Лимонный хлеб с маком - Кристина Кампос

я покидаю пост в Эфиопии… временно, – уточнила она, не очень уверенно.

Марина поведала подруге обо всем, что произошло за истекшие недели. Как все на свете приняло неожиданный оборот. Лаура, как обычно, вслушиваясь «между строк», заметила присутствие энтузиазма в том, как Марина рассказывала о каменном доме посреди гор Трамонтана. Видимо, ее подруга, как она и советовала, наконец-то возвращается к своим корням.

– А я собираюсь поехать с девочкой в Альдеуэла-дель-Ринкон, в Сориа, в город моих родителей, – сказала Лаура, – просто захотелось сменить обстановку.

– Лучше приезжай сюда, Лаура, ну пожалуйста. В моем доме хватит места.

– Ладно, приеду на твой день рождения. Идет?! Пробуду с ребенком пару недель… Ну и дела! Марина, мне подает сигналы очень лысый и очень толстый новый сотрудник логистики. Он так старается в ожидании ответных шагов. Я с тобой поделюсь подробностями.

– Не оставляй меня в неведении, – умоляла Марина, – поделись сейчас.

– Расскажу в спокойной обстановке… Люблю тебя, моя подружка.

– Жду тебя в августе. Целую, – ответила ее замкнутая, но все же лучшая подруга.

В тот же день, еще до того как солнце успело скрыться в море, Анита стала владелицей мотоцикла. Как только Анна забрала ее из школы, рассказала дочери о двух возможностях, которые нашла у механика в Пальме. И взяла с нее обещание: вместе они попытаются осилить математику, физику и химию. Анита согласилась на все, даже на Vespino за триста евро, чтобы хоть немного расширить свою свободу.

Они отправились домой. Анита поднялась в спальню и взяла половину того, что накопила. Анна позвонила Антонио, но ей пришлось дожидаться ответа чуть больше, чем прежде. Он продиктовал номер телефона и адрес клиента, который продавал мотоцикл.

Разговор был краткий, ибо Анна стояла лицом к дочери, а Антонио – перед своим боссом.

Через пятнадцать минут обе были у дома того парня, а еще через двадцать Анита самостоятельно рулила за матерью по дорогам Майорки. Где, черт возьми, ее дочь научилась водить мотоцикл? Анна вздохнула. Впрочем, ясно, что Анита кое-что от нее скрывает. Но разве сама она не скрывала абсолютно все в своей жизни от матери?

«Доверься, Анна, и успокойся. Твоя дочь становится женщиной». В тот вечер они вдвоем спокойно поужинали на кухне, чего не делали с неведомо каких пор. Имельда отсутствовала, у нее был выходной, и иногда она оставалась в доме двоюродного брата.

Анита проявила к ней сочувствие, чего мать никогда не делала за все время, пока азиатка жила с ними. И которую наверняка придется уволить.

– Можешь вообразить, мама, что ты оставила меня здесь с бабушкой, а сама уехала, например, в Россию заботиться о чужой дочери?

Ее вопрос застал Анну врасплох, и она призадумалась. Попыталась представить себе, что она чувствовала бы, если бы через четыре года после рождения дочери ей пришлось бросить ее в объятия свекрови… Кожа у Анны покрылась мурашками.

– Перед такими азиатскими женщинами стоило бы расстилать красную ковровую дорожку, когда они спускаются по трапу самолета, – добавила Анита, листая номер журнала «¡Hola!» за прошлый месяц, лежавший на кухонном столе. Издание рекламировало лучшие наряды на гала-концерте кинопремии «Оскар»-2010.

Беседа перешла от Имельды к их плачевному финансовому положению.

– Твой отец не мог предвидеть, что моя сестра не согласится продать недвижимость, и, если честно, я тоже от нее не ожидала. Вырученные деньги вытащили бы нас из руин, в которых мы оказались. Но и мельница, и дом в такой же мере ее, как и мои.

– А этот дом тоже ее?

– Да, доченька. Его оставил нам наш отец. Вот почему мы никак не можем продать мельницу. Все принадлежит нам обеим.

– Ну так оставь себе этот дом, а тот, что в Вальдемосе, пусть достанется ей. И продай этот дом. Он ведь слишком большой для нас троих.

– Что ты несешь, дочка? Это же дом моей бабушки, моей матери, моего отца. В будущем он послужит и тебе.

– Мама, я знаю, ты не воспринимаешь меня всерьез, но я не собираюсь жить на Майорке, мне давно ясно. А вы поступайте как знаете.

У ее дочери такое четкое представление о собственном будущем! Анна окинула ее почти восхищенным взглядом. Сама-то в четырнадцать лет цеплялась за мамкину юбку, носила платья, которые ей покупали, и ела то, что готовила мать. От нее всегда пахло маминым одеколоном, и мать каждый вечер даже расчесывала ей волосы. Конечно, то были другие времена, но насколько же иными стали ее отношения с дочерью.

– Разве тебе не жалко покидать родное жилище?

– Мне? Да нисколько, – ответила Анита, ставя тарелку в посудомойку.

Зато Анна чувствовала себя в старых четырех стенах в полной безопасности, хотя и была уверена, что они отнюдь не синоним счастья. Однако на данном этапе ее жизни это не имело значения. Нет, Анна не хотела расставаться с фамильным домом. Она не могла представить себя ни в каком другом. Это ее дом, ее хрустальная оболочка.

И тут они услышали, как открылась входная дверь, и переглянулись. С тех пор, как Армандо понял, что продажа мельницы сорвана и его долги не уменьшились, он стал совершенно непредсказуемым. Мог войти и спокойно поздороваться. А мог и пребывать в дурном настроении. В тот вечер он к ним не пошел, а поднялся в спальню.

– Не знаю, мама, как ты терпишь такое.

Экзамен Сан-Каэтано 3. ESO. Третий триместр

Формула:

Задача (по 2 балла каждая)

1. У прямоугольника одна сторона в два раза длиннее другой. Если большее увеличить на две единицы, а меньшее уменьшить на две единицы, то полученный прямоугольник будет на 4 м2 больше по площади, чем первый прямоугольник.

2. Рассчитайте длину сторон равнобедренного треугольника, зная, что его периметр составляет 55 см, а неровная сторона на 5 см меньше одной из равных сторон.

Решение:

Анна уставилась на экзаменационные задачки дочери, как на арамейский иероглиф.

– Давай-ка посмотрим, – сказала она, беря бумагу и карандаш. – Если у прямоугольника одна сторона в два раза больше другой…

Анна нарисовала прямоугольник, Анита тоже в своем блокноте.

– …И наибольшую увеличить на две единицы…

Она снова очень медленно прочитала условия задачи. Начертила прямоугольник с основанием в два раза длиннее