, правда.

– Если ты не расскажешь, оно не сбудется, – я украдкой подтягиваю плед в свою сторону. – Мне надо знать, о чём ты попросила.

– Я… – Ты делаешь глоток. – Я, может, больше всего на свете хочу, чтобы оно не сбылось. Может так быть?

Блестяще, Паскаль. Вот ты и научилась обыгрывать меня в моих же играх, поздравляю. Если это месть, то она удалась: я озадачена.

– Ты загадала желание, исполнения которого не хочешь? Или я что-то путаю?

– Всё правильно.

– Но, Паскаль… – Я следую твоему примеру и отпиваю чай, будто бы в нём может таиться смысл твоих слов, он почти остыл и настоялся до горечи. – Зачем?

– Потому что так правильно.

– Кто знает, как правильно?

– Так надо…

– Надо хотеть того, что не хочешь? Как это?

– Скорее не хотеть того, что нельзя.

– Паскаль… – Знаю, что на моём лице сейчас прорисовывается раздражение и досада, не знаю, как скрыть их. – Кто посеял в твоей голове всю эту чушь?

– Может… может, никто? Может, это моя чушь, ты не думала?

– Беда, если так. – Я закуриваю, дым попадает в глаза, и их начинает щипать. – Давай сначала? Я просто хочу исполнить твоё желание, как эльф или фея, понимаешь? Но я не смогу, если не узнаю, в чём оно состоит. Л – логика.

– Я понимаю.

– И?

– Что – и? – Ты смотришь исподлобья, серьёзный, насупленный упрямец.

– Что ты хочешь?

– Чтобы мы перестали говорить об этом, – тянешь из пачки сигарету, но так нервно и неумело, что та ломается пополам. – Прости.

К моменту не самой гладкой развязки разговора, начавшегося с вполне безобидного вопроса, мне удалось полностью перебраться к тебе под плед, смириться с его влажным закатанным ворсом и успокоиться на достигнутом. Нехотя высовываю руку и достаю сигарету – жест, отрепетированный бесконечное множество раз, единственный, пожалуй, жест, в котором я достигла абсолютного совершенства. Прикуриваю, протягиваю тебе. Дым зависает над нашими головами уродливыми ассиметричными фигурами, неявные формы, постыдные ассоциации, дым, отвергнутый местным воздухом, жмущийся к хозяину.

– Что ты будешь делать, когда это всё закончится? – захожу на очередной круг в непроходящем желании вытащить тебя на откровенный разговор, пилот-неудачник и укороченная взлётная, ну ей-богу. Ощущения, приносимые людьми, со временем затираются, тускнеют, ослабевают – ничего не попишешь, так это устроено: первый раз незабываем и ни с чем не сравним по накалу, и я сейчас не только о первом сексе, о любом новом опыте. Первый раз – чемпион по определению, его не переплюнуть никому, даже если ничего примечательного в нём не было. По этому принципу отношения перестали сначала сшибать меня с ног, потом интриговать, а в итоге вообще начали оставлять безучастной; единственный смысл, оставшийся в них для меня – откровенность, близость высшего порядка.

– Что – это всё? Путешествие? – В твоём голосе явственно слышна надежда на недопонимание, но это не оно, детка, не оно.

– Ну да, эта история. Что ты будешь делать, когда вернёшься?

Охотник на эмоции, безжалостный жнец человеческих слабостей, некто в капюшоне и без лица – так я рисовала бы себя, соберись как-то создать автопортрет; обезличенная фигура, лишённая всякой привлекательности и лоска, тень, одежда на вешалке, блик на стене. Жадный до чужой крови и честности карлик, василиск-переросток, не знаю. Угрюмый пастырь собственных комплексов и сквозняков, температур, пробирающих в ночи, и бесконечных сомнений. Мне понадобились годы на то, чтобы обзавестись кое-какой самоуверенностью и спокойствием, годы, потраченные на собственную спесь и жалость к себе, спущенные впустую годы. Я хочу значить для тебя, Паскаль, иметь вес и знать об этом. Очередная крамольная цель, только теперь уже, возможно, последняя.

– Я забуду тебя.

Дудки. Ну уж нет, моя милая, теперь ты действительно переходишь всякие границы. Забывать меня – искусство для избранных, вымершее давно искусство, оно требует десятилетий жизни и полной самоотрешённости, тебе не сдюжить. Это просто невозможно устроить.

– Как?

– Только ты и я в курсе, где я, больше никто, правильно?

– Почём мне знать? Твоя жизнь – твоя ложь, – ты начинаешь злить меня, и это всё труднее скрывать.

– Никто, кроме нас двоих, не знает. И я сделаю всё, чтобы никогда не узнал. А это означает, что мне придётся выдумать для всех гладкую и скучную, скучнее даже меня самой, историю о том, где я провела эту неделю.

– И что ты скажешь?

– Не знаю, я ещё не придумала.

– Какого порядка?

– Ну, например, устроилась на рыбный завод…

– На неделю? Зачем? Они спросят, зачем.

– Чтобы накопить денег на свадебное платье. Или на подарок родителям в благодарность за свою жизнь. У нас принято перед свадьбой благодарить семью, из которой уходишь, за годы, проведённые вместе.

– Как сладко, аж противно.

– Не злись. Сама же спросила. – В твоих жёлто-коричневых глазах играют огоньки проплывающих мимо лодок, зрелище что надо, я тебе скажу.

– Я ждала другого ответа.

– Я знаю. Но я сказала правду, просто правду…

– И как ты это видишь? Как протекает этот самый процесс забывания в твоём понимании?

– Я придумаю параллельную реальность для этой недели и поверю в