В огонь и в воду - Амеде Ашар

— Не знаю, право… какую-то бездѣлицу!

— Двѣсти пятьдесятъ ливровъ, круглымъ счетомъ, прошепталъ трактирщикъ, державшійся почтительно вдали; двѣсти пятьдесятъ ливровъ за разную птицу, за колбасу и откормленныхъ каплуновъ, да за лучшее бургонское вино.

— И за такую бездѣлицу вы безпокоите этого господина? вскричалъ Цезарь; да вы, право, стоите, чтобъ онъ вамъ за это обрубилъ уши! Вотъ мой кошелекъ, возьмите себѣ десять золотыхъ и маршъ къ вашимъ кострюлькамъ!

Въ одну минуту вертела съ поросятами и съ аппетитными пулярками завертѣлись передъ огнемъ, въ который бросили еще пукъ прутьевъ, между тѣмъ какъ слуги и поваренки приводили все въ порядокъ, накрывали на столъ и бѣгали въ погребъ за виномъ.

Поступокъ графа де Шиври тронулъ великана. Онъ снялъ шляпу, вложилъ шпагу въ ножны и ужь подходилъ къ Цезарю, чтобъ поблагодарить его, но Лудеакъ предупредилъ.

— Любезный графъ, сказалъ онъ, взявъ Цезаря подъ руку, позволь представить тебѣ капитана Балдуина д'Арпальера, одного изъ самыхъ храбрѣйшихъ дворянъ во Франціи. Я бы сказалъ — самого храбрѣйшаго, еслибъ не было моего друга, графа Цезаря де Шиври.

— Не для вашей ли милости я долженъ былъ сегодня ночью побѣдить нерѣшительность одной молодой дамы, которая медлитъ отдать справедливость вашимъ достоинствамъ?

— Какъ точно, капитанъ, и признаюсь, вашъ неожиданный уходъ очень меня опечалилъ.

— Дьяволъ замѣшался въ наши дѣла въ видѣ маленькой бѣлой ручки, и вотъ почему я измѣнилъ вамъ; но есть такія вещи, о которыхъ я поклялся себѣ никогда не забывать, и не забуду. Вы же, графъ, прибавилъ онъ, взявъ руку Цезаря въ свою огромную ручищу, пріобрѣли сейчасъ право на мою вѣчную благодарность. Шпага и рука капитана д'Арпальера — въ вашемъ полномъ распоряженіи.

— Завидная штука! вскричалъ Лудеакъ: Фландрія, Испанія и Италія знакомы съ ней.

— Значитъ, сказалъ Цезарь, пожимая тоже руку капитану, вы не сердитесь на меня, что я позволилъ себѣ броситъ въ лицо этому грубіяну нѣсколько мелочи, которую онъ имѣлъ дерзость требовать съ васъ?

— Я-то? между военными такія вольности позволительны! Сколько дворянъ я выводилъ изъ затрудненія такими же точно поступками!

— Безъ сомнѣнія! это видно впрочемъ по вашему лицу! И вы согласитесь, неправда-ли, сдѣлать мнѣ честь раздѣлить мой ужинъ съ моимъ другомъ Лудеакомъ?

— Тѣмъ охотнѣй, что работа, за которой вы меня застали, порядочно-таки возбудила во мнѣ аппетитъ!

— Подавать кушанье, да живѣй! крикнулъ Лудеакъ.

XVII

Подготовленная дуэль

Человѣкъ, стоявшій передъ Цезаремъ, былъ большаго росту, сухой какъ тростникъ, мускулистый, съ широкими плечами, жилистыми руками, небольшой круглой головой, покрытой густыми курчавыми волосами, какъ у Геркулеса, съ плотной шеей, широкой грудью и съ рубцомъ на щекѣ, который терялся въ густыхъ усахъ; кожа у него была кирпичнаго цвѣта. Все въ немъ обличало сангвиническій темпераментъ, животныя страсти и богатырскую силу.

Иногда впрочемъ, на мгновеніе, какое-нибудь слово, поза, жестъ выдавали дворянина, какъ выдается вдругъ свѣжій пейзажъ изъ разорваннаго вѣтромъ тумана; но вслѣдъ затѣмъ выступалъ снова старый рубака и графъ Орфано исчезалъ въ капитанѣ д'Арпальеръ.

— Ахъ, графъ, сказалъ онъ, разстегивая поясъ, трудно жить въ такіе времена, когда министры короля не признаютъ заслугъ порядочнаго человѣка!… Заставляютъ бѣгать за недоданнымъ жалованьемъ капитана, который командовалъ жандармскимъ эскадрономъ въ Миланѣ и гренадерской ротой во Фландріи; заставляютъ дежурить по переднимъ человѣка, бравшаго Дюнкирхенъ съ Тюренномъ и ходившаго на приступъ Лериды съ принцемъ Конде; а между тѣмъ даютъ полки мальчишкамъ, у которыхъ еще нѣтъ и трехъ волосковъ на бородѣ! Если бы храбрости отдавали должную справедливость, я давно уже былъ бы полковникомъ.

— Скажите лучше — генераломъ! ввернулъ Лудеакъ. Къ чему такая скромность?

— Не безпокойтесь, сказалъ Цезарь, я беру на себя ваше дѣло, а пока я не добьюсь для васъ справедливости — мой кошелекъ къ вашимъ услугамъ…

На разсвѣтѣ десять пустыхъ бутылокъ свидѣтельствовали о жаждѣ капитана, а обглоданныя кости жаркого — объ его аппетитѣ. Во время ужина онъ разсказывалъ о своихъ походахъ, мѣшая оживленныя рѣчи съ кружками вина и постоянно сохраняя трезвый видъ.

— Если когда-нибудь вамъ встрѣтится надобность въ капитанѣ д'Арпальерѣ, сказалъ онъ, застегивая поясъ со шпагою которая въ его сильной рукѣ казалась перышкомъ, — обратитесь въ улицу Тиктоннъ, подъ вывѣской Красной Щуки…. Я тамъ обыкновенно сплю до полудня.

— Понялъ? спросилъ Лудеакъ Цезаря, когда капитанъ ушелъ… Мы пригласимъ графа де Монтестрюка ужинать… поговоримъ, поѣдимъ, осушимъ побольше кружекъ… головы разгорячатся… случайно завяжется споръ и мы неловко раздуемъ его, желая будто бы утушить… Оба разсердятся и ссора кончится дуэлью!..

— А потомъ?

— Потомъ Гуго де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь, будетъ убитъ. Не знаю, правда-ли, что капитанъ д'Арпальеръ командовалъ жандармскимъ эскадрономъ въ сраженіи при Дюнкирхенѣ, или ходилъ на приступъ Лериды съ принцемъ Конде, но знаю очень хорошо, что во всей Европѣ нѣтъ лучшаго бойца на шпагахъ. И вотъ зачѣмъ я повелъ тебя сегодня ужинать съ этимъ молодцомъ въ трактирѣ Поросенка.

— Одно безпокоитъ меня немного, сказалъ Цезарь, покручивая усики, ты увѣренъ, что это будетъ не убійство?

— Э! нѣтъ, — вѣдь это будетъ дуэль.

— Ты уменъ, Лудеакъ, сказалъ Цезарь.

Все устроилось, какъ предвидѣлъ кавалеръ: подготовленная и разсчитанная заранѣе встрѣча свела Гуго и Цезаря на маскарадѣ у герцогини д'Алфаншъ, графъ де Шиври проигралъ какое то пари Монтестрюку, назначили день для ужина.

— И мнѣ очень хочется, чтобъ вы надолго сохранили память объ ужинѣ и о собесѣдникѣ, съ которымъ я васъ познакомлю! сказалъ онъ Гуго. Это молодецъ, встрѣчавшійся съ врагами короля лицомъ къ лицу въ Каталоніи и во Фландріи, въ Палатинатѣ и въ Миланѣ!

Но Лудеакъ вовсе не желалъ, чтобъ Монтестрюкъ встрѣтился съ капитаномъ Арпальеромъ прежде, чѣмъ онъ самъ переговоритъ съ бывшимъ командиромъ гренадерской роты въ битвѣ при Нордлингенѣ.

— Любезный капитанъ, сказалъ онъ ему, войдя въ его чуланъ въ улицѣ Тиктоннъ, вамъ уже сказано, что вы встрѣтитесь на дняхъ съ новой личностью. Я знаю, что вы человѣкъ порядочнаго общества, столько же осторожный, какъ и смѣлый; но умоляю васъ при этой встрѣчѣ еще удвоить вашу осторожность.

— Это зачѣмъ?

— Какъ бы вамъ это сказать?… Вещь очень щекотливая!

— Продолжайте.

— Вы не разсердитесь?