Хорошие люди - Евгений Емельянов

— Постой! Ты можешь меня дослушать?

— Валяй.

— Ты должен остаться в этой квартире до того, как получишь собственную.

— Долго же мне придется жить у вас!

— Долго не придется, если ты последуешь моему совету.

— Ну?

— Я тебе сказал уже, что хотел бы видеть тебя на руднике.

— Экскаваторщиком? Мне поздно переучиваться…

— Ерунда. Никогда ничего не поздно… Если ты придешь к нам на рудник, я гарантирую тебе жилье буквально через месяц-другой.

— По блату?

— Не болтай глупостей! Какой блат? У нас есть жилье, но нет кадров. Езжай завтра на ремонтный, забирай документы и — к нам.

— Веня, стой, — сказал Станислав, машинально делая очередной ход и отмечая краешком сознания, что сейчас противник съест у него две шашки. — Я завтра поеду на завод, возьму назад трудовую…

— Молодец!

— Подожди. Я возьму трудовую и уеду.

Рука Вениамина, которую он поднял, чтобы сделать очередной ход, застыла в воздухе.

— Ходи-ходи, Веня.

— Ты отдаешь отчет своим словам?

— На сто двадцать процентов.

— Именно теперь, когда все наладилось, ты хочешь сбежать.

— Выбирай выражения, Веня.

— Мы с тобой друзья. Разве обязательно выбирать выражения. Ты хочешь именно сбежать — от самого себя… Я тебя хорошо понимаю, Стас. И все твои трудности. Приходи к нам на рудник, и я тебе гарантирую, что через полгода ты все забудешь.

— Я уеду, Веня. Мои трудности здесь не при чем… Какие трудности? Люда, что ли? Так это я пережил…

Вениамин долго молчал.

— Если ты уедешь, — наконец сказал он глухо, — я всегда буду думать, что ты уехал из-за меня…

— Глупости.

— Я буду думать, что именно моя женитьба помешала тебе остаться в Учкенте.

— Ты сам знаешь, что это не так.

Воцарилось молчание.

— Ты бы лучше чайник поставил… если не трудно, — попросил Станислав.

— Не трудно, — Вениамин встал из-за стола, набрал в чайник воды, поставил на плиту. Сел и спросил все тем же отчужденным голосом: — Куда ты собираешься ехать? В деревню?

— В деревне мне нечего делать… Для начала собираюсь махнуть в Ташкент.

— В Ташкент? — удивился Вениамин.

Станислав кивнул, а Вениамин продолжал:

— Ну да, понятно. Там очень нужны рабочие руки.

— Нужны.

— Только я не знаю, что ты будешь делать в Ташкенте. По-моему, там требуются строители… дома строить… Ты знаешь, кстати, сколько было разрушено домов? Восемьдесят тысяч!

— Знаю.

— Там нужны строители, — повторил Вениамин.

— Конечно, — согласился Станислав. — А стройки «жрут» очень много леса. Половых досок, например…

— Понятно… Значит, ты вернешься в деревообработку?

— Угадал.

Станислав с облегчением вздохнул. Идея упомянуть о Ташкенте пришла ему в голову только в последнюю минуту. Может быть, инстинктивно Станислав хотел успокоить друга…

Упомянув почти случайно о Ташкенте, Станислав вдруг понял, что это как раз то, что ему надо. Ну конечно же! Вот оно, пришло, решение всех его проблем. Почему он раньше не подумал об этом? Надо ехать в Ташкент — и больше никуда.

Неожиданно принятое решение успокоило Станислава и придало ему твердости. Сомнения, которые донимали его весь последний месяц, исчезли, превратились в ничто…

— А ты не боишься землетрясений? — спросил Вениамин, делая наконец свой ход и забирая у Станислава две шашки.

— Не боюсь… В твоем экскаваторе посильнее трясет!

— Ну, что ж… Тогда другое дело, — Вениамин улыбнулся. — Дай лапу. — И он пожал Станиславу руку.

Глава шестая

Ташкент

Комбинат, на котором начал трудиться Станислав Вахтомин, до землетрясения выпускал самую разнообразную продукцию, в том числе и мебель. Но прошло несколько месяцев после того, как подземные толчки разрушили город, и комбинат начал перестраиваться. Отныне ему предстояло полностью переключиться на производство изделий, необходимых для восстановления Ташкента. Именно в эти дни и пришел сюда Станислав.

Станислав вернулся к делу, к которому привык с детства. Но теперь он не задумывался о том, что в его работе мало сложности. Станислав давно (тоже — с детства) убедился а том, что самая трудная задача перестает быть трудной после того, как ты ее решил. И почему-то всегда, после непродолжительной радости по поводу успешного решения проблемы, наступает легкое разочарование. Где искать причину вахтоминской неудовлетворенности? Он всегда старался делать свое дело так, как лучше. И ему всегда казалось, что в достигнутом чего-то не хватает, какой-то, может быть, мелочи, без чего радость не могла быть полной.

Начав трудиться в Ташкенте, Станислав не задумывался больше о том, почему его не удовлетворяет работа. Может, впервые в жизни он почувствовал, что делает нужное дело.

Ташкент оправился от землетрясения и… начал заново отстраиваться. Со всех концов страны поступали сюда эшелоны с оборудованием и строительными материалами. В поте лица трудились железнодорожники, обрабатывая многочисленные составы. Однако наибольший объем работы выпал на долю строителей — и ташкентцев, и тех, кто приехал ташкентцам помочь. Станислав относил себя к последним. И он помогал, как умел. Деревообделочному комбинату не трудно было перейти на производство изделий узкого ассортимента — оконных и дверных рам, половых досок и некоторых других деталей, необходимых при возведении жилья. Понадобилось лишь несколько месяцев для того, чтобы комбинат вышел в число «стабильных» предприятий Ташкента.

Прожита четверть века, а он, Станислав Вахтомин, нетвердо стоит на ногах и не знает, что ему делать дальше. Конечно, он построит Ташкент, а куда денется после этого? Что, действительно, делать дальше? Что предпринять, когда город Ташкент больше не будет нуждаться в его помощи? Уехать? Куда? В Учкент к Вениамину? Как много вопросов возникало в голове. Вопросы нанизывались один на другой, вопросы вели между собой бескомпромиссную борьбу за право занять наиболее важное место, вопросы мешали спокойно отдыхать, читать, спать… Мысль о том, что Ташкент только начал отстраиваться и что конца-края этому строительству не видно, почти не успокаивала Станислава Вахтомина. Рано или поздно, город залечит раны и уже сегодня надо думать о том, как устраивать свою дальнейшую жизнь. Или махнуть в деревню? Принимай, Юра, гостя! А у Юры своя семья, и вряд ли Станислав будет чувствовать себя в своей тарелке, хоть и приедет в родной дом. Конечно, отцовский пятистенок с антресолями в состоянии вместить не одну семью, но… но все же не стоит усложнять жизнь и себе, и — в особенности — младшему брату. Да и что станет Станислав делать на родине? Снова пойдет на поклон к Владимиру Петровичу? Мол, хочу к вам на комбинат, сами хвалили когда-то… Нет-нет, это невозможно. Никогда Станислав не сумеет войти в цех, с которым связано столько воспоминаний — и добрых, и грустных… В минуты, когда память возвращала Станислава в детство, невозможно было заставить себя не грустить, не тосковать, не вздыхать. Нет, на родину ехать нельзя.

В одном из своих писем Вениамин сообщил о том, что «сестра вернулась из Москвы домой (Ольга разошлась с мужем) и живет теперь с родителями».

Станислав еще раз вздохнул, читая письмо Вениамина. Трудно было выразить чувства, которые появились в душе. Впрочем, одно из чувств было довольно ярким и до конца понятным — жалость по отношению к Оле Барабановой. Теперь она осталась одна. Она вернулась в родительский дом, но никогда не сможет вернуть юношеских лет; Вениамин не упомянул в своем письме о том, что собирается Оля делать дальше, думает ли она оставаться в селе навсегда, или у нее есть другие планы?

Теперь понятно, что остановилась и вернулась назад не только Оля, но и сам Станислав Вахтомин. И если его теперешнюю работу в заготовительном цехе деревообделочного комбината можно назвать возвращением к исходным рубежам, он не станет утверждать обратное. Случались минуты наваждения; Станислав шагал по цеху, вдыхая в себя древесные запахи, и ждал: вот-вот встретится ему Вадим Кирьянович Рожков и скажет: «Ты уже отработал, Стас?» Или выйдет из конторки отец, щелочками глаз уставится Станиславу в лицо, хрипло спросит о чем-нибудь… Разумеется, наваждение быстро исчезало, но чувство утраты оставалось.

Но, возможно, жизнь специально сделала свой виток, чтобы он, Станислав Вахтомин, приобрел наконец ту единственную цель, ради которой и стоит жить на земле?

Стоп! — сказал он себе. — Что ты имеешь в виду? Ольгу Барабанову? Вернуться в деревню и…

Мысль была настолько неожиданна и в то же время естественна, что не могла не смутить. Неужели возможно то, о чем он подумал? Но это… это не совсем порядочно — думать так. И неужели ты думаешь, дурак, что Ольга Барабанова с радостью бросится в твои объятия только потому, что ты позовешь ее?!