Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности - Генрих Вениаминович Сапгир

джин из ледяных толстых стаканов

ублюдки

а мы снова развернулись

и опять запылили по кругу

одна елочка две три елочки

такой снег – ни киоска ни мальчика не разглядишь

ЛЮБОВЬ К ШОКОЛАДУ

герой еще ненаписанной повести

боится женщин

поэтому жена у него черная палка

украдкой ест шоколад

в темноте

поэтому жена у него черная палка

(не говоря о том что у мамы – помнит —

был любовник – сухой армянин)

уничтожая шоколад

думает перед сном:

часто страдаю запорами

поэтому жена у меня и т. д.

горечь и сладость но больше горечь

сухие листья – уходит в леса

в черном пальто

гладкие неблестящие

не оборачиваясь

уходит в леса

из забытья переходит в сон

черная

между стволами деревьев

куда ни глянешь – везде она

окликнешь —

не оборачиваясь быстро уходит

то ли в мантилье

то ли в монашеской рясе

да она вообще из чужого романа

скорее всего символиста

герой еще ненаписанной повести

гонится за женщиной из чужого романа

по редким лесам в лунном свете

(не забыть упомянуть о желудях)

и уже под утро

она оборачивается в тумане

и сбрасывает накидку

длинное темное сухое тело —

стручок на подстилке из горьких листьев

полураскрытые губы негритянки

незнакомый пряный запах

(и хрустит блестящая обертка)

серый пучок листьев

судорожно схватила рука

ТИХИЙ АНГЕЛ

иссякла

и любовники куда-то подевались

даже не снятся

любит внука – это пухлое тельце

давеча снилось что рожает

как по маслу

дайте посмотреть

а он взрослый

такой ладный складный

юноша в пеленках

да это покровы свиваются

мать ведь ты ангела родила

смотрю: и впрямь ангел

сквозь ресницы улыбается тихий

значит не истощилась еще

любви – целый склад

пусть их – нелюбы!

эти вечные попреки и укоры

кусками сердце из груди вырывают

дети дети что я вам сделала?

буду теперь ангелов рожать

тонкую плоть

душевную ткань

темен человек душен

а то приходи вечером поскучаем

снова слышишь ангел пролетел

делать нечего

старые женщины ангелов рожать стали

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

молодому человеку

лучше с бородой

сунуть в руки автомат

просто любо-дорого!

а если посадить задом

на горячую броню

в яркий день

хоть снимай на кинохронику!

такой пыль-порох с бородой едет

глядят небось (ага!)

идет рослая пара (ненавижу таких)

что-то ей (про меня) – обернулась

да как она смеет (при мне)

такую короткую юбку

такие длинные ноги носить!

его – к стенке (ага!)

запрыгала челюсть

её – в заброшенный сад

юбку – на голову

засыплю всю лепестками шиповника!

будет она у меня плакать

будет смеяться счастливая

глажу нежно

гладкое темное железо

утешаю глупую: да ты

у меня как за каменной стеной —

в укрытии

бьет где-то близко

щелкают осколки

сыплются срезанные ветки

а мы

нашли забытый воинский склад

еще с прошлой войны

столько ящиков банок бутылок

тушенка французский коньяк

красивую жизнь проживем

погоди погоди я сейчас…

почему-то приходится в резком солнце

бежать и стрелять

и вжиматься в каждую щель…

на асфальте в луже крови

женщина смотрите сидит

силится приподняться —

только дергаются обрубки…

погоди погоди – ты у меня будешь

всё у меня будет

вот сейчас добегу… добегу…

ПРЕДМЕТЫ ПРИРОДЫ

профиль римского цезаря

лысеющая головка —

старуха в кресле на колесах

«жуки-древоточцы съедают

великолепную мебель

и под лаком труха и разруха»

у нее не было ног

зато были мозги

в глубокой тени не просыпались еще

сухие венки бессмертников

мы сходились на молитву

сосуд камень раковина-рапан —

на досках стола

светили предметы природы

всякий своей извилиной

отсветом или изъяном

Учитель учил что природа —

идеальный почтовый ящик

вот он сам – клинышком бородка

посылает своё посланье

(он всегда глядит на темный габриак

свилеватый похожий на женщину)

в полдень когда солнце по-хозяйски

располагалось

под ветхим навесом

и вечером когда удалялось

перебирая венки

на каменной стене

мы снова сходились на молитву

мы были община

больше чем семья

никто не знал кто с кем спит

потому что света по ночам не зажигали

в двухэтажном доме —

шорохи перебежки впотьмах

глухие вскрики стоны

а утром – святые предметы

но однажды ночью

Бог исполнил все наши просьбы

пятеро не явились к утренней молитве…

как установило следствие

сосуд камень заточенная раковина —

идеальное средство

отравить убить перерезать горло

(Учитель жил со старухой и внучкой

муж которой Витя жил с долговязым Борей)

мы были община

больше чем семья

но жуки-древоточцы —

тайная работа

превращала нас всех в труху

ИЗНАНКА

рассеянно чертил по листу бумаги

справа и слева:

сначала редкая решетка

потом штриховка все чаще и гуще

такой частый ельничек

дальше непролазные заросли

и в самой середине —

середке

возникла извилистая

чернота —

промежность

жуткое дело но я туда полез

не раздумывая…

с трудом протискиваюсь

сжимаемый влажными стенками

затем меня стало проталкивать